L'Or De Torrente
Как просто хмурое сонное утро сделать счастливым...
И нужно-то всего два компонента -- пять центов и Нью-Йорк.
Предыстория: Несколько дней назад, когда я покупала какую-то мелочь в газетной лавке на станции метро, на которой выхожу каждое утро, мне не хватило 5-ти центов. Продавец махнул рукой, как это часто бывает, я сказала "Спасибо!", взяла, что покупала, и ушла.
Сегодня. Сегодня было идеальное утро для того чтобы впасть в спячку и проспать до весны. Так думала я, в темноте собираясь на работу и выходя из дома в холодное тёмное утро с жалкими намёками на рассвет. В полусне доехав до своей станции, я, выходя из вагона, обнаружила в кармане ровно 5 центов и, подняв глаза, увидела продавца, который несколько дней назад продал мне не-помню-уже-что на эти 5 центов дешевле. Продавец открывал лавку. Я подошла и отдала ему эти 5 центов, объяснив, с чего это вдруг, собственно. Наградой мне стала удивлённая улыбка, которую я понесла с собой дальше по лестнице в Нью-Йорк.
И Нью-Йорк улыбнулся в ответ.
Осенний рассвет встретил меня на углу East Houston и Lafayette золотыми лучами летящими насквозь и снизу, подсвечивая зелёно-охровые кроны деревьев, обжигая лисьим рыжим кирпичи углового дома, блеском отражаясь в белых стенах здания городского совета на юге, и вспыхивая в золотых скульптурах -- совсем рядом на углу того самого кирпичного дома и над куполом городского совета. И только, спрятавшись под крылом высокой кирпичной стены, дремлет под её тенью вьющаяся к подножью городского совета маленькая и узкая Lafayette -- тихая, провинциальная и загадочно-старо-пыльная, как волшебный чердак в заброшенном доме. Белым, синим и золотым светится над ней Downtown-ское величие, а она спит и, должно быть, видит сны о прошедших под её окнами веках.
Это осень. Нью-Йорк принюхивается к ней, тянет холодный воздух мокрым собачьим носом и подгоняет ветер, сдувающий ещё зелёные листья с деревьев и подхватывающий запах кофе и апельсинов из придорожных ларьков.
Доброе утро, дорогие радиослушатели.
И нужно-то всего два компонента -- пять центов и Нью-Йорк.
Предыстория: Несколько дней назад, когда я покупала какую-то мелочь в газетной лавке на станции метро, на которой выхожу каждое утро, мне не хватило 5-ти центов. Продавец махнул рукой, как это часто бывает, я сказала "Спасибо!", взяла, что покупала, и ушла.
Сегодня. Сегодня было идеальное утро для того чтобы впасть в спячку и проспать до весны. Так думала я, в темноте собираясь на работу и выходя из дома в холодное тёмное утро с жалкими намёками на рассвет. В полусне доехав до своей станции, я, выходя из вагона, обнаружила в кармане ровно 5 центов и, подняв глаза, увидела продавца, который несколько дней назад продал мне не-помню-уже-что на эти 5 центов дешевле. Продавец открывал лавку. Я подошла и отдала ему эти 5 центов, объяснив, с чего это вдруг, собственно. Наградой мне стала удивлённая улыбка, которую я понесла с собой дальше по лестнице в Нью-Йорк.
И Нью-Йорк улыбнулся в ответ.
Осенний рассвет встретил меня на углу East Houston и Lafayette золотыми лучами летящими насквозь и снизу, подсвечивая зелёно-охровые кроны деревьев, обжигая лисьим рыжим кирпичи углового дома, блеском отражаясь в белых стенах здания городского совета на юге, и вспыхивая в золотых скульптурах -- совсем рядом на углу того самого кирпичного дома и над куполом городского совета. И только, спрятавшись под крылом высокой кирпичной стены, дремлет под её тенью вьющаяся к подножью городского совета маленькая и узкая Lafayette -- тихая, провинциальная и загадочно-старо-пыльная, как волшебный чердак в заброшенном доме. Белым, синим и золотым светится над ней Downtown-ское величие, а она спит и, должно быть, видит сны о прошедших под её окнами веках.
Это осень. Нью-Йорк принюхивается к ней, тянет холодный воздух мокрым собачьим носом и подгоняет ветер, сдувающий ещё зелёные листья с деревьев и подхватывающий запах кофе и апельсинов из придорожных ларьков.
Доброе утро, дорогие радиослушатели.