(no subject)
Почти неподъемный для чтения рассказ про Безысходник :)
Незнакомец стоял за левым плечом - случайный прохожий, с которым довелось делить хлипкое укрытие от дождя. Стены веранды казались однотонно-серыми в тускло-пасмурном свете.
- Сто пятидесятая страница.
- Что? - удивленно переспросила Лика. Голос человека показался ей смутно знакомым, словно бы она уже встречалась с ним когда-то прежде.
- Ответы всегда находятся на сто пятидесятой странице книги. Любой.
- Любой ответ? Или любой книги? - уточнила Лика, хотя ответ ей, в общем-то был безразличен. Голова была забита мыслями о не купленном хлебе и о том, что мама, наверняка уже волнуется, а дождь все не кончается и не кончается.
Незнакомец не стал отвечать, а только усмехнулся и закурил, философски глядя на залитый лужами двор. В лужах бушевали штормы - каждая капля как маленький взрыв.
- Хорошо, что в них не отражается небо, - произнес он, вместо ответа, - отражения - разве они не подозрительны? Крадут, присваивают себе чужой образ и враз все путается: только что ты был уверен, что у тебя под ногами земля, и вдруг раз - вдруг ветки дерева, чужое окно или вовсе небо! Впрочем, эти хотя бы не навязывают никому своего распрекрасного мнения. - Лике показалось, последняя фраза прозвучала раздраженно.
“Сумасшедший” - мелькнула мысль, - “но буйным не выглядит”. На всякий случай она все же отступила к краю веранды. В случае чего - можно будет кинуться наутек к подъезду, наплевав на мамино поручение и ледяной дождь.
Впрочем, незнакомец замолчал, докурил сигарету и отвернулся. Его голос все еще казался Лике знакомым, вот только никак не получалось вспомнить где именно она его слышала. На ум приходили только полустертые воспоминания, кажется, о фрагменте фильма, виденного когда-то в детстве: почему-то вспоминался такой же двор, такая же веранда и двое, укрывшихся от внезапного дождя. Или это был не фильм, а фото? Точно! Фото в музее современных искусств. Папа тогда еще долго веселился и радостно рассказывал всякому, что их двор теперь причастен к великому искусству. Лике стало немного не по себе от ощущения, что все происходящее ей уже знакомо. “Или все же фильм?”, - думала она, - “точно! фильм. А в фильме - про наш музей. А в музее - та фотография!”. Она вспомнила, как они всей семьей ходили на выставку, чтобы найти ту самую фотографию, и убедиться, что на ней действительно их собственный двор. Правда на выставку они не попали, но это уже другое воспоминание, связанное с лицеем, в котором училась Лика, ведь его как раз открыли в здании бывшего музея. “Образование молодого поколения сейчас важнее” - пафосно заявил тогда мэр города, и все экспонаты пристроили в другие музеи. “Вот так похоже на правду”, - подумала Лика, - “во всяком случае, такие воспоминания у меня есть, верно ведь?” Она опасливо оглянулась на незнакомца - не понял ли лишнего по её лицу? Незнакомец по-прежнему стоял, отвернувшись. “Это в голове путается, от его странных разговоров. Но ведь безумие же не заразно?”
Почувствовав её взгляд незнакомец обернулся и задорно ей подмигнул. Не отдавая себе отчета в действиях, Лика выскочила под дождь и кинулась к подъезду, на ходу выдумывая слова оправдания для мамы. Внятно объяснить, что именно её так напугало на веранде она бы все равно не смогла - история с незнакомцем, рассказанная вслух прозвучала бы жалко и нелепо, Лика понимала это даже сквозь пелену животной паники.
Мама конечно же расстроилась, но ругать не стала: дождь действительно лил как из ведра - лишь изредка потоки воды чуть редели, чтобы через полминуты вновь обрушиться на город.
Ощущение дежавю не покидало Лику до самого вечера. В голове раз за разом прокручивались варианты сцены: где, как, когда она могла видеть что-то похожее? Измучившись вконец, она осторожно спросила у отца о фото с верандой. Он лишь удивился и уверил, что не понимает о чем речь. Лика пыталась убедить себя в том, что он просто-напросто забыл, но эта мысль её не успокаивала. Ей казалось, что отец нарочно делает вид, что ничего не знает и не помнит, по какой-то причине не желая делиться с ней этой информацией. Маму Лика допрашивала с куда большей деликатностью - ходила вокруг да около, выпытывая про фильм, фотографию или хоть что-нибудь, что помогло бы решить ей эту загадку. Теперь ей казалось, что спрашивать напрямую нельзя - что-то постыдное, запретное, крылось в этом вопросе. Такое, о чем не принято говорить вслух даже с самыми близкими. Мама так и не поняла о чем речь, рассердилась и прогнала Лику в свою комнату заниматься уроками. Слово “уроки” показалось соломинкой, спасительно протянутой ей, тонущей в серой пучине. “Уроки. Уроки делают для школы. Для лицея. В лицее раньше был музей. А в музее - фотография” - мысли звучали в её голове как чужая монотонная речь. Надо было сосредоточиться, чтобы выделить смысл. Лика поколебалась прежде чем задать вопрос о музее. Мама предсказуемо не поняла о чем речь, напомнив ей о том, что лицею уже почти шестьдесят лет. И что они с ликиным отцом тоже там учились.
