Друзья, прекрасен наш Союз! (не Пушкин) часть первая.
"Я привез сестру на площадь Дзержинского в Москве и сказал: "Вот девочка, ее нужно устроить в детский дом, у нее родители репрессированы". Я делал вид, что она мне чужая: "Нашел на улице!". До Лубянки были в Наркомпросе. Наркомпрос ответил: "Врагов не устраиваем, кому нужно, тот о них позаботится. Уходите!". И мы ушли. Пришли в женотдел. После моего объяснения председатель закричала: "А, поповские выродки! К нам пришли? Деться некуда? Поездили, покатались на нашей шее? Хватит!" Мы стояли и слушали, как над нами издеваются взрослые мамы и тети. А мы-то надеялись!.. "Мы теперь равные, такие же, как и все. Мы теперь не отвечаем за поступки наших родителей, мы им не выбирали профессий - нас тогда еще не было. В статье нового закона написано, что мы теперь не лишенцы… Я с двенадцати лет сам добываю себе на хлеб, я беспризорник. Я привел вам девочку… ей десять лет. Куда ее? На улицу?". Помню, как наступила тишина - и в тишине вдруг голос, спокойный, уверенный, стальной: "На Лубянку! Там ваше место!".
Год назад никто не знал, что у меня есть отец и мать, все знали, что они давным-давно умерли, в голодном двадцать первом году, на Волге. Я помню, как меня стыдили за то, что скрывал, что похоронил родителей: "Кого похоронил? Отца и мать! Где у тебя совесть?! Ты должен их навестить!". И опять я стал виноват. Я навестил их, я всегда навещал их, только тайно, чтобы никто не знал. Меня этому научили.
(маленький Женя Лебедев с родителями)
Сегодняшняя молодежь и представить себе не может, что все это было с нами, с их дедами и прадедами. Объявил: "Еду к отцу!" А вернулся - телеграмма: папа арестован. Новое ко мне отношение, новый ярлык, опять позорное клеймо. Присматриваются, что я буду делать, как поведу себя в новых "предлагаемых обстоятельствах". Я все время об этом думаю. Днем и ночью. Во сне и наяву. Лежу в постели, молчу и думаю.
Передо мной станция Аркадак. Привокзальный буфет. Я и отец. Мне двадцать лет. Отцу - за шестьдесят. Первый и последний раз я пил с отцом. Он мне сам предложил: "Я хочу с тобой выпить. Я чувствую, что мы больше никогда не увидимся".
Последняя встреча с отцом состоялась незадолго до его ареста. В те времена Женя Лебедев стал не просто "поповским сыном", а сыном "врага народа". В сентябре 1937 года его отец был репрессирован, годом позже арестовали и расстреляли мать. Женя теперь реально осиротел и остался с маленькой сестрёнкой Ниной. Чтобы обоим выжить, ему пришлось пристроить свою сестру в детский дом, сказав, что эту девочку он подобрал на улице. Встретились брат и сестра много лет спустя. Юлия была замужем, растила двоих детей и серьезно болела. Она простила брата и поддерживала с ним отношения вплоть до ухода из жизни. Простила за то, что Евгений Алексеевич не отвечал на ее письма, которые она ему писала постоянно. "Я боялся, что правда всплывет снова и тогда у меня опять всё рухнет" - признался Лебедев.
"Раны не обязательно остаются лишь после огнестрельного или холодного оружия, раны глубокие, незаживающие остаются от самого страшного оружия. Это оружие - жестокость, отсутствие милосердия".
Евгений Лебедев
Друзья мои, ужастен наш Союз,
он как душа - был болью искалечен.
Неколебим, негоден и беспечен,
ковался он как неподъемный груз
Куда бы не запряталась вражина,
в руках была винтовка и кайло.
И вихрями куда б ни занесло,
Всё те же мы: нам целый мир чужбина,
Отечество нас в счастие впрягло.
Год назад никто не знал, что у меня есть отец и мать, все знали, что они давным-давно умерли, в голодном двадцать первом году, на Волге. Я помню, как меня стыдили за то, что скрывал, что похоронил родителей: "Кого похоронил? Отца и мать! Где у тебя совесть?! Ты должен их навестить!". И опять я стал виноват. Я навестил их, я всегда навещал их, только тайно, чтобы никто не знал. Меня этому научили.
(маленький Женя Лебедев с родителями)
Сегодняшняя молодежь и представить себе не может, что все это было с нами, с их дедами и прадедами. Объявил: "Еду к отцу!" А вернулся - телеграмма: папа арестован. Новое ко мне отношение, новый ярлык, опять позорное клеймо. Присматриваются, что я буду делать, как поведу себя в новых "предлагаемых обстоятельствах". Я все время об этом думаю. Днем и ночью. Во сне и наяву. Лежу в постели, молчу и думаю.
Передо мной станция Аркадак. Привокзальный буфет. Я и отец. Мне двадцать лет. Отцу - за шестьдесят. Первый и последний раз я пил с отцом. Он мне сам предложил: "Я хочу с тобой выпить. Я чувствую, что мы больше никогда не увидимся".
Последняя встреча с отцом состоялась незадолго до его ареста. В те времена Женя Лебедев стал не просто "поповским сыном", а сыном "врага народа". В сентябре 1937 года его отец был репрессирован, годом позже арестовали и расстреляли мать. Женя теперь реально осиротел и остался с маленькой сестрёнкой Ниной. Чтобы обоим выжить, ему пришлось пристроить свою сестру в детский дом, сказав, что эту девочку он подобрал на улице. Встретились брат и сестра много лет спустя. Юлия была замужем, растила двоих детей и серьезно болела. Она простила брата и поддерживала с ним отношения вплоть до ухода из жизни. Простила за то, что Евгений Алексеевич не отвечал на ее письма, которые она ему писала постоянно. "Я боялся, что правда всплывет снова и тогда у меня опять всё рухнет" - признался Лебедев.
"Раны не обязательно остаются лишь после огнестрельного или холодного оружия, раны глубокие, незаживающие остаются от самого страшного оружия. Это оружие - жестокость, отсутствие милосердия".
Евгений Лебедев
Друзья мои, ужастен наш Союз,
он как душа - был болью искалечен.
Неколебим, негоден и беспечен,
ковался он как неподъемный груз
Куда бы не запряталась вражина,
в руках была винтовка и кайло.
И вихрями куда б ни занесло,
Всё те же мы: нам целый мир чужбина,
Отечество нас в счастие впрягло.