150-лет со дня рождения Сергея Васильевича Рахманинова /1873-1943/.
«Имя Рахманинова занимает одно из первых мест в истории русской культуры и является символом высокого служения искусству. Это служение принимало разнообразные формы: гениальный пианист, он рано проявил себя и как выдающийся композитор, а затем и как талантливый оперный и симфонический дирижер. Многосторонняя творческая деятельность, Рахманинова воплотила в себе наиболее значительные достижения русской культуры начала XX века.»
Из Воспоминаний Сергея Васильевича Рахманинова.
Будем говорить о старой России, которую я всё же хорошо знаю. Поверьте мне, я буду говорить одну только правду, несмотря на то, что буду говорить много хорошего. Не забывайте, что всё то крупное, чем может гордиться всякая страна, родилось и жило в старой России. Наши крупные писатели, известные всему миру, как Толстой, Достоевский, Тургенев и Чехов, - родились и умерли в старой России. Все знаменитые композиторы, как Чайковский, Мусоргский, Римский-Корсаков, родились и умерли там же. Знаменитые учёные, как Менделеев, Мечников, Павлов - принадлежат той же старой России. Не забывайте, что все художественные сокровища страны, находящиеся в галереях Москвы и Петрограда, были собраны людьми старой России.
С.Рахманинов начало 1880-х годов
Ивановка
В каждом русском есть тяга к земле, больше чем у какой-либо другой нации. У других, например у американцев, я её совсем не замечаю. Мне кажется, здесь она отсутствует.
Когда я говорю про тягу к земле - не думайте, что в этом чувстве я подразумеваю любовь к стяжанию, то есть чувстве, лучше всего выраженном в знаменитом рассказе Л. Толстого о лошади Холстомере, который рассказывает, что у людей есть потребность как можно больше вещей назвать «моими». Нет, в мыслях русских людей о земле есть какое-то стремление к покою, к тишине, к любованию природой, среди которой он живёт, и отчасти стремление к замкнутости, к одиночеству. Мне кажется, в каждом русском человеке есть что-то от отшельника.
Начал я говорить об этой тяге к земле, потому что и у меня она имеется. Жили русские люди так: крестьяне не покидали своей земли никогда. Если же снимались с места, то на новые земли в поисках счастья. Более состоятельные люди проводили на земле полгода, именно летнее время, связанное с наиболее интенсивной работой на земле. Другую половину жили в городах.
До 16 лет я жил в имениях, принадлежавших моей матери, но к 16 годам мои родители растеряли своё состояние, имения пропали, были распроданы и я уезжал на лето в имение моего родственника Сатина. С этого возраста вплоть до момента, когда я покинул Россию (навсегда?), целых 28 лет я и жил там. С 1910 года это имение перешло в мои руки. Находилось оно около 300 миль к юго-востоку от Москвы, или ночь пути по железной дороге и называлось оно Ивановкой. Туда я всегда стремился или на отдых и полный покой, или, наоборот, на усидчивую работу, которой окружающий покой благоприятствует.
Надо ли описывать вам это имение? Никаких природных красот, к которым обыкновенно причисляют горы, пропасти, моря, - там не было. Имение это было степное, а степь - это то же море, без конца и края, где вместо воды сплошные поля пшеницы, овса и т. д., от горизонта до горизонта. Часто хвалят морской воздух, но если бы вы знали насколько лучше степной воздух с его ароматом земли и всего растущего, и не качает.
Последние годы моего пребывания там, когда имение перешло в мои руки, я очень увлекался ведением хозяйства. Это увлечение не встречало сочувствия в моей семье, которая боялась, что хозяйственные интересы отодвинут меня от музыкальной деятельности. Но я прилежно работал зимой, концертами «делал деньги», а летом большую часть их клал в землю, улучшал и управление, и живой инвентарь, и машины.
В начале 1914 года, не ожидая, как и никто, впрочем, войны, я дошёл до своего предела мечты, а мечта эта была - покупка сильного американского трактора.
Трактора этого я так и не увидел никогда. В августе началась война...
Говорить мне про это время не хочется.
- В период учения в Московской консерватории по классу фортепиано, я почувствовал внутреннюю потребность сочинять. Так я стал изучать музыкальную науку и искусство композиции у профессоров Танеева и Аренского. К окончанию консерватории я написал мою первую оперу «Алеко». Меня очень поддерживал Чайковский. Он был так добр и так помогал мне как композитору, что даже приходил на репетиции «Алеко», чтобы поделиться со мной своим богатым запасом мудрости, знаний и опыта. «Алеко» впервые был поставлен в апреле 1893 года в Большом театре в Москве. Мне было тогда двадцать лет. Оперой «Алеко» я предстал перед миром как композитор. Она хорошо была принята критикой и публикой. Это побудило меня продолжать занятия композицией и дальше.
