В ожидании весны
Помнится, несколько лет назад Москву и пол-Европы заодно накрыл мощный снежный циклон. И дело было в конце марта, а не как сейчас. Полез смотреть детали в архив - точно, мощный снегопад 24 марта 2013 года. Я тогда ещё попозировал в сугробе, изображая замерзающее человеческое существо, которое, в общем-то, довольно качеством накатившей предсмертной эйфории:
Но тут глубина снега, конечно, не ахти, даже занырнуть как следует не удалось. Ни в какое сравнение с тем, куда я проваливался во время некоторых зимних походов. Там, бывалоча, с лыжни сошёл - провалился по колено, с лыж слез - ушёл по грудь. Очень трудно потом нацепить лыжи и вернуться на путь истинный, если за плечами ещё и рюкзак килограмм на 25-30. Особенно, если снег в виде пухляка, и наста нет. Тут, как правило, без волшебных заклинаний (обычно не вслух, про себя) из репертуара чёрной магии не обходилось. Я как-то раньше к этому относился довольно критически, считал подобные практики следствием собственной моральной и физической слабости. Наверное, так оно и есть на самом деле, хотя бы отчасти; но потом, насмотревшись на всяких бывалых туристов и спортсменов, которые всё же имеют и образование и понятия о приличиях, стал более лоялен к матерной лексике в подобных условиях. А когда узнал про исследование, подтверждающее эффект самоаффектации от произнесения нецензурных выражений, то и вовсе успокоился. Всё не просто так, всё сходится! (Кстати, занятная радиопередача с научного паблика "Арзамас" про мат в русском языке).
Так вот, возвращаясь к теме глубокого снега, лыж и походных условий. Решил я в марте 2006 года с двумя друзьями (Максом и Андреем) и женой съездить в одну деревню, которая находится на краю Московской области и которая памятна и дорога нам различными приключениями молодости. ( Например). Ну, сказано - сделано. Сели на рейсовый автобус, доехали до Зарайска, там ещё 12 км на такси до поворота от шоссе на грунтовку, ведущую в искомую деревню. Но грунтовка зимой, естественно, присыпана снегом, а к середине марта того года, который выдался вполне себе зимним и богатым на осадки, она оказалась засыпанной вообще ужас как, без лыж или снегоступов совершенно непролазная. Вернее, это я так думал, поэтому и захватил себе и жене по паре лыж, приспособленных для хождения по снежной целине, легендарные советские "Бескиды". А друзья так не думали, потому как житие в городе, где снег убирают регулярно, может создавать довольно причудливые когнитивные искажения. Им почему-то казалось, что нигде, на протяжении всех 3 (трёх) км, которые нам предстояло пройти от шоссе до деревни через поля и перелески, глубина снега не будет превышать 15-20 см. Поэтому они и решили лыжи не брать. Как показали дальнейшие события, это было весьма смелое решение, в духе известного девиза некоторых туристов "слабоумие и отвага". В общем, почти сразу стал очевиден тот факт, что снега в полях за зиму накопилось столько, что буквально через несколько шагов от шоссе глубина покрова стала равной по колено, а через десяток увязали уже почти по пояс. Это если без лыж. На лыжах же почти не составляло никакого труда продвигаться вперёд. Но нас было четверо, и лыж тоже четверо. А нужно восемь. План развернуться и ехать обратно в Москву был отвергнут почти сразу же как недостойный звания человека. Помните, в книге Сент-Экзюпери "Военный лётчик", потерпевший в Андах авиакатастрофу пилот, собрав всю свою волю в кулак, всё-таки добредает, не взирая на морозы и снега, до долины с людьми и произносит свою фразу: "Ей-богу, я такое сумел, что ни одной скотине не под силу!". Мы подумали, что будет довольно тяжко, но тягаться в выносливости со скотиной особо не придётся. Оставили жене пару лыж, дали ей ключи от дома и всё необходимое (зажигалки, чай, кофе, посуду) для скорейшего приведения избы в кондиции жилого помещения, а сами стали по очереди тропить на оставшейся паре и пробовать передвигаться пешком по лыжному следу. Получалось не очень. Пока мы промудохались (а иначе и не скажешь) где-то с километр, то вымокли и снаружи и внутри. Снег был довольно сырой, так как стоял очень небольшой минус. Потом мы решили послать хозяина дома, Андрея, вперёд за освободившейся парой лыж, оставив нас, двоих пеших, в снегах. Делать нечего, пришлось ждать, барахтаться в сугробах, прорубаясь буквально по метрам, и уповать на скорейшее возвращение Андрея со спасительным набором деревянных изделий. Да, тот, кто изобрёл лыжи, определённо был гением. Это я тогда понял со всей очевидностью. Ещё мне стало понятным, что еда, которой мы периодически закидывались для восстановления сил, стала казаться невероятно вкусной. Например, курага. Мне казалось, что я могу её есть всю оставшуюся жизнь, и она мне ни за что и никогда не опротивит. Ещё скрашивали настроение раскинувшиеся ландшафты, которые смотрелись из глубин сугробов несколько иначе, чем я к ним привык, но было довольно живописно, хоть и стояла пасмурная погода. В ясную же там бесспорная лепота.
