Миф
Что-то не получается пока грамотно писАть. Так что, сохраню "кусочки", которые со временем может быть отредактирую…
__________________________________________
Большинство «базовых», «естественных» реакций социального поведения определяются мифологической основой обыденного сознания. Именно миф является базой для основных поведенческих реакций «обыденного человека». Это словосочетание я употребляю не в оценочном, а в терминологическом значении. «Обыденный человек» не статус, а состояние. Все мы, в те или иные моменты времени, выступаем в этой роли. Обыденный человек живет по принциму максимальной экономии, наименьшего расхода сил, в том числе и интеллектуальных. Тогда, когда происходит автоматизация процесса принятия решения ("это и так ясно", "так все считают"), личность переходит в категорию "обыденного человека". А вот основа того, что "и так всем ясно", как правило и формируется мифом. (Ф.М.Пятигорский: "Миф - неотрефлексированное знание")
То есть ментальный процесс перестает выполнять прогностические функции из-за изменения реальности, нарастающего несоответствия представлений о реальности и ее самой, которое не замечается нерефлексирующим сознанием. Но, утраив прогностические функции, мифологическое знание начинает выполнять функции психотерапевтические (при неверном прогнозе возникает вопрос: почему не сработал план, "кто виноват", что подразумевает "не я, естественно"). (найти ссылку на Пиаже - дети до 5 лет не способны признать себя плохими)
Миф, как я попытаюсь объяснить дальше, является фундаментом наших поведенческих реакций, создавая ту основу, которая определяет «интуитивно правильное» и «неправильное» поведение, служит базой ритуального поведения.
Ритуалом я предлагаю называть укорененный в мифе, привязанный к определенному событию или состоянию (календарные ритуалы - частный случай) кодифицированный набор [магических, но не обязательно воспринимаемых, как магические] действий, направленных на изменение существующего положения в мире («вызывание дождя»), или статуса социального субъекта (выборы, инаугурация, инициация).]
Теперь, - определяющая для меня вещь: разница между мифом древним и современным, несущественна.
Аберрация восприятия создается временной отдаленностью древнего мифа и различиями в психотипе древнего человека, которому был адресован классический миф, и человека современного. Именно это и придает в наших глазах древнему мифу некоторую избыточную торжественность. На самом деле, разница между классическим мифом и современным такая же, как между двумя предельно утилитарными предметами: сральником из рассказа А. Бакстера "Ночная ваза с цветочным бордюром" и, вызывающей искреннее восхищение публики и знатоков, египетской ложечкой для благовоний. То есть - только в расстоянии. И для человека греческих полисов, думаю, похождения Геракла, структурно и содержательно, мало отличались по восприятию от похождений Брюса Ли для сегодняшнего "обыденного человека".
___________________________________________
Для начала попробую дать общее определение мифа, как я его понимаю:
Мифом я предлагаю называть комплекс
а) вненаучных,
б) социально-значимых представлений об окружающем мире и месте человека в нем,
в) признаваемых однозначно достоверными в месте, времени и социуме их бытования.
а) Что в данном случае значит "вненаучных"?
Во-первых, следуя попперовскому определению научного знания, «научное положение, это положение, которое может быть опровергнуто», можно однозначно сказать - миф опровергнут быть не может. Миф может быть разрушен. При этом, разрушенный миф не исчезает. Он продолжает существовать в общественном сознании, меняя, как правило, оценки «+» на «-». Достаточно вспомнить римских богов, превлатившихся в бесов. (Но - св. Власий)(Очень интересно проследить изменение оценочных характеристик - в том числе и перенос «магической силы» на побежденные народы).
Во-вторых, вненаучное значит: оценочное и субъективное.
Научный вывод внеэмоционален и внеоценочен. Он существует независимо от того, признает его ученый "хорошим" или "плохим". Определяющим "научности" для системы представлений служит ее безличность, т.е. независимость от личности экспериментатора. Для научного вывода совершенно неважно, кто его делает - блондин, брюнет, фашист, либерал. При использовании того же базового набора инструментов и условий, результат получится статистически близкий. Для мифа же, напротив, весьма значимо - кем производится то или иное действие и с какой целью.
