послепраздничное, послепрощальное
Я уже три дня живу в Новом Году, на новый лад. Почти все разложила по местам после предотъездной суматохи. Утро 31го, когда Бруно, дособирав чемоданы, в клубах пара варил килограмм черной фасоли по-бразильски, вспоминается уже немного издалека. Мы уехали в аэропорт, оставив полную кастрюлю на плите. Вернувшись, нашла на столе пять пластмассовых коробочек в ряд, уже открытых, с аккуратно прислоненными рядышком крышками. Чтобы не забыла фасоль разложить и заморозить порции на весь месяц. Когда успел?
Я не помню, чтобы так поступали мои русские друзья, но практически все бразильские знакомцы - из тех, что не едят каждый день в ресторанах - готовят по выходным фасольно-рисовую смесь на две недели вперед. В моем парижском доме порционные пластиковые коробочки появились еще перед Бруновским явлением, с приездом бразильских гостей из Лиона. Ларисса тогда в первый же день вернулась из супермаркета "с самыми необходимыми и нужными вещами!" Таковыми оказались цветные тканые салфетки, и вот эти пластиковые коробочки. В которых мы храним еду до сих пор.
Аэропорт 31го декабря вечером - полупустой, очереди на регистрацию нет. И багаж, два чемодана по 30 кг, приняли вполне безропотно. Правила по провозу багажа в/из Бразилии довольно странные - если летишь из Бразилии и потом обратно, разрешают два места по 32 кг. Если же покупаешь билет из Европы - два места по 23кг (Lufthansa) или даже одно (AirFrance)! Поэтому при регистрации очень внимательно смотрят, обратный ли этой рейс в Сан Пауло, или первый полет. Правила похожие у многих компаний, уж не знаю, чем бразильцы их так односторонне очаровали. Для остальных стран Латинской Америки правила те же, что и для европейцев.
После регистрации мы тихо посидели еще полчасика, и Бруно грустно грыз ломтик твердого подсохшего черного хлеба, который прихватил из дома. Здесь, в Европе, немецкие корни моего бразильца дали пышные ростки. К кислой капусте природнился сразу. Без ломтика черного хлеба на улицу не выходил. И даже селедку украдкой от меня в русском магазине покупал, я находила упаковки несколько раз.
Последний кусочек черного хлеба Бруно вложил мне в руку. Покормить от него любимых уток в нашем парке. На "Покорми за меня уточек!" мы, конечно, расплакались. Две сентиментальные фигуры посреди стекла и стали пустого аэропорта, с ломтиком черного хлеба в сцепившихся руках.
А пока я ехала в поезде из аэропорта обратно в Париж, в Томске наступил Новый Год! Стучали колеса, в черном окне мигали редкие огоньки, мои соседи на ломаном английском раз за разом уточняли, как пройти к Райфелю, а я писала смски-поздравления в далекий край запаха мандаринов.Потом я все же догадалась, что в "Хау ви гоу ту Райфель" "р" стоит в другом месте, и речь идет о "Тур Айфель", Эйфелевой башне, которая греками вполне логично произносится с "Ай" и ударением на первый слог.
Дома разлила фасоль по коробочкам, накрасила глаза. Заехала к капитально простуженной русской подруге, только что вернувшейся из каникул на родных заснеженных землях. Подруга строгала на кухонном комбайне салат из сырой капусты и свеклы и рассказывала, как взяла его с собой в Штаты, и как там оказалось другое напряжение в розетках, а нужный трансформатор стоил дороже комбайна. Вечер на двоих получился уютным, с чаем с имбирем и лимоном. А в пол-двенадцатого я уже была на улице, вернее, на набережной канала Вийет, и ночное переполненное метро с распахнутыми дверцами у турникетов (в новогоднюю ночь - бесплатно!), и звуки самбы, когда тянешь на себя тяжелую дверь "Эрмитажа". Музыканты скоро ушли на перерыв, а в Новый Год я вошла под голос Кармен Миранды в "O que é que a baiana tem"... Подозреваю, что в самой Бразилии мало где ставят музыку 30х годов в новогоднюю ночь. Ну да это эффект культуры эмиграции. А вот и Кармен 1939 года:
Бруно встретил Новый Год в самолете, и уже два дня снова живет в Бразилии, в Сантосе. Говорит - там тепло и зелено. Дождь. Океан. Заявил, что проезжали Сан Пауло на машине, и что он... некрасивый. И улицы неухожены.
