Про символику
Для того, чтобы почувствовать себя доисторическим созданием,мне обычно достаточно вспомнить, что в моем детстве не было интернета. Зато были приставки, но и в те можно было играть не дольше двух часов в день, а то телевизор испортится. Особенно кинескопам был почему-то страшен пистолет, так что удовольствие пострелять уточек в дакханте было столь же редким, сколь непродолжительным. Оставалось читать. Что характерно, в каждой детской библиотеке, куда меня заносила нелегкая, самой высокотиражной книгой было переложение библии для юного мозга. Под ее голубой обложкой скрывалось совсем чуть-чуть текста и много красивых глянцевых картинок с людьми в драпировках, и я то и дело брала этот увесистый блок мелованой бумаги, чтобы посмотреть на печальные или, напротив, гневные бородатые лица. Еще там были овечки, ягнята и женщины, совсем не похожие на героинь моей юности Эйприл О'Нил и Ширу (для первой слишком неэмансипе, для второй - многовато одежды), а потому не особо интересные.
[Нажмите, чтобы прочитать]
Из всей этой душеспасительной литературы я вынесла полезные для последующего освоения классической литературы фактологические знания и мысль, что все плюшки в будущем есть награда за страдания в настоящем времени. В 5-6 лет эта идея отлично помогала мириться с неприятностями, есть гороховое пюре, супчик из консервов и прочую гомогенную склизкую дрянь, которой нас обычно пичкали перед тихим часов в детском саду. Потому что тех, кто не ел и шумел во время отбоя, отдавали на вьетнамскую фабрику кросовок плести шнурки, остальных же ждал бонус в виде часовой прогулки, которая открывала поистине необозримые возможности. Можно было, в зависимости от сезона, либо получить куском льда по затылку, а затем сладостно прилипнуть языком к качелям, либо пожевать волчьей ягоды, в изобилии растущей на отведенной для променада территории, а затем расширить свой вокабуляр выражениями "шалашовка" и "щас напинаю по яйцам".
Правда, вскоре это идиллическое мировоззрение рухнуло и меня повлекли совсем иные першпективы. Для их осуществления было необязательно мучить пищевод, так что необходимость как-то убеждать себя отпала. Хотя привычка помечтать о небесных ништяках осталась. Только теперь это называется "планы на будущее" и "вырасту - всем покажу". В 12, например, в моей сердце образовалась дыра в форме пары мартенсов. Я вожделела их до икоты, без них все было бесполезным и недостаточным, и мне даже иногда казалось, что без этих клятых ботинок я просто не смогу состояться как личность.
К счастью, никакие мартенсы на меня в тот момент не снизошли, я без того бурно переживала переходный возраст и выпендривалась изо всех сил по принципу "я надену все лучшее сразу". Но еще долго их рифленые подошвы виделись мне в мечтах и оставались символом радости, свободы и лучшей новой жизни.
А еще есть у меня знакомый мальчик, начитанный, довольно красивый, но слегонца ебнутый. В том плане, что его деструдо и мортидо успешно дружат против либидо, и это дает узкому кругу людей с полным правом называть его не иначе как кладбищем тестостерона. Личность, надо сказать, преспокойнейшая, большую часть времени напоминает галапагосскую ящерицу, и лишь блеск в глазах выдает бесперебойную работу внутренних газенвагенов. Так вот, для этого мальчика, по его собственной формулировке, счастье - это когда никто не доебывается.
Это я к чему так издалека. К тому, как хорошо, когда для счастья нужно не так уж и много. Нет, конечно, sky is no limit и зачем себя искусственно ограничивать, но вот прямо сейчас, в данный конкретный момент, моя личная картина рая на земле представляет собой охотничий натюрморт в духе Яна Фейта, и чтобы в центре непременно искусственная шкура белого псевдомедведя. Я буду возлежать на ней толстым котиком, курить кальян и играть на укулеле песни про ёжика, паукана и велоцираптора.
[Нажмите, чтобы прочитать]
Из всей этой душеспасительной литературы я вынесла полезные для последующего освоения классической литературы фактологические знания и мысль, что все плюшки в будущем есть награда за страдания в настоящем времени. В 5-6 лет эта идея отлично помогала мириться с неприятностями, есть гороховое пюре, супчик из консервов и прочую гомогенную склизкую дрянь, которой нас обычно пичкали перед тихим часов в детском саду. Потому что тех, кто не ел и шумел во время отбоя, отдавали на вьетнамскую фабрику кросовок плести шнурки, остальных же ждал бонус в виде часовой прогулки, которая открывала поистине необозримые возможности. Можно было, в зависимости от сезона, либо получить куском льда по затылку, а затем сладостно прилипнуть языком к качелям, либо пожевать волчьей ягоды, в изобилии растущей на отведенной для променада территории, а затем расширить свой вокабуляр выражениями "шалашовка" и "щас напинаю по яйцам".
Правда, вскоре это идиллическое мировоззрение рухнуло и меня повлекли совсем иные першпективы. Для их осуществления было необязательно мучить пищевод, так что необходимость как-то убеждать себя отпала. Хотя привычка помечтать о небесных ништяках осталась. Только теперь это называется "планы на будущее" и "вырасту - всем покажу". В 12, например, в моей сердце образовалась дыра в форме пары мартенсов. Я вожделела их до икоты, без них все было бесполезным и недостаточным, и мне даже иногда казалось, что без этих клятых ботинок я просто не смогу состояться как личность.
К счастью, никакие мартенсы на меня в тот момент не снизошли, я без того бурно переживала переходный возраст и выпендривалась изо всех сил по принципу "я надену все лучшее сразу". Но еще долго их рифленые подошвы виделись мне в мечтах и оставались символом радости, свободы и лучшей новой жизни.
А еще есть у меня знакомый мальчик, начитанный, довольно красивый, но слегонца ебнутый. В том плане, что его деструдо и мортидо успешно дружат против либидо, и это дает узкому кругу людей с полным правом называть его не иначе как кладбищем тестостерона. Личность, надо сказать, преспокойнейшая, большую часть времени напоминает галапагосскую ящерицу, и лишь блеск в глазах выдает бесперебойную работу внутренних газенвагенов. Так вот, для этого мальчика, по его собственной формулировке, счастье - это когда никто не доебывается.
Это я к чему так издалека. К тому, как хорошо, когда для счастья нужно не так уж и много. Нет, конечно, sky is no limit и зачем себя искусственно ограничивать, но вот прямо сейчас, в данный конкретный момент, моя личная картина рая на земле представляет собой охотничий натюрморт в духе Яна Фейта, и чтобы в центре непременно искусственная шкура белого псевдомедведя. Я буду возлежать на ней толстым котиком, курить кальян и играть на укулеле песни про ёжика, паукана и велоцираптора.