Миф изначально и строго оценочен. Все структурные составляющие, даже пространство и время, получают этическую оценку. Пространство может быть добрым ("космос") и плохим ("хаос"). Время, в зависимости от мифологического вектора, тоже становится или добрым ("золотой век") или злым (век упадка, сегодняшний день).
Хотя с точки зрения антропологии, задачи мифа и науки весьма сходны - увеличение предсказуемости мира, создание порядка из хаоса, - но, в отличие от научного знания, постулирующего своей задачей создание объективной, не зависимой от личности картины мира, задача мифа иная. Пусть она явно и не постулируема, но реально существует: на уровне общества - социологизация индивида, создание возможности управлять личностью, создание возможности вычислить вероятность той или иной реакции личности на тот или иной раздражитель. На личностном уровне основная задача мифа - снятие фрустрации от столкновения с хаотическим, непредсказуемым миром и "космодицея", оправдание мира, создание области прогнозируемого результата, т.е. космоса в мире хаоса. Ты приносишь положенные жертвы богам, установившим мировой порядок (социально одобряемое поведение, основывающееся на вере в миф), и твой корабль возвращается в порт, хлеб родится, скот здоров. (Митрохин - "непрозрачность", как основа мифотворчества. Т.е. невозможность проследить ход и причинно-следственные связи осуществления жизненно важных решений).
Впрочем, сегодня на уровне обыденного сознания сколько-нибудь существенной разницы между мифом и наукой не существует, поскольку для обыденного сознания понятие "большого взрыва", «генома» и "неисчерпаемого электрона" столь же мифологичны, как и «Велесова книга» и геноцид русского народа.
б) Миф охватывает только круг социально значимых понятий, определяющих поведенческую реакцию группы или индивида.
Что это значит? Те области мироздания, которые не охватываются мифом, выпадают из предмета рассмотрения мифологии, что определяет некую имманентно присущую мифу дискретность. (Смена социально-значимых объектов - с развитием научной космологии, географии и вообще системы знаний о мире, удельный вес непознаного переносится в сферу социальных отношений).
На примере. Для провинциала, приехавшего в большой город, некоторое время город состоит из не соотносящихся между собой областей (районов), связанных только ветками метро. Представить себе реальное соотношение Юго-Западной к Медведково, он практически не в состоянии, потому что для него значим район Медведково, значим район Юго-западной и значима возможность попасть из Медведково на Юго-западную, следуя по такой-то ветке метро. Расположить их в пространстве он не может, и ему и не нужно.
Это дискретность не только пространственная, но и временная. И она очень хорошо просматривается в развитых мифологических системах: греческой, скандинавской... В греческой миологии бессмертность Зевса никак не опровергает находящуюся на Кипре могилу Зевса. В скандинавской мифологии Асгард находится одновременно и в одной двухмерной плоскости с Митгардом и над ним в зависимости от мифологического цикла, в котором он в данный момент существует. Там, где идет вертикальное структурирование мира - мир богов - мир людей - подземный мир, где вертикальная составляющая существенна, он находится на небе. Там же, где боги взаимодействуют с миром людей, происходит перемещение богов в мир людей (путешествие Тора или странствие Локки), там боги перемещаются по горизонтали из своего огражденного мира в огражденный мир людей, находящийся с ними на одной плоскости.
То же самое относится и к временным точкам. В мифе одновременное существование и создающегося и гибнущего мира не вносит противоречий. Локи ходит в мире людей, но он уже прикован и содрогается, вызывая землетрясения. Почему это важно? Потому что миф с точки зрения строгой аристотелевой логики противоречив и это свойство мифа имманентно, присуще ему по определению. И, наверное, это основное свойство, по которому мы можем сегодня выделить некий круг массовых представлений, который мифологичен, т.е. для человека, существующего в некой мифологической структуре, непротиворечиво: с одной стороны возникновение славянской общности 5 тыс. лет назад и появление славянской общности на мировой арене тысячу лет назад.
