Фальшивые традиции.
Были фальсификации в истории, были и в искусстве. А теперь появились новые фальсификации, фальсификации на традициях.
На невежестве публики устраивают еще более обширные и доходные мистификации. И прежде всего это мистификации традиций, которых никогда не существовало. На Новый год вдруг все, кто причисляет себя к знатокам, эстетам и избранным, вдруг возжаждали смотреть балет «Щелкунчик». Почему «Щелкунчик» непременно на Новый год? Почему именно балет? Почему Щелкунчик? Когда-то к Новому году снимали новые фильмы и не обязательно зимние и новогодние, как детские «Красная Шапочка» или «Приключения Буратино». Главное , новое и интересное.
Но дух творчества иссяк полностью. Приходится брать балет Чайковского «Щелкунчик» и непременно в Большом театре. Билеты на спектакль разыгрываются на аукционе и достигают иногда миллиона.
Понять этот ни чем не оправданный ажиотаж не только трудно, а бессмысленно. И если еще недавно, на заре нового века, мистификации хотя бы были талантливы и соответствовали эпохе, которую фальсифицировали и несли публике заряд красоты и благозвучия, то нынешняя мистификация традиций не только глупа, бездарна , но еще и обогащает там и тех, кто не может понять всей лжи, которую создают ради выгоды и денег.
Возродили старый посредственный балет «Дочь фараона» и с помпой и рекламой демонстрируют его как чудо хореографии. Большая массовка, богатство костюмов и эффекты декораций. А внутри - очень скучное действо с посредственной хореографией и в посредственном исполнении с весьма посредственной музыкой. И великий Петипа не чурался халтуры ради удовлетворения спроса богатых и знатных. А композитор Цезарь Пуни даже не Цезарь Кюи и не Чайковский. Но преподносят этот балет как великий и сложный, который по идеологическим причинам в СССР не ставился. Идеология, конечно, вещь серьезная, но в данном случае причина совсем не в ней, а в уровне балета и его либретто.
В который раз убеждаешься, что искусство, особенно в той его части, которая рассчитана на популяризацию в народе и обществе, столь же ангажирована и предвзята, как и политика.
Когда-то в Советском Союзе никому не навязывали как шедевр без альтернативы ни одно произведение, ни одного композитора или художника. У нас исполнялись буквально все известные и прекрасные произведения всех эпох. У нас писали исторические очерки, касаясь всех картин всех художников той или иной эпохи, как и архитектурных памятников. Существовал принцип равенства с указанием стиля и исторической эпохи. «Всем сестрам по серьгам», а вы сами выбирайте любимых.
Советская армия спасла картины Дрезденской галереи, а наши реставраторы вернули им их первоначальный вид. Наши власти вернули шедевры в Дрезденскую галерею тогдашнего ГДР, а наши искусствоведы описали все картины по их стилю и эффекту написания.
Но ни один западный критик не поставил Сикстинскую Мадонну выше Моны Лизы или Шоколадницу Жана Франсуа Лиотара выше «Женщины с сережкой» Вермеера. Да и ставить-то не надо. Просто упоминайте и показывайте. Но нет у западных критиков на языке ни Рембранта «Автопортрет с Саскией на коленях, ни Тициана с «Динарием кесаря». Был там и Вермеер «Женщина читающая письмо», которая бесспорно превосходит всех женщин с сережками или у клавесина. Но о ней не пишут и даже не сравнивают.
Вот так, прославляем то, что у кого в музее и кто имеет право, как титулованный критик говорить о своих предпочтениях как о высшей инстанции.
Слава теперь создается за деньги и политические предпочтения. Она управляется теми, кто вложил в нее свои деньги и вправе рассчитывать на прибыль.
Раскручена слава не только картин и музыки, но и театров и концертных залов. В Большой театр билеты стоят баснословных денег, раза в три больше, чем билет в другой московский театр. Но похоже, что билетами возмещают расходы на роскошь интерьеров и исторических царских фойе. Сама же труппа Большого театра , это не лучшие их лучших, как было когда-то.