Н. С. Зверев с учениками (1888). Сидят: А. Н. Скрябин, Н. С. Зверев, А. М. Черняев, М. Л. Пресман; стоят: С. В. Самуэльсон, Л. А. Максимов, С. В. Рахманинов, Ф. Ф. Кёнеман
О частной опере
В 1892 году я окончил Московскую консерваторию, а в следующем году я с помощью Чайковского вдруг вознёсся на необыкновенную высоту. Я получил золотую медаль за свою одноактную оперу «Алеко», написанную на либретто, данное всем студентам, кончавшим в 1892 году по классу свободной композиции. Опера эта обратила на себя внимание Чайковского, а влияние Чайковского в русских музыкальных кругах было настолько велико, что по его совету опера начинающего двадцатилетнего юноши была принята к постановке на сцене классического Императорского Большого театра. Это было, конечно, исключительное событие, но, пожалуй, ещё более исключительным было присутствие бабушки композитора в одной из лож бельэтажа.
Успех оперы был очень большой, но его, мне кажется, следует скорее отнести на счёт юного возраста композитора, неловко раскланивавшегося перед щедро аплодировавшей публикой. Ещё большую роль в этом успехе сыграло влияние Чайковского.
Увы! Столь блестящий успех оказался недолговечным. Моя опера «Алеко» была поставлена в Большом театре в самом конце весеннего оперного сезона 1893 года. Осенний сезон начинался после четырёхмесячных каникул, 1 сентября.
Чайковский намеревался включить моего «Алеко» в репертуар Большого театра вместе со своею одноактной оперой «Иоланта». И он сам и Дирекция Театра говорили мне, что эти две оперы пойдут в декабре того же года. А 25 октября 1893 года Чайковский скончался...
Карьера моя, начавшаяся при поддержке Чайковского так обещающе, остановилась с его смертью. Правда, «Иоланта» была поставлена в Большом театре, как и предполагалось, в декабре месяце, но... без моего «Алеко», а с какой-то другой короткой оперой. Что же касается «Алеко», то он никогда больше не возобновлялся на сцене московского Большого театра.
Жить мне становилось всё труднее и труднее. У меня было несколько уроков, и я пытался - без большого успеха - найти ангажемент в качестве пианиста. Так я пробивался в течение двух или трёх лет, как вдруг, совершенно неожиданно, я получил необыкновенное предложение в совершенно иной области. Один очень богатый москвич-железнодорожник решил организовать частную оперу. Это был Савва Мамонтов. Он предложил мне место второго дирижёра в его новой оперной компании, и я, разумеется, немедленно предложение это принял.
Мамонтов был весьма яркой фигурой в Москве. Он был искренним другом и покровителем всего талантливого, что появлялось в области литературы, музыки или живописи, и он решил привлечь к своему новому делу своих друзей-художников, поручив им писать декорации, костюмы и проч...
Предлагая мне место дирижёра в своей опере, Мамонтов сказал, что пригласил в труппу молодого певца, обладающего беспредельным талантом, с которым, он был уверен, мне будет приятно работать. Такая оценка ничуть не оказалась преувеличенной: это был Фёдор Шаляпин. И в настоящее время этот изумительный артист имеет во всём мире огромный успех, однако те, кто не видел и не слышал Шаляпина в его молодые годы, когда он создавал свои новые роли, те не знают, что это за исключительное, незабываемое наслаждение присутствовать при творчестве гения. Это было время, когда Шаляпин создавал своего Бориса Годунова, своего Ивана Грозного и другие свои роли, которыми он завоевал весь мир.
В эти дни возникла моя дружба с Шаляпиным, дружба, которая, к моему счастью, связывает меня с этим великим артистом и по сей день.
Большой театр
Видали ли вы хотя бы на снимке здание Большого театра в Москве? Какое это грандиозное, великолепное здание! Как оно хорошо поставлено на площади, носившей название Театральной, так как тут же находился и другой императорский театр, в котором давались драмы. Размером последний был меньше. Так, согласно размерам, они и назывались Большой и Малый театры.
Вход в этот Большой театр был с трёх сторон здания во всю длину его. По своим размерам этот театр был одним из первых во всём мире, и внутреннее его убранство было тоже великолепно. Он был шести ярусов, с галереей, обитый красным бархатом. В середине бельэтажа помещалась громадная царская ложа. По обеим сторонам её шли обыкновенные ложи, по 15 с каждой стороны, очень широкие, поместительные и каждая с аванложей. В том же ярусе, справа и слева, рядом со сценою были две ложи, называвшиеся великокняжескими. Внизу, в бенуаре, две крайние ложи назывались директорскими и предназначались исключительно для высшего начальства дворцового ведомства. Должен тут же сказать, что за время моей службы в Большом театре ни в царской, ни в великокняжеской ложах посетителей ни разу не видел.