в) Миф в неявном виде создается и внедряется в сознание личности через референтную для данного социума группу, в роли которой могут выступать жрецы, родители, просто старшие, барды, священники, средства массовой информации. Поэтому миф не критикуем. В локусе времени и социума бытования он признается единственно верным объяснением всего мироздания (т.е. как только миф начинают объяснять и критиковать, он перестает быть мифом). Что здесь важно - это социум бытования, т.е. если греческие города-полисы социально представляли собой вполне однородный субстрат, миф о рождении Зевса в социально определяющей группе не имел конкурентов и не подвергался обсуждению. Социальная страта рабов в данном случае не предмет для разговоров, потому что на формы бытования мифа она не оказывала влияния (хотя и привносила некие мифологические составляющие, чуждые полисному обществу и размывавшие изначально миф).
Миф по природе своей обращается к внеразумным составляющим человеческой личности. Некоторые структурные элементы мифа настолько глубоко внедрены в наше сознание, что воспринимаются естественными составляющими мира. Кстати, одной из составляющих мифа, действующих на сознание человека, является его неявность. Что важно, миф может быть нелогичен, противоречив только для внешнего наблюдателя, т.е. включенность в какую-то структуру априорно исключает возможность описания этой структуры. Т.е. описание структуры включенным в эту структуру описателем представляется в апологетику. Теоретически представимо, но практически невозможно, чтобы верующий христианин дал строго научное описание первых веков христианства.
Мифологическое мировоззрение поддерживает некий набор паттернов, ритуализирцющих поведение человека (голосование, всяческие посвящение и пр.).
Разрушение мифа не приводит и к разрушению ритуала. Ритуал, как структура гораздо более гибкая, продолжает существовать, может быть, теряя или меняя свое содержание или переходя в «режим автоматического соблюдения», а то и, в следствии утраты содержания, превращаясь в чистое мучительство (инициации-дедовщина)…
Ритуализированное поведение характеризуется, в первую очередь, некой "сверхзадачностью" действий, т.е. не просто перерезать горло барану, а умилостивить богов (не похожи ли убийства "чужаков" не на обычное выражение ненависти, а на некий ритуал "спасения России?).
Здесь интересно сравнить, как невротизация массового сознания, вызванная тем, что несчастная Росия на протяжении трех поколений пережила два необыкновенно резких идеологических перелома (причем таких, что оставаться к ним равнодушным было чревато социальным осуждением), - 1917 и 1991 годы. Резко менялась вся ценностная ориентация. В индивидуальной психологии это приводит, как минимум, к сильным неврозам. В социальной - посмотрим. Но бесследно это пройти не может, изменила глубинное отношение к "чужому", бывшее характерным для русского психотипа.
В грубом приближении, русскую модель характеризовала фигура "глупого черта", "глупого немца" , т.е. при всем отчуждении - отношение иронически покровительственное: "хоть и умный, и могущественный, а дурак". Для сравнения, "балканская модель" выражается "ламией, вампиром" - отношение страха и беспомощности, кельтская - "скрытый народ" - плохо предсказуемый, могущий навредить и облагодетельствовать, но - поклонение с элементами опасения. Романско-германская модели - Мефистофель, бес, покупающий душу, и как бы человек ни пытался его обмануть, все равно он останется в проигрыше.
Сегодня русское отношение к "чужому" все больше приближается даже не к романо-германскому, а к балканскому типу - страх и ненависть.
Причиной такого изменения, скорей всего, служит не только невротизация, о которой говорилось выше, но и предельное разочарование идущими в России процессами. При всем желании обманываться и громко заявлять о "нормализации", стабилизации прочих победах в чеченской войне, народ достаточно хорошо понимает всю шаткость своего положения, всю хрупкость этой "стабильности", которая держится только на нефтяной зависимости современного мира. Фрустрация требует выхода. Извечный русский вопрос "кто виноват?" находит ответ - чужаки!