А не учились бы - может никогда и не встретились, и некому было бы сейчас задавать дурацкие вопросы, вместо полезного дела.
Лике тут же вспомнилось выпускное фото родителей: долговязый нескладный подросток и улыбающаяся крулоглощекая девушка - стоят в углу, заговорщицки улыбаются, довольные до изумления. А на стене, за строем школьников - теперь Лика была уверена абсолютно точно, - висел тот самый снимок, огромный, на полстены отпечаток. На снимке - двор, веранда и две темные фигуры, скрытые за дождем. Теперь вспоминалась и история о папином однокласснике, который когда-то едва не угробил камеру, ради получения этой фотографии. Жаль, что до Ликиного поступления в лицей фотокарточка не дожила - после ремонта в пятнадцатом кабинете повесили часы, на том же самом гвозде.
Лика ушла в свою комнату, щеки горели лихорадочным румянцем, кажется, у нее поднялась температура. Руки дрожали, и она едва не уронила семейный альбом, когда доставала его с верхней полки. Судорожно перелистывая страницы, Лика искала фотографию. Путешествия. Гости. Свадьба родителей…
Выпускных фотографий оказалось две: папин выпуск и мамин выпуск. Разница между выпусками два года. Она захлопнула альбом с отчаянием. Ей вдруг привиделось, как дождь смывает её память, её чувства, её жизнь. Вскочив, она достала камеру - маленький пленочный аппарат, еще папин. Подошла к окошку. Незнакомец по-прежнему курил на веранде - Лика видела его унылую фигуру сквозь струи дождя. Лика подняла камеру к глазам. Щелкнул затвор. В камере давно нет пленки, а жаль. А может быть наоборот, хорошо, что не получилось запечатлеть грустного курящего человека: когда-то люди верили, что фотографы крадут их души. “Не крадут. Всего лишь навязывают тебе твое отражение. Какое хотят. Щелчок затвора - и ты уже вовсе не ты, а то, что удосужился запечатлеть очередной кретин с камерой. Факт, запечатленный на бумаге. А с фактами, как известно, не поспоришь.” Она мотнула головой, отгоняя бредовые мысли. Ей почудилось - всего на миг - что и сама она - всего лишь картинка, не человек, не личность - так, игра светотени на плоскости. Почти физически ощутила она сотни глаз, щекочущих, присваивающих. Забирают себе - и каждый видит что-то свое, и от этого её, ликины, воспоминания двоятся, путаются, растворяются едва появившись. Она прижалась лбом к холодному стеклу. Осознала, что не помнит, как она выглядит - в доме нет ни одного зеркала. Ей вдруг показалось странным, что раньше отсутствие зеркал ей не казалось таковым. Отражения - крадут реальность, присваивают её себе, - так сказал незнакомец? Она посмотрела на веранду. Человек все еще стоял там. “Страница сто пятьдесят” - чужая монотонная мысль наполнилась смыслом. Словно против воли она потянулась к книжной полке. Дрожащие пальцы отказывались листать страницы. “Я подгоняю слова к действительности. Но только те, что претендуют на её отражение;” Волна отвращения прошла по её телу. Ей хотелось выбросить книжку из окна, разорвать в клочки страницу с ненавистным словом. Биться в стекло, чтобы впустить ветер - пусть бы он унес эти серые неповоротливые мысли. Она взглянула белую кожу своих рук. Перевела взгляд на темно-серый подоконник. Черные деревья тянулись к пепельному небу. Незнакомец все еще курил во дворе - и только сейчас она поняла, что огонек его сигареты - пронзительно яркий, белый.
Она вымокла насквозь пока бежала до веранды. Незнакомец усмехнулся в усы, поприветствовал её, точно старую знакомую.
- Догадалась, наконец, - снисходительность его утверждения разозлила Лику. Он снова усмехнулся, - Видишь вон того человека с камерой?
Лика судорожно кивнула.
