К 80-летию Владимира Высоцкого
Мне судьба - до последней черты, до креста
Спорить до хрипоты (а за ней - немота),
Убеждать и доказывать с пеной у рта,
Что - не то это все, не тот и не та!
Что - лабазники врут про ошибки Христа…
/Владимир Высоцкий/
МОЙ ЧЕРНЫЙ ЧЕЛОВЕК В КОСТЮМЕ СЕРОМ...
Мой чёрный человек в костюме сером.
Он был министром, домуправом, офицером.
Как злобный клоун, он менял личины
И бил под дых внезапно, без причины.
И, улыбаясь, мне ломали крылья,
Мой хрип порой похожим был на вой,
И я немел от боли и бессилья,
И лишь шептал: "Спасибо, что живой".
Я суеверен был, искал приметы, -
Что, мол, пройдёт, терпи, всё ерунда...
Я даже прорывался в кабинеты
И зарекался: "Больше - никогда!"
Вокруг меня кликуши голосили:
"В Париж мотает, словно мы - в Тюмень;
Пора такого выгнать из России,
Давно пора, - видать, начальству лень!"
Судачили про дачу и зарплату:
Мол, денег прорва, по ночам кую.
Я всё отдам, берите без доплаты
Трёхкомнатную камеру мою.
И мне давали добрые советы,
Чуть свысока похлопав по плечу,
Мои друзья - известные поэты:
"Не стоит рифмовать: "Кричу - торчу"!"
И лопнула во мне терпенья жила,
И я со смертью перешёл на "ты" -
Она давно возле меня кружила,
Побаивалась только хрипоты.
Я от Суда скрываться не намерен,
Коль призовут - отвечу на вопрос:
Я до секунд всю жизнь свою измерил
И худо-бедно, но тащил свой воз.
Но знаю я, что лживо, а что свято,
Я понял это всё-таки давно.
Мой путь один, всего один, ребята, -
Мне выбора, по счастью, не дано.
/1979/
Рвусь из сил и из всех сухожилий,
Но сегодня - опять, как вчера,-
Обложили меня, обложили,
Гонят весело на номера...
Спорить до хрипоты (а за ней - немота),
Убеждать и доказывать с пеной у рта,
Что - не то это все, не тот и не та!
Что - лабазники врут про ошибки Христа…
/Владимир Высоцкий/
МОЙ ЧЕРНЫЙ ЧЕЛОВЕК В КОСТЮМЕ СЕРОМ...
Мой чёрный человек в костюме сером.
Он был министром, домуправом, офицером.
Как злобный клоун, он менял личины
И бил под дых внезапно, без причины.
И, улыбаясь, мне ломали крылья,
Мой хрип порой похожим был на вой,
И я немел от боли и бессилья,
И лишь шептал: "Спасибо, что живой".
Я суеверен был, искал приметы, -
Что, мол, пройдёт, терпи, всё ерунда...
Я даже прорывался в кабинеты
И зарекался: "Больше - никогда!"
Вокруг меня кликуши голосили:
"В Париж мотает, словно мы - в Тюмень;
Пора такого выгнать из России,
Давно пора, - видать, начальству лень!"
Судачили про дачу и зарплату:
Мол, денег прорва, по ночам кую.
Я всё отдам, берите без доплаты
Трёхкомнатную камеру мою.
И мне давали добрые советы,
Чуть свысока похлопав по плечу,
Мои друзья - известные поэты:
"Не стоит рифмовать: "Кричу - торчу"!"
И лопнула во мне терпенья жила,
И я со смертью перешёл на "ты" -
Она давно возле меня кружила,
Побаивалась только хрипоты.
Я от Суда скрываться не намерен,
Коль призовут - отвечу на вопрос:
Я до секунд всю жизнь свою измерил
И худо-бедно, но тащил свой воз.
Но знаю я, что лживо, а что свято,
Я понял это всё-таки давно.
Мой путь один, всего один, ребята, -
Мне выбора, по счастью, не дано.
/1979/
Click to viewРвусь из сил и из всех сухожилий,
Но сегодня - опять, как вчера,-
Обложили меня, обложили,
Гонят весело на номера...