Миф живет в языке, регулирует диалогическую функцию языка. Распад мифа - распад языка. (Лингвоневроз - Московские новости 2006/30 "форсированный нажим на язык вызывает распад существующих правил, которые сформированы и сами формируют межличностные отношения… …На самом деле это очень похоже на выработку экспериментального невроза: по разговору можно, а по делу нельзя. Происходит потеря ориентиров в общении. Поясним. Вас приглашают на ужин, вы готовитесь, ничего не едите, приходите, а вам говорят, что это не ужин, а концерт классической музыки. Девушка дает вам все авансы, приглашает к себе поздно вечером, вы приходите, а там партсобрание. В психологии есть прием - "тест Струпа". Карточки, на которых слово "желтый" написано синими буквами, а слово "синий" - желтыми. Надо говорить либо цвет букв, либо значение слова. То есть навязывается конфликт. В принципе подобное событие, если оно одноразовое, не вызывает ничего, кроме некоторого раздражения. Но представьте, что вы живете в ситуации таких непрерывных конфликтов - неизбежно возникнет перманентная раздражительность, страх и т.п. То есть невроз. Представьте далее, что не вы один с такими проблемами, но и ваша девушка, ваш начальник, случайный прохожий... В обыденном смысле такую ситуацию называют сумасшедшим домом. В обществе - массовой невротизацией.")
2.
Методологически, изучение сегодняшней российской мифологии затруднено не только потому, что она еще окончательно не сложилась, но и тем, что оценить репрезентативность проведенной выборки и «удельный вес» различных представлений мне довольно сложно.
Из анализа российской прессы можно составить себе представление о тех направлениях, в которых может в ближайшее время развиваться поиск национальной идеи [объяснить соотносимость "национальной идеи" мифологическому пространству] и «удельный вес» основных из предлагаемых проектов. Попробуем выделить наиболее явные из просчитываемых на сегодняшний день путей формирования такой объединяющей, по мнению заказчика и апологетов, Россию идеи. Пока довольно четко просматриваются три наиболее ярких, но неравнозначных тенденции. Условно их можно обозначить «православная», «исламская» и «языческая».
Бесспорно, что, по крайней мере, за двумя из них стоят достаточно серьезные «группы влияния», которые лоббируют в СМИ и коридорах власти то или иное направление развития. Вполне достоверную реконструкцию приемов такой борьбы влияний предложил Кургинян в статье, опубликованной в первом номере «Nota Bene». Правда, там он противопоставил, в терминах геополитики, «атлантическую», либеральную идею континентальной почвеннической, по странному капризу олицетворяемой исламскими кругами… Впрочем, к этой странности мы еще вернемся.
Что касается третьего направления, до недавнего времени казавшегося просто маргинальным изыском, подобно движению хиппи или «рерихнутых», то наличие у него серьезной группы поддержки, хотя и не бесспорное пока, но явное усиление влияния «неоязычников» на умы, достаточно серьезные деньги, как-то незаметно появившиеся у этих «маргиналов», - все это позволяет предположить, что и языческий вариант формирования национальной идеи не отвергается властью с порога.
По предположения, высказанными газетой «Версия» (А.Солдатов) неоязыческие идеи оказались привлекательными для спецслужб и силовых ведомств.
Кстати, в экспертных кругах уже неоднократно высказывалось мнение о том, что, так называемые, «патриотические» группы и движения, составной частью которых до недавнего времени являлась идеология неоязычества, в основном зародились в недрах российских спецслужб или были теми активно поддержаны и использованы в период становления. По крайней мере, это почти бесспорно в отношении некоторых подразделений «Памяти», Союза русских предпринимателей, Русского национального собора и др. Только два, но достаточно ярких примера: председателем Русского национального собора (и движения «Офицеры за возрождение России» является А. Н. Стерлигов, генерал КГБ, бывший сотрудник аппарата Совета министров СССР; как один из идеологов и закулисных руководителей движения «Идущие вместе» был полковник КГБ, журналист-международник, Л. П. Замойский, в начале 80-х годов прославившийся разоблачением масонства, связей его с римско-католической церковью и «сионистской закулисой» в «Иностранной литературе». Впрочем, нежная любовь спецслужб к дешевой эзотерике давно не является какой-то страшной тайной. Невозможно также отрицать и связь многочисленных молодежных «военно-патриотических» формирований, вроде «Школы славяно-горицкой борьбы», «Витязей» и пр. с наиболее консервативными кругами Советской Армии.