- К сожалению, он нас увидел тоже.
Незнакомец стоял за левым плечом - случайный прохожий, с которым довелось делить хлипкое укрытие от дождя. Стены веранды казались однотонно-серыми в тускло-пасмурном свете.
- Сто пятидесятая страница.
- Что? - удивленно переспросила Лика. Голос человека показался ей смутно знакомым, словно бы она уже встречалась с ним когда-то прежде.
- Ответы всегда находятся на сто пятидесятой странице книги. Любой.
- Любой ответ? Или любой книги? - уточнила Лика, хотя ответ ей, в общем-то был безразличен. Голова была забита мыслями о не купленном хлебе и о том, что мама, наверняка уже волнуется, а дождь все не кончается и не кончается.
Незнакомец не стал отвечать, а только усмехнулся и закурил, философски глядя на залитый лужами двор. В лужах бушевали штормы - каждая капля как маленький взрыв.
- Хорошо, что в них не отражается небо, - произнес он, вместо ответа, - отражения - разве они не подозрительны? Крадут, присваивают себе чужой образ и враз все путается: только что ты был уверен, что у тебя под ногами земля, и вдруг раз - вдруг ветки дерева, чужое окно или вовсе небо! Впрочем, эти хотя бы не навязывают никому своего распрекрасного мнения. - Лике показалось, последняя фраза прозвучала раздраженно.
“Сумасшедший” - мелькнула мысль, - “но буйным не выглядит”. На всякий случай она все же отступила к краю веранды. В случае чего - можно будет кинуться наутек к подъезду, наплевав на мамино поручение и ледяной дождь.
Впрочем, незнакомец замолчал, докурил сигарету и отвернулся. Его голос все еще казался Лике знакомым, вот только никак не получалось вспомнить где именно она его слышала. На ум приходили только полустертые воспоминания, кажется, о фрагменте фильма, виденного когда-то в детстве: почему-то вспоминался такой же двор, такая же веранда и двое, укрывшихся от внезапного дождя. Или это был не фильм, а фото? Точно! Фото в музее современных искусств. Папа тогда еще долго веселился и радостно рассказывал всякому, что их двор теперь причастен к великому искусству. Лике стало немного не по себе от ощущения, что все происходящее ей уже знакомо. “Или все же фильм?”, - думала она, - “точно! фильм. А в фильме - про наш музей. А в музее - та фотография!”. Она вспомнила, как они всей семьей ходили на выставку, чтобы найти ту самую фотографию, и убедиться, что на ней действительно их собственный двор. Правда на выставку они не попали, но это уже другое воспоминание, связанное с лицеем, в котором училась Лика, ведь его как раз открыли в здании бывшего музея. “Образование молодого поколения сейчас важнее” - пафосно заявил тогда мэр города, и все экспонаты пристроили в другие музеи. “Вот так похоже на правду”, - подумала Лика, - “во всяком случае, такие воспоминания у меня есть, верно ведь?” Она опасливо оглянулась на незнакомца - не понял ли лишнего по её лицу? Незнакомец по-прежнему стоял, отвернувшись. “Это в голове путается, от его странных разговоров. Но ведь безумие же не заразно?”
Почувствовав её взгляд незнакомец обернулся и задорно ей подмигнул. Не отдавая себе отчета в действиях, Лика выскочила под дождь и кинулась к подъезду, на ходу выдумывая слова оправдания для мамы. Внятно объяснить, что именно её так напугало на веранде она бы все равно не смогла - история с незнакомцем, рассказанная вслух прозвучала бы жалко и нелепо, Лика понимала это даже сквозь пелену животной паники.
Мама конечно же расстроилась, но ругать не стала: дождь действительно лил как из ведра - лишь изредка потоки воды чуть редели, чтобы через полминуты вновь обрушиться на город.
Ощущение дежавю не покидало Лику до самого вечера. В голове раз за разом прокручивались варианты сцены: где, как, когда она могла видеть что-то похожее? Измучившись вконец, она осторожно спросила у отца о фото с верандой. Он лишь удивился и уверил, что не понимает о чем речь. Лика пыталась убедить себя в том, что он просто-напросто забыл, но эта мысль её не успокаивала. Ей казалось, что отец нарочно делает вид, что ничего не знает и не помнит, по какой-то причине не желая делиться с ней этой информацией. Маму Лика допрашивала с куда большей деликатностью - ходила вокруг да около, выпытывая про фильм, фотографию или хоть что-нибудь, что помогло бы решить ей эту загадку. Теперь ей казалось, что спрашивать напрямую нельзя - что-то постыдное, запретное, крылось в этом вопросе. Такое, о чем не принято говорить вслух даже с самыми близкими. Мама так и не поняла о чем речь, рассердилась и прогнала Лику в свою комнату заниматься уроками. Слово “уроки” показалось соломинкой, спасительно протянутой ей, тонущей в серой пучине. “Уроки. Уроки делают для школы. Для лицея. В лицее раньше был музей. А в музее - фотография” - мысли звучали в её голове как чужая монотонная речь. Надо было сосредоточиться, чтобы выделить смысл. Лика поколебалась прежде чем задать вопрос о музее. Мама предсказуемо не поняла о чем речь, напомнив ей о том, что лицею уже почти шестьдесят лет. И что они с ликиным отцом тоже там учились.