Было время и возможность побывать во многих театрах страны, особенно оперы и балета, от Новосибирска, Свердловска, Уфы до Одессы и Донецка. И волей не волей, приходилось признать, что Большой был действительно большой. И оперные дивы и певцы были дивами и певцами всего Союза. Сейчас все совершенно не так. Особенно привел в уныние нынешний кордебалет. Такого дружного конского топота не приходилось слышать даже в притче во языцех советских времен, театре Станиславского и Немировича-Данченко. Мы вначале решили, что просто забыли, как танцевал в советское время балет на сцене. Не было топота? Или мы не прислушивались?
«Ах, ах, вы просто придираетесь. Всегда так было». Но оказалось, что не всегда. И наше мнение об упадке, не предвзятое.
Я цитирую Екатерину Максимову из "Мадам "нет". Стр. 66-67:
"Я готовила с Улановой все свои партии в Большом театре, очень много работала с ней. Галина Сергеевна даже подарила мне свой молоток для разбивания мысков балетных туфель, наше профессиональное "орудие труда" - подарок и деловой, и символичный. Дело в том, что раньше мы танцевали в гораздо более мягких туфлях, чем теперь (сейчас балерины грохочут по сцене, как колодками). Гораздо более эластичных - этого мы добивались, аккуратно разбивая клей, который использовался при изготовлении туфель. После обработки туфли уже не стучали по полу: считалось совершенно невозможным с топотом бегать по сцене, особенно в таких "воздушных" балетах, как "Жизель" или "Шопениана"!
Поэтому Ваш вывод о том, что старые балетоманы привыкли к топоту по деревянному полу и не замечают топота по сегодняшнему покрытию, не верен. Старые привыкли как раз к тому, о чём пишет Максимова.
Кстати, пол в БТ был покрыт тканью.
Так что на голых досках там не танцевали.
Остаюсь при своём мнении: грохочущий кордебалет - признак плохой работы каждой в отдельности и руководителя труппы.
Мне приходилось видеть практически бесшумный кордебалет в Ла Скала при том же Вазиеве и в Вене при Легри.
Про солисток я вообще молчу. Всё написала Максимова.
Таким образом, мы снова и снова приходим к печальному выводу: искусство если и принадлежало народу на какой-то момент советской эпохи, то ни до, ни тем более после СССР, оно народу уже не принадлежит. И хотя все театры и музеи работают для зрителей и посетителей, потому что публика является платежеспособным королем зрелищ, то вкусы этого короля делают не его интерес, склонности и культура. Он слушает, восторгается, благоговеет и потребляет искусство то, которое ему преподносят в золотой упаковке славы, созданной критиками и вкладчиками своих капиталов в то, или иное имя или произведение.
Нынешнее искусство и исполнительское, и творческое, трудится из одной цели: слава, приносящая деньги. Публика готова платить за «Щелкунчика» на сцене Большого театра десятки тысяч, так почему бы не купить на эти деньги тех, кто будет исполнять заказ публики? И исполнять он будет тоже за хороший гонорар, а не из бескорыстной любви к высокому искусству. Вот и гонятся исполнители за сценой Большого театра, воодушевленные не почетом и оценкой их талантов, а выгодой. А там, где выгода нет конкурса талантов. Есть свои люди, связи, а на первом этапе - взятки.
То, что от начала начал, от школьной скамьи требует больших вложений в ребенка, то позднее те, кто их покупает, рассчитывает получить за любимое зрителем искусство , как и за любимый вид спорта фанатами хоккея или футбола, хорошую прибыль, частью которой можно поделиться и с исполнителем и со спортсменом.
Разве не так складываются гонорары и писателей с музыкантами и художниками?
Да, народ любит романтику, красивость и «золотую секвенцию». А авторство и исполнение будет зависеть от тех, кто выбирает не талант, а уровень спроса.
Можете спросить: а судьи кто, и услышать как пианист -виртуоз, с мировой славой отослал анонимно свои записи на конкурс, и не завоевал ни одного приза. Его записи ему отослали обратно.
то, что ставили у нас в Советском Союзе, будь то балет, опера или пьеса, то ставили на высшем уровне мастерства и с весьма интересным содержанием.