Хотя мне, как и большинству молодых людей, пришлось бороться за признание, испытать неприятности и огорчения, предшествовавшие успеху, я знаю, как важно для артиста быть избавленным от этих неприятностей. Но, вспоминая время моей молодости, понимаю, что, вопреки всем трудностям и огорчениям, в нём было много прелести. Чем старше мы становимся, тем больше теряем божественную уверенность в себе, это сокровище молодости, и всё реже переживаем минуты, когда верим, что всё, сделанное нами, хорошо. Получаем выгодные контракты - фактически в большем количестве, чем можем принять, - но мы тоскуем по тому чувству внутреннего удовлетворения, которое не зависит от внешнего успеха и которое испытываем в начале нашей карьеры, когда этот успех кажется далёким.
С.Рахманинов 1892 год.
Всей этой громадной труппой, то есть балетом, оркестром, хором и артистами, число которых я сейчас не помню, заведовала так называемая Контора императорских театров, помещавшаяся в отдельном здании в расстоянии двух блоков от театра. В её компетенцию входило также и заведование драматическими театрами. Это учреждение за время моей службы доставляло мне меньше удовольствия. Уж очень там много исписывалось бумаги! Так, однажды, когда я репетировал оперу «Жизнь за царя», где имеющийся один танец я хотел исполнить пианиссимо, моё внимание обратилось к чрезмерному звяканью шпор у танцующего балета, заглушавших оркестр. Я остановил оркестр и попросил режиссёра избавить меня от этих шпор, на что он ответил, что полякам-военным быть без шпор никак не полагается. Пришлось послать отношение в Контору императорских театров, откуда пришла письменная резолюция: «Шпоры в таком-то номере балета снять».
Возвращаясь к административной стороне императорских театров, хочу сказать, что всеми театрами в Москве и тремя в Петербурге заведовал директор императорских театров, живший постоянно в Петербурге, но приезжавший на премьеры в Москву. В моё время этим директором был В. А. Теляковский, человек умный и передовой, с которым работать было легко и который шёл навстречу каждому разумному предложению.
Как я сказал выше, я прослужил в Большом театре два сезона. На меня было возложено управление только русским репертуаром. Весь же иностранный репертуар шёл под управлением Альтани.
Помимо чисто музыкального интереса и тех возможностей, которые предоставлялись императорским театрам, я пошёл туда служить также с целью поставить свои маленькие оперы, которые я только что закончил. Эти оперы назывались «Франческа да Римини» и «Скупой рыцарь». Они были поставлены во второй год моей службы, в 1906 году. Главная роль в них исполнялась только что начинавшим тогда свою карьеру Баклановым, исполнившим их, кстати сказать, великолепно.
По окончании этих двух сезонов директор театров делал мне самые лестные предложения на будущее, обещая предоставить мне полную самостоятельность (инцидент со шпорами!) в ведении дел. Я всё же отклонил это предложение, имея в виду уехать в Дрезден, зарыться там и сочинять...
С.Рахманинов 1897 год.
Источник вдохновения
- Очень трудно анализировать источник, вдохновляющий творчество. Так много факторов действуют здесь сообща. И, конечно, любовь, любовь - никогда не ослабевающий источник вдохновения. Она вдохновляет как ничто другое. Любить - значит соединить воедино счастье и силу ума. Это становится стимулом для расцвета интеллектуальной энергии. Помогают творчеству красота и величие природы. Меня очень вдохновляет поэзия. После музыки я больше всего люблю поэзию. Наш Пушкин превосходен. Шекспира и Байрона я постоянно читаю в русских переводах. У меня всегда под рукой стихи. Поэзия вдохновляет музыку, ибо в самой поэзии много музыки. Они - как сёстры-близнецы. Всё красивое помогает, - сказал Рахманинов с улыбкой, которая затерялась где-то в уголках его рта. - Красивая женщина, - конечно, источник вечного вдохновения. Но вы должны бежать прочь от неё и искать уединения, иначе вы ничего не сочините, ничего не доведёте до конца. Носите вдохновение в вашем сердце и сознании, думайте о вдохновительнице, но для творческой работы оставайтесь всегда наедине с самим собой. Настоящее вдохновение должно приходить изнутри. Если нет ничего внутри, ничто извне не поможет. Ни лучший поэтический шедевр, ни величайшее творение живописи, ни величественность природы не смогут породить маломальского результата, если божественная искра творческого дара не горит внутри художника.
- Как воздействует на Вас живопись?
- После музыки и поэзии я больше всего люблю живопись.
С.Рахманинов 1901 год.
Фортепиано - путь к познанию музыкальной литературы, потому что оно располагает очень широким звуковым диапазоном. В силу этого фортепиано необходимо для занятий музыкой. Овладеть игрой на этом инструменте совсем не так трудно, как игрой на скрипке, потому что все звуки соответственно расположены на клавиатуре и играющему совсем не приходится учиться находить звуки нужной высоты, как этим приходится заниматься при игре на скрипке. Правда, фортепиано не развивает так тонкость слуха, как другие инструменты, требующие умения точно интонировать. Но для большинства начинающих занятия музыкой - фортепиано лучший инструмент.