__________________________________________
Большинство «базовых», «естественных» реакций социального поведения определяются мифологической основой обыденного сознания. Именно миф является базой для основных поведенческих реакций «обыденного человека». Это словосочетание я употребляю не в оценочном, а в терминологическом значении. «Обыденный человек» не статус, а состояние. Все мы, в те или иные моменты времени, выступаем в этой роли. Обыденный человек живет по принциму максимальной экономии, наименьшего расхода сил, в том числе и интеллектуальных. Тогда, когда происходит автоматизация процесса принятия решения ("это и так ясно", "так все считают"), личность переходит в категорию "обыденного человека". А вот основа того, что "и так всем ясно", как правило и формируется мифом. (Ф.М.Пятигорский: "Миф - неотрефлексированное знание")
То есть ментальный процесс перестает выполнять прогностические функции из-за изменения реальности, нарастающего несоответствия представлений о реальности и ее самой, которое не замечается нерефлексирующим сознанием. Но, утраив прогностические функции, мифологическое знание начинает выполнять функции психотерапевтические (при неверном прогнозе возникает вопрос: почему не сработал план, "кто виноват", что подразумевает "не я, естественно"). (найти ссылку на Пиаже - дети до 5 лет не способны признать себя плохими)
Миф, как я попытаюсь объяснить дальше, является фундаментом наших поведенческих реакций, создавая ту основу, которая определяет «интуитивно правильное» и «неправильное» поведение, служит базой ритуального поведения.
Ритуалом я предлагаю называть укорененный в мифе, привязанный к определенному событию или состоянию (календарные ритуалы - частный случай) кодифицированный набор [магических, но не обязательно воспринимаемых, как магические] действий, направленных на изменение существующего положения в мире («вызывание дождя»), или статуса социального субъекта (выборы, инаугурация, инициация).]
Теперь, - определяющая для меня вещь: разница между мифом древним и современным, несущественна.
Аберрация восприятия создается временной отдаленностью древнего мифа и различиями в психотипе древнего человека, которому был адресован классический миф, и человека современного. Именно это и придает в наших глазах древнему мифу некоторую избыточную торжественность. На самом деле, разница между классическим мифом и современным такая же, как между двумя предельно утилитарными предметами: сральником из рассказа А. Бакстера "Ночная ваза с цветочным бордюром" и, вызывающей искреннее восхищение публики и знатоков, египетской ложечкой для благовоний. То есть - только в расстоянии. И для человека греческих полисов, думаю, похождения Геракла, структурно и содержательно, мало отличались по восприятию от похождений Брюса Ли для сегодняшнего "обыденного человека".
___________________________________________
Для начала попробую дать общее определение мифа, как я его понимаю:
Мифом я предлагаю называть комплекс
а) вненаучных,
б) социально-значимых представлений об окружающем мире и месте человека в нем,
в) признаваемых однозначно достоверными в месте, времени и социуме их бытования.
а) Что в данном случае значит "вненаучных"?
Во-первых, следуя попперовскому определению научного знания, «научное положение, это положение, которое может быть опровергнуто», можно однозначно сказать - миф опровергнут быть не может. Миф может быть разрушен. При этом, разрушенный миф не исчезает. Он продолжает существовать в общественном сознании, меняя, как правило, оценки «+» на «-». Достаточно вспомнить римских богов, превлатившихся в бесов. (Но - св. Власий)(Очень интересно проследить изменение оценочных характеристик - в том числе и перенос «магической силы» на побежденные народы).
Во-вторых, вненаучное значит: оценочное и субъективное.
Научный вывод внеэмоционален и внеоценочен. Он существует независимо от того, признает его ученый "хорошим" или "плохим". Определяющим "научности" для системы представлений служит ее безличность, т.е. независимость от личности экспериментатора. Для научного вывода совершенно неважно, кто его делает - блондин, брюнет, фашист, либерал. При использовании того же базового набора инструментов и условий, результат получится статистически близкий. Для мифа же, напротив, весьма значимо - кем производится то или иное действие и с какой целью.