А я покормила уток и два дня убиралась дома, вслушиваясь в перезвон колоколов на башне у метро. Спасибо всем, кто позвонил и написал! С Новым Годом!
Я не помню, чтобы так поступали мои русские друзья, но практически все бразильские знакомцы - из тех, что не едят каждый день в ресторанах - готовят по выходным фасольно-рисовую смесь на две недели вперед. В моем парижском доме порционные пластиковые коробочки появились еще перед Бруновским явлением, с приездом бразильских гостей из Лиона. Ларисса тогда в первый же день вернулась из супермаркета "с самыми необходимыми и нужными вещами!" Таковыми оказались цветные тканые салфетки, и вот эти пластиковые коробочки. В которых мы храним еду до сих пор.
Аэропорт 31го декабря вечером - полупустой, очереди на регистрацию нет. И багаж, два чемодана по 30 кг, приняли вполне безропотно. Правила по провозу багажа в/из Бразилии довольно странные - если летишь из Бразилии и потом обратно, разрешают два места по 32 кг. Если же покупаешь билет из Европы - два места по 23кг (Lufthansa) или даже одно (AirFrance)! Поэтому при регистрации очень внимательно смотрят, обратный ли этой рейс в Сан Пауло, или первый полет. Правила похожие у многих компаний, уж не знаю, чем бразильцы их так односторонне очаровали. Для остальных стран Латинской Америки правила те же, что и для европейцев.
После регистрации мы тихо посидели еще полчасика, и Бруно грустно грыз ломтик твердого подсохшего черного хлеба, который прихватил из дома. Здесь, в Европе, немецкие корни моего бразильца дали пышные ростки. К кислой капусте природнился сразу. Без ломтика черного хлеба на улицу не выходил. И даже селедку украдкой от меня в русском магазине покупал, я находила упаковки несколько раз.
Последний кусочек черного хлеба Бруно вложил мне в руку. Покормить от него любимых уток в нашем парке. На "Покорми за меня уточек!" мы, конечно, расплакались. Две сентиментальные фигуры посреди стекла и стали пустого аэропорта, с ломтиком черного хлеба в сцепившихся руках.
А пока я ехала в поезде из аэропорта обратно в Париж, в Томске наступил Новый Год! Стучали колеса, в черном окне мигали редкие огоньки, мои соседи на ломаном английском раз за разом уточняли, как пройти к Райфелю, а я писала смски-поздравления в далекий край запаха мандаринов.Потом я все же догадалась, что в "Хау ви гоу ту Райфель" "р" стоит в другом месте, и речь идет о "Тур Айфель", Эйфелевой башне, которая греками вполне логично произносится с "Ай" и ударением на первый слог.
Дома разлила фасоль по коробочкам, накрасила глаза. Заехала к капитально простуженной русской подруге, только что вернувшейся из каникул на родных заснеженных землях. Подруга строгала на кухонном комбайне салат из сырой капусты и свеклы и рассказывала, как взяла его с собой в Штаты, и как там оказалось другое напряжение в розетках, а нужный трансформатор стоил дороже комбайна. Вечер на двоих получился уютным, с чаем с имбирем и лимоном. А в пол-двенадцатого я уже была на улице, вернее, на набережной канала Вийет, и ночное переполненное метро с распахнутыми дверцами у турникетов (в новогоднюю ночь - бесплатно!), и звуки самбы, когда тянешь на себя тяжелую дверь "Эрмитажа". Музыканты скоро ушли на перерыв, а в Новый Год я вошла под голос Кармен Миранды в "O que é que a baiana tem"... Подозреваю, что в самой Бразилии мало где ставят музыку 30х годов в новогоднюю ночь. Ну да это эффект культуры эмиграции. А вот и Кармен 1939 года:
Click to viewБруно встретил Новый Год в самолете, и уже два дня снова живет в Бразилии, в Сантосе. Говорит - там тепло и зелено. Дождь. Океан. Заявил, что проезжали Сан Пауло на машине, и что он... некрасивый. И улицы неухожены.
А я покормила уток и два дня убиралась дома, вслушиваясь в перезвон колоколов на башне у метро. Спасибо всем, кто позвонил и написал! С Новым Годом!