Начало 1900 годов...
В Ивановке за корректурой Третьего концерта 1910 г.
Со своей собакой Левко на мостках у реки Хопёр близ имения Красненькое 1899 год.
С.Рахманинов 1921 год.
- У композитора всегда своё представление о своём сочинении, но я не верю, что он мог бы выразить его словами. Каждый слушатель должен сам находить собственное толкование музыки.
Изумительный труженик, сочиняя «Симфонические танцы», работал по 10-12 часов ежедневно. В это время он, по собственному признанию, писал музыку, ел, спал и больше ничем не занимался.
- Я не знаю, что доставляет мне большее удовольствие - сочинять музыку или исполнять её. Если я много работал над фразой и, закончив её, знаю, что она сделана хорошо, то испытываю чувство глубочайшего удовлетворения. Когда я играю в концерте и у меня удачный день (а Вы знаете, что некоторые дни не так уж хороши), то я думаю, что это и есть величайшее счастье.
По утверждению Рахманинова, зимой он - пианист, а летом - композитор. Его собственная музыка доставляет ему удовольствие, но он утверждает, что композитор самый плохой судья своих произведений.
Фотография с дарственной надписью И. Ф. Шаляпиной: «Милой моей крестнице Ирине Шаляпиной.
С. Р. 1-е апреля 1917»Фотография с дарственной надписью И. Ф. Шаляпиной: "Ириночке Шаляпиной с пожеланием полного счастья. От крёстного отца С. В. Рахманинова."
С женой Наталией. Дарственная надпись: «Нашей дорогой Танюше. Мама. Папа. Январь 193...?
Я заговорил об обожаемых им внуках, и его лицо озарилось.
- На будущей неделе, сказал он, моя старшая дочь и моя внучка приезжают сюда. Девочка, ей теперь 12 лет, пойдёт в школу. В прошлом году она жила здесь, но была нездорова. Станет веселее, когда они будут с нами.
Его вторая дочь и четырёхлетний внук остаются в Париже, и Рахманинов предвкушает радость увидеться с ними по возвращении в Европу в феврале. Мадам Рахманинова, как всегда, с ним в Америке.
- Нашим зимним домом становятся железнодорожные вагоны, - объяснил он.
У Рахманинова нет интересов вне музыки, семьи и друзей.
- Я чувствую себя хорошо только в музыке, - сказал он. - Музыки хватит на всю жизнь, но целой жизни не хватит для музыки.
С внучкой Софинькой (1920-е годы)
С внуками Софинькой Волконской и Сашей Конюсом.
Со своими дочерьми Ириной и Татьяной (начало 1910-х годов)
Группа артистов Московского Художественного театра и Ф. И. Шаляпин на даче у Рахманиновых в Локуст-Пойнт (Нью-Джерси). Справа налево: Н. А. Рахманинова, В. В. Лужский, И. М. Москвин, Ф. И. Шаляпин, С. В. Рахманинов. Слева стоят: П. А. Лужская, С. А. Сатина
Ф. И. Шаляпин и С. В. Рахманинов (1916)г.
2 апреля Рахманинову исполнилось 60 лет, но композитор не хочет и слышать о юбилее.
- Сейчас Вы начнёте спрашивать меня о дебютах, об учителях, о Чайковском и Римском-Корсакове... Это слишком сложно, об этом можно написать целую книгу. Будем лучше говорить о последних годах, об эмигрантском периоде.
- Он начался для Вас...
- В 1917 году, через две недели после прихода к власти большевиков. Меня пригласили в Стокгольм на 10 концертов. Предложение было не очень интересное, - в другое время я, быть может, его не принял бы. Но тут случай показался весьма подходящим. Я предъявил телеграмму, получил визу на царский паспорт и выехал, сопутствуемый даже пожеланиями успеха... Год провёл в Скандинавских странах. Затем отправился в Америку, где работаю уже пятнадцатый сезон. За это время я дал около 750 концертов. В те годы, когда я не был ещё «юбиляром», - давал по 70 и 80 концертов в год. А как стал подходить к юбилейному возрасту - пришлось несколько сократиться. К концертам приходится серьёзно готовиться. Над чужими вещами работаю с удовольствием. Над своими - труднее... Для отдыха остаётся всего месяц, полтора.
- Не вредит ли Рахманинов-пианист Рахманинову-композитору?
- Очень вредит. Я никогда не мог делать два дела вместе. Я или только играл, или только дирижировал, или только сочинял. О сочинениях сейчас думать не приходится. Да и вообще после России мне как-то не сочиняется... Воздух здесь другой, что ли... Всё в разъездах, в работе. Вместо трёх зайцев, я остался только при одном...
Тем не менее, гнёт лёг на мои плечи. Он тяжелее, чем что-либо другое, это чувство не было мне знакомо в молодости. У меня нет своей страны. Мне пришлось покинуть страну, где я родился, где я боролся и перенёс все огорчения юности и где я, наконец, добился успеха.