Где-то через час приехал Андрей. Поставили на лыжи Макса, и они укатили к дому. Мне не показалось, что я особо долго пробыл один. Наверное, из-за того, что занимал себя беспрестанной борьбой со снегом. Я даже не помню, о чём тогда думал. Судя по всему, ни о чём особенном, раз не запомнилось. За жизнь и здоровье я не переживал, деревня уже показалась в прямой видимости, в конечностях онемений не чувствовалось, настрой был вполне рабочим, загребал и разгребал в штатном режиме. И вот неприметно, гребок за гребком, и дождался Макса и своей пары лыж. До дома мы долетели минут за пять. По накатанной-то лыжне это было немудрено. А в избе нас ждала тёплая к тому времени печка, горячий чай со всякими бонусами и ненавязчивый эмбиент из музыкальных колонок. Сразу жить захотелось. (После пяти часов адского прорубона через сугробы-то). Ну мы и не вдарили лицом в грязь снег, прожили там двое суток почти, развлекая себя разговорами, прослушиванием музыки и аудиорассказов, а также лыжными прогулками по опустевшим на зиму окрестностям в порядке очерёдности. Было, в общем-то, супер. Обратно эвакуировались в таком же порядке, но было уже куда легче, никто не ждал в снегах, ждали в тёплой избе.
После данного приключения я в очередной раз убедился, что все острые грани эмоций, вызванных тяготами пути, милосердно затираются в памяти, крепко оседают лишь приятные и нейтральные моменты, благодаря чему остаётся возможность добровольного согласия на подобные выезды в будущем, не взирая на риск повторения всевозможных истязаний души и тела.
Но тут глубина снега, конечно, не ахти, даже занырнуть как следует не удалось. Ни в какое сравнение с тем, куда я проваливался во время некоторых зимних походов. Там, бывалоча, с лыжни сошёл - провалился по колено, с лыж слез - ушёл по грудь. Очень трудно потом нацепить лыжи и вернуться на путь истинный, если за плечами ещё и рюкзак килограмм на 25-30. Особенно, если снег в виде пухляка, и наста нет. Тут, как правило, без волшебных заклинаний (обычно не вслух, про себя) из репертуара чёрной магии не обходилось. Я как-то раньше к этому относился довольно критически, считал подобные практики следствием собственной моральной и физической слабости. Наверное, так оно и есть на самом деле, хотя бы отчасти; но потом, насмотревшись на всяких бывалых туристов и спортсменов, которые всё же имеют и образование и понятия о приличиях, стал более лоялен к матерной лексике в подобных условиях. А когда узнал про исследование, подтверждающее эффект самоаффектации от произнесения нецензурных выражений, то и вовсе успокоился. Всё не просто так, всё сходится! (Кстати, занятная радиопередача с научного паблика "Арзамас" про мат в русском языке).
