зачистка
Mon sieur умирал. Он сидел в старом кресле-качалке посреди библиотеки, заставленной коробками с ненужными вещами, ящиками с некогда нужными, но теперь бесполезными, горшками с засохшими цветами и пыльными стеллажами с книгами. Здоровье уже давно не позволяло mon sieur у сделать уборку, но грязь, хлам и паутина в углу открытого ящика письменного стола его не тяготили.
Mon sieur умирал, и он умирал один. Не потому, что был одиноким мизантропом, не потому, что был гадом.(хотя, если помните, это был еще тот mon sieur. Просто он умирал последним. Друзья, любимые женщины, чьи фотографии, пылящиеся на полках и развешанные по стенам, давно ушли. Mon sieur переводил взгляд с одного лица на другое и пытался вспомнить голоса, жесты, и, главным образом, последние слова, которые он слышал от этих людей. Почему-то вспоминались первые встречи. Первая встреча - это так здорово. Во время первой встречи еще не предполагаешь, что тебе будет не хватать человека на смертном одре.
Mon siuer закурил трубку. Он уже выкурил несколько предположительно последних трубок.
У него не было детей, и впервые в жизни это его печалило.
Хотя, если быть честным до конца, он воспринимал перспективу смерти в одиночестве не только как наказание, но и как комплимент. Это трудно, жить одному , еще труднее одному умирать - но, раз ему это выпало, значит, он с этим справится.
Mon sieur сделал очень мало из того, что хотел, но в то же время, он никогда не делал того, чего не хотел. Он любил многих, но еще больших он недолюбливал. Он не посадил ни одного дерева, не написал книги или картины.
Mon sieur сидел в кресле-качалке и произносил про себя фразу, подбадривавшую его на протяжении всей жизни - что он был еще тем mon sieur ом -но заклинание не работало. По щеке катилась слеза, вместо последних слов вспоминались первые встречи, по паутинке полз паук, трубка была последней. Он наблюдал за паучком и вспоминал тот день в юности, когда впервые подумал, что не хочет пережить всех, кого любит.
Ему тяжело далась смерть в одиночестве. Хотя это и был еще тот mon sieur.
Mon sieur умирал, и он умирал один. Не потому, что был одиноким мизантропом, не потому, что был гадом.(хотя, если помните, это был еще тот mon sieur. Просто он умирал последним. Друзья, любимые женщины, чьи фотографии, пылящиеся на полках и развешанные по стенам, давно ушли. Mon sieur переводил взгляд с одного лица на другое и пытался вспомнить голоса, жесты, и, главным образом, последние слова, которые он слышал от этих людей. Почему-то вспоминались первые встречи. Первая встреча - это так здорово. Во время первой встречи еще не предполагаешь, что тебе будет не хватать человека на смертном одре.
Mon siuer закурил трубку. Он уже выкурил несколько предположительно последних трубок.
У него не было детей, и впервые в жизни это его печалило.
Хотя, если быть честным до конца, он воспринимал перспективу смерти в одиночестве не только как наказание, но и как комплимент. Это трудно, жить одному , еще труднее одному умирать - но, раз ему это выпало, значит, он с этим справится.
Mon sieur сделал очень мало из того, что хотел, но в то же время, он никогда не делал того, чего не хотел. Он любил многих, но еще больших он недолюбливал. Он не посадил ни одного дерева, не написал книги или картины.
Mon sieur сидел в кресле-качалке и произносил про себя фразу, подбадривавшую его на протяжении всей жизни - что он был еще тем mon sieur ом -но заклинание не работало. По щеке катилась слеза, вместо последних слов вспоминались первые встречи, по паутинке полз паук, трубка была последней. Он наблюдал за паучком и вспоминал тот день в юности, когда впервые подумал, что не хочет пережить всех, кого любит.
Ему тяжело далась смерть в одиночестве. Хотя это и был еще тот mon sieur.