С.Рахманинов 1941 год.
Последняя фотография, сделанная в августе 1942 года
Могила С. В. Рахманинова на кладбище Кенсико близ Нью-Йорка.
Из Воспоминаний Сергея Васильевича Рахманинова.
Будем говорить о старой России, которую я всё же хорошо знаю. Поверьте мне, я буду говорить одну только правду, несмотря на то, что буду говорить много хорошего. Не забывайте, что всё то крупное, чем может гордиться всякая страна, родилось и жило в старой России. Наши крупные писатели, известные всему миру, как Толстой, Достоевский, Тургенев и Чехов, - родились и умерли в старой России. Все знаменитые композиторы, как Чайковский, Мусоргский, Римский-Корсаков, родились и умерли там же. Знаменитые учёные, как Менделеев, Мечников, Павлов - принадлежат той же старой России. Не забывайте, что все художественные сокровища страны, находящиеся в галереях Москвы и Петрограда, были собраны людьми старой России.
С.Рахманинов начало 1880-х годов
Ивановка
В каждом русском есть тяга к земле, больше чем у какой-либо другой нации. У других, например у американцев, я её совсем не замечаю. Мне кажется, здесь она отсутствует.
Когда я говорю про тягу к земле - не думайте, что в этом чувстве я подразумеваю любовь к стяжанию, то есть чувстве, лучше всего выраженном в знаменитом рассказе Л. Толстого о лошади Холстомере, который рассказывает, что у людей есть потребность как можно больше вещей назвать «моими». Нет, в мыслях русских людей о земле есть какое-то стремление к покою, к тишине, к любованию природой, среди которой он живёт, и отчасти стремление к замкнутости, к одиночеству. Мне кажется, в каждом русском человеке есть что-то от отшельника.
Начал я говорить об этой тяге к земле, потому что и у меня она имеется. Жили русские люди так: крестьяне не покидали своей земли никогда. Если же снимались с места, то на новые земли в поисках счастья. Более состоятельные люди проводили на земле полгода, именно летнее время, связанное с наиболее интенсивной работой на земле. Другую половину жили в городах.
До 16 лет я жил в имениях, принадлежавших моей матери, но к 16 годам мои родители растеряли своё состояние, имения пропали, были распроданы и я уезжал на лето в имение моего родственника Сатина. С этого возраста вплоть до момента, когда я покинул Россию (навсегда?), целых 28 лет я и жил там. С 1910 года это имение перешло в мои руки. Находилось оно около 300 миль к юго-востоку от Москвы, или ночь пути по железной дороге и называлось оно Ивановкой. Туда я всегда стремился или на отдых и полный покой, или, наоборот, на усидчивую работу, которой окружающий покой благоприятствует.
Надо ли описывать вам это имение? Никаких природных красот, к которым обыкновенно причисляют горы, пропасти, моря, - там не было. Имение это было степное, а степь - это то же море, без конца и края, где вместо воды сплошные поля пшеницы, овса и т. д., от горизонта до горизонта. Часто хвалят морской воздух, но если бы вы знали насколько лучше степной воздух с его ароматом земли и всего растущего, и не качает.
Последние годы моего пребывания там, когда имение перешло в мои руки, я очень увлекался ведением хозяйства. Это увлечение не встречало сочувствия в моей семье, которая боялась, что хозяйственные интересы отодвинут меня от музыкальной деятельности. Но я прилежно работал зимой, концертами «делал деньги», а летом большую часть их клал в землю, улучшал и управление, и живой инвентарь, и машины.
В начале 1914 года, не ожидая, как и никто, впрочем, войны, я дошёл до своего предела мечты, а мечта эта была - покупка сильного американского трактора.
Трактора этого я так и не увидел никогда. В августе началась война...
Говорить мне про это время не хочется.
- В период учения в Московской консерватории по классу фортепиано, я почувствовал внутреннюю потребность сочинять. Так я стал изучать музыкальную науку и искусство композиции у профессоров Танеева и Аренского. К окончанию консерватории я написал мою первую оперу «Алеко». Меня очень поддерживал Чайковский. Он был так добр и так помогал мне как композитору, что даже приходил на репетиции «Алеко», чтобы поделиться со мной своим богатым запасом мудрости, знаний и опыта. «Алеко» впервые был поставлен в апреле 1893 года в Большом театре в Москве. Мне было тогда двадцать лет. Оперой «Алеко» я предстал перед миром как композитор. Она хорошо была принята критикой и публикой. Это побудило меня продолжать занятия композицией и дальше.