Миф изначально и строго оценочен. Все структурные составляющие, даже пространство и время, получают этическую оценку. Пространство может быть добрым ("космос") и плохим ("хаос"). Время, в зависимости от мифологического вектора, тоже становится или добрым ("золотой век") или злым (век упадка, сегодняшний день).
Хотя с точки зрения антропологии, задачи мифа и науки весьма сходны - увеличение предсказуемости мира, создание порядка из хаоса, - но, в отличие от научного знания, постулирующего своей задачей создание объективной, не зависимой от личности картины мира, задача мифа иная. Пусть она явно и не постулируема, но реально существует: на уровне общества - социологизация индивида, создание возможности управлять личностью, создание возможности вычислить вероятность той или иной реакции личности на тот или иной раздражитель. На личностном уровне основная задача мифа - снятие фрустрации от столкновения с хаотическим, непредсказуемым миром и "космодицея", оправдание мира, создание области прогнозируемого результата, т.е. космоса в мире хаоса. Ты приносишь положенные жертвы богам, установившим мировой порядок (социально одобряемое поведение, основывающееся на вере в миф), и твой корабль возвращается в порт, хлеб родится, скот здоров. (Митрохин - "непрозрачность", как основа мифотворчества. Т.е. невозможность проследить ход и причинно-следственные связи осуществления жизненно важных решений).
Впрочем, сегодня на уровне обыденного сознания сколько-нибудь существенной разницы между мифом и наукой не существует, поскольку для обыденного сознания понятие "большого взрыва", «генома» и "неисчерпаемого электрона" столь же мифологичны, как и «Велесова книга» и геноцид русского народа.
б) Миф охватывает только круг социально значимых понятий, определяющих поведенческую реакцию группы или индивида.
Что это значит? Те области мироздания, которые не охватываются мифом, выпадают из предмета рассмотрения мифологии, что определяет некую имманентно присущую мифу дискретность. (Смена социально-значимых объектов - с развитием научной космологии, географии и вообще системы знаний о мире, удельный вес непознаного переносится в сферу социальных отношений).
На примере. Для провинциала, приехавшего в большой город, некоторое время город состоит из не соотносящихся между собой областей (районов), связанных только ветками метро. Представить себе реальное соотношение Юго-Западной к Медведково, он практически не в состоянии, потому что для него значим район Медведково, значим район Юго-западной и значима возможность попасть из Медведково на Юго-западную, следуя по такой-то ветке метро. Расположить их в пространстве он не может, и ему и не нужно.
Это дискретность не только пространственная, но и временная. И она очень хорошо просматривается в развитых мифологических системах: греческой, скандинавской... В греческой миологии бессмертность Зевса никак не опровергает находящуюся на Кипре могилу Зевса. В скандинавской мифологии Асгард находится одновременно и в одной двухмерной плоскости с Митгардом и над ним в зависимости от мифологического цикла, в котором он в данный момент существует. Там, где идет вертикальное структурирование мира - мир богов - мир людей - подземный мир, где вертикальная составляющая существенна, он находится на небе. Там же, где боги взаимодействуют с миром людей, происходит перемещение богов в мир людей (путешествие Тора или странствие Локки), там боги перемещаются по горизонтали из своего огражденного мира в огражденный мир людей, находящийся с ними на одной плоскости.
То же самое относится и к временным точкам. В мифе одновременное существование и создающегося и гибнущего мира не вносит противоречий. Локи ходит в мире людей, но он уже прикован и содрогается, вызывая землетрясения. Почему это важно? Потому что миф с точки зрения строгой аристотелевой логики противоречив и это свойство мифа имманентно, присуще ему по определению. И, наверное, это основное свойство, по которому мы можем сегодня выделить некий круг массовых представлений, который мифологичен, т.е. для человека, существующего в некой мифологической структуре, непротиворечиво: с одной стороны возникновение славянской общности 5 тыс. лет назад и появление славянской общности на мировой арене тысячу лет назад.