Так вот, возвращаясь к теме глубокого снега, лыж и походных условий. Решил я в марте 2006 года с двумя друзьями (Максом и Андреем) и женой съездить в одну деревню, которая находится на краю Московской области и которая памятна и дорога нам различными приключениями молодости. ( Например). Ну, сказано - сделано. Сели на рейсовый автобус, доехали до Зарайска, там ещё 12 км на такси до поворота от шоссе на грунтовку, ведущую в искомую деревню. Но грунтовка зимой, естественно, присыпана снегом, а к середине марта того года, который выдался вполне себе зимним и богатым на осадки, она оказалась засыпанной вообще ужас как, без лыж или снегоступов совершенно непролазная. Вернее, это я так думал, поэтому и захватил себе и жене по паре лыж, приспособленных для хождения по снежной целине, легендарные советские "Бескиды". А друзья так не думали, потому как житие в городе, где снег убирают регулярно, может создавать довольно причудливые когнитивные искажения. Им почему-то казалось, что нигде, на протяжении всех 3 (трёх) км, которые нам предстояло пройти от шоссе до деревни через поля и перелески, глубина снега не будет превышать 15-20 см. Поэтому они и решили лыжи не брать. Как показали дальнейшие события, это было весьма смелое решение, в духе известного девиза некоторых туристов "слабоумие и отвага". В общем, почти сразу стал очевиден тот факт, что снега в полях за зиму накопилось столько, что буквально через несколько шагов от шоссе глубина покрова стала равной по колено, а через десяток увязали уже почти по пояс. Это если без лыж. На лыжах же почти не составляло никакого труда продвигаться вперёд. Но нас было четверо, и лыж тоже четверо. А нужно восемь. План развернуться и ехать обратно в Москву был отвергнут почти сразу же как недостойный звания человека. Помните, в книге Сент-Экзюпери "Военный лётчик", потерпевший в Андах авиакатастрофу пилот, собрав всю свою волю в кулак, всё-таки добредает, не взирая на морозы и снега, до долины с людьми и произносит свою фразу: "Ей-богу, я такое сумел, что ни одной скотине не под силу!". Мы подумали, что будет довольно тяжко, но тягаться в выносливости со скотиной особо не придётся. Оставили жене пару лыж, дали ей ключи от дома и всё необходимое (зажигалки, чай, кофе, посуду) для скорейшего приведения избы в кондиции жилого помещения, а сами стали по очереди тропить на оставшейся паре и пробовать передвигаться пешком по лыжному следу. Получалось не очень. Пока мы промудохались (а иначе и не скажешь) где-то с километр, то вымокли и снаружи и внутри. Снег был довольно сырой, так как стоял очень небольшой минус. Потом мы решили послать хозяина дома, Андрея, вперёд за освободившейся парой лыж, оставив нас, двоих пеших, в снегах. Делать нечего, пришлось ждать, барахтаться в сугробах, прорубаясь буквально по метрам, и уповать на скорейшее возвращение Андрея со спасительным набором деревянных изделий. Да, тот, кто изобрёл лыжи, определённо был гением. Это я тогда понял со всей очевидностью. Ещё мне стало понятным, что еда, которой мы периодически закидывались для восстановления сил, стала казаться невероятно вкусной. Например, курага. Мне казалось, что я могу её есть всю оставшуюся жизнь, и она мне ни за что и никогда не опротивит. Ещё скрашивали настроение раскинувшиеся ландшафты, которые смотрелись из глубин сугробов несколько иначе, чем я к ним привык, но было довольно живописно, хоть и стояла пасмурная погода. В ясную же там бесспорная лепота.
Где-то через час приехал Андрей. Поставили на лыжи Макса, и они укатили к дому. Мне не показалось, что я особо долго пробыл один. Наверное, из-за того, что занимал себя беспрестанной борьбой со снегом. Я даже не помню, о чём тогда думал. Судя по всему, ни о чём особенном, раз не запомнилось. За жизнь и здоровье я не переживал, деревня уже показалась в прямой видимости, в конечностях онемений не чувствовалось, настрой был вполне рабочим, загребал и разгребал в штатном режиме. И вот неприметно, гребок за гребком, и дождался Макса и своей пары лыж. До дома мы долетели минут за пять. По накатанной-то лыжне это было немудрено. А в избе нас ждала тёплая к тому времени печка, горячий чай со всякими бонусами и ненавязчивый эмбиент из музыкальных колонок. Сразу жить захотелось. (После пяти часов адского прорубона через сугробы-то). Ну мы и не вдарили лицом в грязь снег, прожили там двое суток почти, развлекая себя разговорами, прослушиванием музыки и аудиорассказов, а также лыжными прогулками по опустевшим на зиму окрестностям в порядке очерёдности. Было, в общем-то, супер. Обратно эвакуировались в таком же порядке, но было уже куда легче, никто не ждал в снегах, ждали в тёплой избе.
После данного приключения я в очередной раз убедился, что все острые грани эмоций, вызванных тяготами пути, милосердно затираются в памяти, крепко оседают лишь приятные и нейтральные моменты, благодаря чему остаётся возможность добровольного согласия на подобные выезды в будущем, не взирая на риск повторения всевозможных истязаний души и тела.