Н. С. Зверев с учениками (1888). Сидят: А. Н. Скрябин, Н. С. Зверев, А. М. Черняев, М. Л. Пресман; стоят: С. В. Самуэльсон, Л. А. Максимов, С. В. Рахманинов, Ф. Ф. Кёнеман
О частной опере
В 1892 году я окончил Московскую консерваторию, а в следующем году я с помощью Чайковского вдруг вознёсся на необыкновенную высоту. Я получил золотую медаль за свою одноактную оперу «Алеко», написанную на либретто, данное всем студентам, кончавшим в 1892 году по классу свободной композиции. Опера эта обратила на себя внимание Чайковского, а влияние Чайковского в русских музыкальных кругах было настолько велико, что по его совету опера начинающего двадцатилетнего юноши была принята к постановке на сцене классического Императорского Большого театра. Это было, конечно, исключительное событие, но, пожалуй, ещё более исключительным было присутствие бабушки композитора в одной из лож бельэтажа.
Успех оперы был очень большой, но его, мне кажется, следует скорее отнести на счёт юного возраста композитора, неловко раскланивавшегося перед щедро аплодировавшей публикой. Ещё большую роль в этом успехе сыграло влияние Чайковского.
Увы! Столь блестящий успех оказался недолговечным. Моя опера «Алеко» была поставлена в Большом театре в самом конце весеннего оперного сезона 1893 года. Осенний сезон начинался после четырёхмесячных каникул, 1 сентября.
Чайковский намеревался включить моего «Алеко» в репертуар Большого театра вместе со своею одноактной оперой «Иоланта». И он сам и Дирекция Театра говорили мне, что эти две оперы пойдут в декабре того же года. А 25 октября 1893 года Чайковский скончался...
Карьера моя, начавшаяся при поддержке Чайковского так обещающе, остановилась с его смертью. Правда, «Иоланта» была поставлена в Большом театре, как и предполагалось, в декабре месяце, но... без моего «Алеко», а с какой-то другой короткой оперой. Что же касается «Алеко», то он никогда больше не возобновлялся на сцене московского Большого театра.
Жить мне становилось всё труднее и труднее. У меня было несколько уроков, и я пытался - без большого успеха - найти ангажемент в качестве пианиста. Так я пробивался в течение двух или трёх лет, как вдруг, совершенно неожиданно, я получил необыкновенное предложение в совершенно иной области. Один очень богатый москвич-железнодорожник решил организовать частную оперу. Это был Савва Мамонтов. Он предложил мне место второго дирижёра в его новой оперной компании, и я, разумеется, немедленно предложение это принял.
Мамонтов был весьма яркой фигурой в Москве. Он был искренним другом и покровителем всего талантливого, что появлялось в области литературы, музыки или живописи, и он решил привлечь к своему новому делу своих друзей-художников, поручив им писать декорации, костюмы и проч...
Предлагая мне место дирижёра в своей опере, Мамонтов сказал, что пригласил в труппу молодого певца, обладающего беспредельным талантом, с которым, он был уверен, мне будет приятно работать. Такая оценка ничуть не оказалась преувеличенной: это был Фёдор Шаляпин. И в настоящее время этот изумительный артист имеет во всём мире огромный успех, однако те, кто не видел и не слышал Шаляпина в его молодые годы, когда он создавал свои новые роли, те не знают, что это за исключительное, незабываемое наслаждение присутствовать при творчестве гения. Это было время, когда Шаляпин создавал своего Бориса Годунова, своего Ивана Грозного и другие свои роли, которыми он завоевал весь мир.
В эти дни возникла моя дружба с Шаляпиным, дружба, которая, к моему счастью, связывает меня с этим великим артистом и по сей день.
Большой театр
Видали ли вы хотя бы на снимке здание Большого театра в Москве? Какое это грандиозное, великолепное здание! Как оно хорошо поставлено на площади, носившей название Театральной, так как тут же находился и другой императорский театр, в котором давались драмы. Размером последний был меньше. Так, согласно размерам, они и назывались Большой и Малый театры.
Вход в этот Большой театр был с трёх сторон здания во всю длину его. По своим размерам этот театр был одним из первых во всём мире, и внутреннее его убранство было тоже великолепно. Он был шести ярусов, с галереей, обитый красным бархатом. В середине бельэтажа помещалась громадная царская ложа. По обеим сторонам её шли обыкновенные ложи, по 15 с каждой стороны, очень широкие, поместительные и каждая с аванложей. В том же ярусе, справа и слева, рядом со сценою были две ложи, называвшиеся великокняжескими. Внизу, в бенуаре, две крайние ложи назывались директорскими и предназначались исключительно для высшего начальства дворцового ведомства. Должен тут же сказать, что за время моей службы в Большом театре ни в царской, ни в великокняжеской ложах посетителей ни разу не видел.
Хотя мне, как и большинству молодых людей, пришлось бороться за признание, испытать неприятности и огорчения, предшествовавшие успеху, я знаю, как важно для артиста быть избавленным от этих неприятностей. Но, вспоминая время моей молодости, понимаю, что, вопреки всем трудностям и огорчениям, в нём было много прелести. Чем старше мы становимся, тем больше теряем божественную уверенность в себе, это сокровище молодости, и всё реже переживаем минуты, когда верим, что всё, сделанное нами, хорошо. Получаем выгодные контракты - фактически в большем количестве, чем можем принять, - но мы тоскуем по тому чувству внутреннего удовлетворения, которое не зависит от внешнего успеха и которое испытываем в начале нашей карьеры, когда этот успех кажется далёким.
