Мимоходом
Мир был синий, желтый, яркий, а потом вдруг снова окунулся в белый.
Ко мне приезжают люди, и в Швеции хорошо и радостно, и в доме завелась еда, и какой-то смысл. Мы с Аленой хватаем лыжи, катим по асфальту, по льду, по корням, по траве, мы катим по горизонтальным и наклонным поверхностям, и солнечным утром, и в снежных сумерках, и в ультрамариновой ветреной ночи. Через поле бредут олени, оставляют следы на свежем снегу, так много оленей, я вот думаю, как же они спят ? Есть ли у них какое-нибудь укромное спальное место, где они собираются и греются друг о друга, а мы вот с фонарями по лесу, и вдруг их разбудим?
Мне кажется, я схожу с ума с этим диссером. Все хочу нарисовать замечательных зверей вомбатов, так уж повелось, но рука не слушается, я застреваю в интернетах, смотрю картинки и верю, что если пересмотреть их все, то в голове родится охрененный вомбат, прямо такой милый и свой в доску.
Так же и с диссером - я обкладываюсь чужими научными трудами и просмaтриваю их упорно, в надежде, что мой диссер чудом родится в голове, такой офигенный и свой в доску.
Но ничего не происходит, творческий кризис, ни вомбатов, ни диссера; люди уезжают обратно в Питер и Москву, и мне как-то спокойно, что вот люди, друзья, они вращаются в своих мирах, а я тут.. вращаюсь в своей деревне.
Март пришел в Уппсалу.
Белый мир становится серым, я складываю слова в абзацы, ищу десять отличий у трех абсолютно одинаковых белков, и нахожу их, ай да я, рисую картинки, пишу, фантазирую, все ведь слова.. Джерри упорно засыпает над черновиком моей статьи. Гипнотические картинки иноваты, не иначе :-)
Я не знаю, хочу ли заниматься наукой всю жизнь. Если вот так - фантазировать, философствовать, писать статьи, как сказки, объяснять необъяснимое - то да. Мне даже нравится.
Только чтобы еще люди, лыжи и олени.
Это редкий момент равновесия, я ловлю его и удивляюсь - всем довольна, все хорошо.
Только что-то подсказывает мне, что это лишь затишье перед бурей.
Что-то будет.