в) Миф в неявном виде создается и внедряется в сознание личности через референтную для данного социума группу, в роли которой могут выступать жрецы, родители, просто старшие, барды, священники, средства массовой информации. Поэтому миф не критикуем. В локусе времени и социума бытования он признается единственно верным объяснением всего мироздания (т.е. как только миф начинают объяснять и критиковать, он перестает быть мифом). Что здесь важно - это социум бытования, т.е. если греческие города-полисы социально представляли собой вполне однородный субстрат, миф о рождении Зевса в социально определяющей группе не имел конкурентов и не подвергался обсуждению. Социальная страта рабов в данном случае не предмет для разговоров, потому что на формы бытования мифа она не оказывала влияния (хотя и привносила некие мифологические составляющие, чуждые полисному обществу и размывавшие изначально миф).
Миф по природе своей обращается к внеразумным составляющим человеческой личности. Некоторые структурные элементы мифа настолько глубоко внедрены в наше сознание, что воспринимаются естественными составляющими мира. Кстати, одной из составляющих мифа, действующих на сознание человека, является его неявность. Что важно, миф может быть нелогичен, противоречив только для внешнего наблюдателя, т.е. включенность в какую-то структуру априорно исключает возможность описания этой структуры. Т.е. описание структуры включенным в эту структуру описателем представляется в апологетику. Теоретически представимо, но практически невозможно, чтобы верующий христианин дал строго научное описание первых веков христианства.
Мифологическое мировоззрение поддерживает некий набор паттернов, ритуализирцющих поведение человека (голосование, всяческие посвящение и пр.).
Разрушение мифа не приводит и к разрушению ритуала. Ритуал, как структура гораздо более гибкая, продолжает существовать, может быть, теряя или меняя свое содержание или переходя в «режим автоматического соблюдения», а то и, в следствии утраты содержания, превращаясь в чистое мучительство (инициации-дедовщина)…
Ритуализированное поведение характеризуется, в первую очередь, некой "сверхзадачностью" действий, т.е. не просто перерезать горло барану, а умилостивить богов (не похожи ли убийства "чужаков" не на обычное выражение ненависти, а на некий ритуал "спасения России?).
Здесь интересно сравнить, как невротизация массового сознания, вызванная тем, что несчастная Росия на протяжении трех поколений пережила два необыкновенно резких идеологических перелома (причем таких, что оставаться к ним равнодушным было чревато социальным осуждением), - 1917 и 1991 годы. Резко менялась вся ценностная ориентация. В индивидуальной психологии это приводит, как минимум, к сильным неврозам. В социальной - посмотрим. Но бесследно это пройти не может, изменила глубинное отношение к "чужому", бывшее характерным для русского психотипа.
В грубом приближении, русскую модель характеризовала фигура "глупого черта", "глупого немца" , т.е. при всем отчуждении - отношение иронически покровительственное: "хоть и умный, и могущественный, а дурак". Для сравнения, "балканская модель" выражается "ламией, вампиром" - отношение страха и беспомощности, кельтская - "скрытый народ" - плохо предсказуемый, могущий навредить и облагодетельствовать, но - поклонение с элементами опасения. Романско-германская модели - Мефистофель, бес, покупающий душу, и как бы человек ни пытался его обмануть, все равно он останется в проигрыше.
Сегодня русское отношение к "чужому" все больше приближается даже не к романо-германскому, а к балканскому типу - страх и ненависть.
Причиной такого изменения, скорей всего, служит не только невротизация, о которой говорилось выше, но и предельное разочарование идущими в России процессами. При всем желании обманываться и громко заявлять о "нормализации", стабилизации прочих победах в чеченской войне, народ достаточно хорошо понимает всю шаткость своего положения, всю хрупкость этой "стабильности", которая держится только на нефтяной зависимости современного мира. Фрустрация требует выхода. Извечный русский вопрос "кто виноват?" находит ответ - чужаки!