С.Рахманинов 1892 год.
Всей этой громадной труппой, то есть балетом, оркестром, хором и артистами, число которых я сейчас не помню, заведовала так называемая Контора императорских театров, помещавшаяся в отдельном здании в расстоянии двух блоков от театра. В её компетенцию входило также и заведование драматическими театрами. Это учреждение за время моей службы доставляло мне меньше удовольствия. Уж очень там много исписывалось бумаги! Так, однажды, когда я репетировал оперу «Жизнь за царя», где имеющийся один танец я хотел исполнить пианиссимо, моё внимание обратилось к чрезмерному звяканью шпор у танцующего балета, заглушавших оркестр. Я остановил оркестр и попросил режиссёра избавить меня от этих шпор, на что он ответил, что полякам-военным быть без шпор никак не полагается. Пришлось послать отношение в Контору императорских театров, откуда пришла письменная резолюция: «Шпоры в таком-то номере балета снять».
Возвращаясь к административной стороне императорских театров, хочу сказать, что всеми театрами в Москве и тремя в Петербурге заведовал директор императорских театров, живший постоянно в Петербурге, но приезжавший на премьеры в Москву. В моё время этим директором был В. А. Теляковский, человек умный и передовой, с которым работать было легко и который шёл навстречу каждому разумному предложению.
Как я сказал выше, я прослужил в Большом театре два сезона. На меня было возложено управление только русским репертуаром. Весь же иностранный репертуар шёл под управлением Альтани.
Помимо чисто музыкального интереса и тех возможностей, которые предоставлялись императорским театрам, я пошёл туда служить также с целью поставить свои маленькие оперы, которые я только что закончил. Эти оперы назывались «Франческа да Римини» и «Скупой рыцарь». Они были поставлены во второй год моей службы, в 1906 году. Главная роль в них исполнялась только что начинавшим тогда свою карьеру Баклановым, исполнившим их, кстати сказать, великолепно.
По окончании этих двух сезонов директор театров делал мне самые лестные предложения на будущее, обещая предоставить мне полную самостоятельность (инцидент со шпорами!) в ведении дел. Я всё же отклонил это предложение, имея в виду уехать в Дрезден, зарыться там и сочинять...
С.Рахманинов 1897 год.
Источник вдохновения
- Очень трудно анализировать источник, вдохновляющий творчество. Так много факторов действуют здесь сообща. И, конечно, любовь, любовь - никогда не ослабевающий источник вдохновения. Она вдохновляет как ничто другое. Любить - значит соединить воедино счастье и силу ума. Это становится стимулом для расцвета интеллектуальной энергии. Помогают творчеству красота и величие природы. Меня очень вдохновляет поэзия. После музыки я больше всего люблю поэзию. Наш Пушкин превосходен. Шекспира и Байрона я постоянно читаю в русских переводах. У меня всегда под рукой стихи. Поэзия вдохновляет музыку, ибо в самой поэзии много музыки. Они - как сёстры-близнецы. Всё красивое помогает, - сказал Рахманинов с улыбкой, которая затерялась где-то в уголках его рта. - Красивая женщина, - конечно, источник вечного вдохновения. Но вы должны бежать прочь от неё и искать уединения, иначе вы ничего не сочините, ничего не доведёте до конца. Носите вдохновение в вашем сердце и сознании, думайте о вдохновительнице, но для творческой работы оставайтесь всегда наедине с самим собой. Настоящее вдохновение должно приходить изнутри. Если нет ничего внутри, ничто извне не поможет. Ни лучший поэтический шедевр, ни величайшее творение живописи, ни величественность природы не смогут породить маломальского результата, если божественная искра творческого дара не горит внутри художника.
- Как воздействует на Вас живопись?
- После музыки и поэзии я больше всего люблю живопись.
С.Рахманинов 1901 год.
Фортепиано - путь к познанию музыкальной литературы, потому что оно располагает очень широким звуковым диапазоном. В силу этого фортепиано необходимо для занятий музыкой. Овладеть игрой на этом инструменте совсем не так трудно, как игрой на скрипке, потому что все звуки соответственно расположены на клавиатуре и играющему совсем не приходится учиться находить звуки нужной высоты, как этим приходится заниматься при игре на скрипке. Правда, фортепиано не развивает так тонкость слуха, как другие инструменты, требующие умения точно интонировать. Но для большинства начинающих занятия музыкой - фортепиано лучший инструмент.
Начало 1900 годов...
В Ивановке за корректурой Третьего концерта 1910 г.
Со своей собакой Левко на мостках у реки Хопёр близ имения Красненькое 1899 год.
С.Рахманинов 1921 год.