А не учились бы - может никогда и не встретились, и некому было бы сейчас задавать дурацкие вопросы, вместо полезного дела.
Лике тут же вспомнилось выпускное фото родителей: долговязый нескладный подросток и улыбающаяся крулоглощекая девушка - стоят в углу, заговорщицки улыбаются, довольные до изумления. А на стене, за строем школьников - теперь Лика была уверена абсолютно точно, - висел тот самый снимок, огромный, на полстены отпечаток. На снимке - двор, веранда и две темные фигуры, скрытые за дождем. Теперь вспоминалась и история о папином однокласснике, который когда-то едва не угробил камеру, ради получения этой фотографии. Жаль, что до Ликиного поступления в лицей фотокарточка не дожила - после ремонта в пятнадцатом кабинете повесили часы, на том же самом гвозде.
Лика ушла в свою комнату, щеки горели лихорадочным румянцем, кажется, у нее поднялась температура. Руки дрожали, и она едва не уронила семейный альбом, когда доставала его с верхней полки. Судорожно перелистывая страницы, Лика искала фотографию. Путешествия. Гости. Свадьба родителей…
Выпускных фотографий оказалось две: папин выпуск и мамин выпуск. Разница между выпусками два года. Она захлопнула альбом с отчаянием. Ей вдруг привиделось, как дождь смывает её память, её чувства, её жизнь. Вскочив, она достала камеру - маленький пленочный аппарат, еще папин. Подошла к окошку. Незнакомец по-прежнему курил на веранде - Лика видела его унылую фигуру сквозь струи дождя. Лика подняла камеру к глазам. Щелкнул затвор. В камере давно нет пленки, а жаль. А может быть наоборот, хорошо, что не получилось запечатлеть грустного курящего человека: когда-то люди верили, что фотографы крадут их души. “Не крадут. Всего лишь навязывают тебе твое отражение. Какое хотят. Щелчок затвора - и ты уже вовсе не ты, а то, что удосужился запечатлеть очередной кретин с камерой. Факт, запечатленный на бумаге. А с фактами, как известно, не поспоришь.” Она мотнула головой, отгоняя бредовые мысли. Ей почудилось - всего на миг - что и сама она - всего лишь картинка, не человек, не личность - так, игра светотени на плоскости. Почти физически ощутила она сотни глаз, щекочущих, присваивающих. Забирают себе - и каждый видит что-то свое, и от этого её, ликины, воспоминания двоятся, путаются, растворяются едва появившись. Она прижалась лбом к холодному стеклу. Осознала, что не помнит, как она выглядит - в доме нет ни одного зеркала. Ей вдруг показалось странным, что раньше отсутствие зеркал ей не казалось таковым. Отражения - крадут реальность, присваивают её себе, - так сказал незнакомец? Она посмотрела на веранду. Человек все еще стоял там. “Страница сто пятьдесят” - чужая монотонная мысль наполнилась смыслом. Словно против воли она потянулась к книжной полке. Дрожащие пальцы отказывались листать страницы. “Я подгоняю слова к действительности. Но только те, что претендуют на её отражение;” Волна отвращения прошла по её телу. Ей хотелось выбросить книжку из окна, разорвать в клочки страницу с ненавистным словом. Биться в стекло, чтобы впустить ветер - пусть бы он унес эти серые неповоротливые мысли. Она взглянула белую кожу своих рук. Перевела взгляд на темно-серый подоконник. Черные деревья тянулись к пепельному небу. Незнакомец все еще курил во дворе - и только сейчас она поняла, что огонек его сигареты - пронзительно яркий, белый.
Она вымокла насквозь пока бежала до веранды. Незнакомец усмехнулся в усы, поприветствовал её, точно старую знакомую.
- Догадалась, наконец, - снисходительность его утверждения разозлила Лику. Он снова усмехнулся, - Видишь вон того человека с камерой?
Лика судорожно кивнула.
- К сожалению, он нас увидел тоже.