Миф живет в языке, регулирует диалогическую функцию языка. Распад мифа - распад языка. (Лингвоневроз - Московские новости 2006/30 "форсированный нажим на язык вызывает распад существующих правил, которые сформированы и сами формируют межличностные отношения… …На самом деле это очень похоже на выработку экспериментального невроза: по разговору можно, а по делу нельзя. Происходит потеря ориентиров в общении. Поясним. Вас приглашают на ужин, вы готовитесь, ничего не едите, приходите, а вам говорят, что это не ужин, а концерт классической музыки. Девушка дает вам все авансы, приглашает к себе поздно вечером, вы приходите, а там партсобрание. В психологии есть прием - "тест Струпа". Карточки, на которых слово "желтый" написано синими буквами, а слово "синий" - желтыми. Надо говорить либо цвет букв, либо значение слова. То есть навязывается конфликт. В принципе подобное событие, если оно одноразовое, не вызывает ничего, кроме некоторого раздражения. Но представьте, что вы живете в ситуации таких непрерывных конфликтов - неизбежно возникнет перманентная раздражительность, страх и т.п. То есть невроз. Представьте далее, что не вы один с такими проблемами, но и ваша девушка, ваш начальник, случайный прохожий... В обыденном смысле такую ситуацию называют сумасшедшим домом. В обществе - массовой невротизацией.")
2.
Методологически, изучение сегодняшней российской мифологии затруднено не только потому, что она еще окончательно не сложилась, но и тем, что оценить репрезентативность проведенной выборки и «удельный вес» различных представлений мне довольно сложно.
Из анализа российской прессы можно составить себе представление о тех направлениях, в которых может в ближайшее время развиваться поиск национальной идеи [объяснить соотносимость "национальной идеи" мифологическому пространству] и «удельный вес» основных из предлагаемых проектов. Попробуем выделить наиболее явные из просчитываемых на сегодняшний день путей формирования такой объединяющей, по мнению заказчика и апологетов, Россию идеи. Пока довольно четко просматриваются три наиболее ярких, но неравнозначных тенденции. Условно их можно обозначить «православная», «исламская» и «языческая».
Бесспорно, что, по крайней мере, за двумя из них стоят достаточно серьезные «группы влияния», которые лоббируют в СМИ и коридорах власти то или иное направление развития. Вполне достоверную реконструкцию приемов такой борьбы влияний предложил Кургинян в статье, опубликованной в первом номере «Nota Bene». Правда, там он противопоставил, в терминах геополитики, «атлантическую», либеральную идею континентальной почвеннической, по странному капризу олицетворяемой исламскими кругами… Впрочем, к этой странности мы еще вернемся.
Что касается третьего направления, до недавнего времени казавшегося просто маргинальным изыском, подобно движению хиппи или «рерихнутых», то наличие у него серьезной группы поддержки, хотя и не бесспорное пока, но явное усиление влияния «неоязычников» на умы, достаточно серьезные деньги, как-то незаметно появившиеся у этих «маргиналов», - все это позволяет предположить, что и языческий вариант формирования национальной идеи не отвергается властью с порога.
По предположения, высказанными газетой «Версия» (А.Солдатов) неоязыческие идеи оказались привлекательными для спецслужб и силовых ведомств.
Кстати, в экспертных кругах уже неоднократно высказывалось мнение о том, что, так называемые, «патриотические» группы и движения, составной частью которых до недавнего времени являлась идеология неоязычества, в основном зародились в недрах российских спецслужб или были теми активно поддержаны и использованы в период становления. По крайней мере, это почти бесспорно в отношении некоторых подразделений «Памяти», Союза русских предпринимателей, Русского национального собора и др. Только два, но достаточно ярких примера: председателем Русского национального собора (и движения «Офицеры за возрождение России» является А. Н. Стерлигов, генерал КГБ, бывший сотрудник аппарата Совета министров СССР; как один из идеологов и закулисных руководителей движения «Идущие вместе» был полковник КГБ, журналист-международник, Л. П. Замойский, в начале 80-х годов прославившийся разоблачением масонства, связей его с римско-католической церковью и «сионистской закулисой» в «Иностранной литературе». Впрочем, нежная любовь спецслужб к дешевой эзотерике давно не является какой-то страшной тайной. Невозможно также отрицать и связь многочисленных молодежных «военно-патриотических» формирований, вроде «Школы славяно-горицкой борьбы», «Витязей» и пр. с наиболее консервативными кругами Советской Армии.