- У композитора всегда своё представление о своём сочинении, но я не верю, что он мог бы выразить его словами. Каждый слушатель должен сам находить собственное толкование музыки.
Изумительный труженик, сочиняя «Симфонические танцы», работал по 10-12 часов ежедневно. В это время он, по собственному признанию, писал музыку, ел, спал и больше ничем не занимался.
- Я не знаю, что доставляет мне большее удовольствие - сочинять музыку или исполнять её. Если я много работал над фразой и, закончив её, знаю, что она сделана хорошо, то испытываю чувство глубочайшего удовлетворения. Когда я играю в концерте и у меня удачный день (а Вы знаете, что некоторые дни не так уж хороши), то я думаю, что это и есть величайшее счастье.
По утверждению Рахманинова, зимой он - пианист, а летом - композитор. Его собственная музыка доставляет ему удовольствие, но он утверждает, что композитор самый плохой судья своих произведений.
Фотография с дарственной надписью И. Ф. Шаляпиной: «Милой моей крестнице Ирине Шаляпиной.
С. Р. 1-е апреля 1917»Фотография с дарственной надписью И. Ф. Шаляпиной: "Ириночке Шаляпиной с пожеланием полного счастья. От крёстного отца С. В. Рахманинова."
С женой Наталией. Дарственная надпись: «Нашей дорогой Танюше. Мама. Папа. Январь 193...?
Я заговорил об обожаемых им внуках, и его лицо озарилось.
- На будущей неделе, сказал он, моя старшая дочь и моя внучка приезжают сюда. Девочка, ей теперь 12 лет, пойдёт в школу. В прошлом году она жила здесь, но была нездорова. Станет веселее, когда они будут с нами.
Его вторая дочь и четырёхлетний внук остаются в Париже, и Рахманинов предвкушает радость увидеться с ними по возвращении в Европу в феврале. Мадам Рахманинова, как всегда, с ним в Америке.
- Нашим зимним домом становятся железнодорожные вагоны, - объяснил он.
У Рахманинова нет интересов вне музыки, семьи и друзей.
- Я чувствую себя хорошо только в музыке, - сказал он. - Музыки хватит на всю жизнь, но целой жизни не хватит для музыки.
С внучкой Софинькой (1920-е годы)
С внуками Софинькой Волконской и Сашей Конюсом.
Со своими дочерьми Ириной и Татьяной (начало 1910-х годов)
Группа артистов Московского Художественного театра и Ф. И. Шаляпин на даче у Рахманиновых в Локуст-Пойнт (Нью-Джерси). Справа налево: Н. А. Рахманинова, В. В. Лужский, И. М. Москвин, Ф. И. Шаляпин, С. В. Рахманинов. Слева стоят: П. А. Лужская, С. А. Сатина
Ф. И. Шаляпин и С. В. Рахманинов (1916)г.
2 апреля Рахманинову исполнилось 60 лет, но композитор не хочет и слышать о юбилее.
- Сейчас Вы начнёте спрашивать меня о дебютах, об учителях, о Чайковском и Римском-Корсакове... Это слишком сложно, об этом можно написать целую книгу. Будем лучше говорить о последних годах, об эмигрантском периоде.
- Он начался для Вас...
- В 1917 году, через две недели после прихода к власти большевиков. Меня пригласили в Стокгольм на 10 концертов. Предложение было не очень интересное, - в другое время я, быть может, его не принял бы. Но тут случай показался весьма подходящим. Я предъявил телеграмму, получил визу на царский паспорт и выехал, сопутствуемый даже пожеланиями успеха... Год провёл в Скандинавских странах. Затем отправился в Америку, где работаю уже пятнадцатый сезон. За это время я дал около 750 концертов. В те годы, когда я не был ещё «юбиляром», - давал по 70 и 80 концертов в год. А как стал подходить к юбилейному возрасту - пришлось несколько сократиться. К концертам приходится серьёзно готовиться. Над чужими вещами работаю с удовольствием. Над своими - труднее... Для отдыха остаётся всего месяц, полтора.
- Не вредит ли Рахманинов-пианист Рахманинову-композитору?
- Очень вредит. Я никогда не мог делать два дела вместе. Я или только играл, или только дирижировал, или только сочинял. О сочинениях сейчас думать не приходится. Да и вообще после России мне как-то не сочиняется... Воздух здесь другой, что ли... Всё в разъездах, в работе. Вместо трёх зайцев, я остался только при одном...
Тем не менее, гнёт лёг на мои плечи. Он тяжелее, чем что-либо другое, это чувство не было мне знакомо в молодости. У меня нет своей страны. Мне пришлось покинуть страну, где я родился, где я боролся и перенёс все огорчения юности и где я, наконец, добился успеха.
С.Рахманинов 1941 год.
Последняя фотография, сделанная в августе 1942 года
Могила С. В. Рахманинова на кладбище Кенсико близ Нью-Йорка.
Click to view