машина с гениями
В старой серой машине, которая поскрипывала покрышками и тормозной педалью, находились четыре человека и муха. Самым добрым пассажиром была муха. В её глазах множилось небо. И каждое пятно на лобовом стекле напоминало ей Роберта, Майкла или Джорджа: её давних знакомых, которые считались безвести пропавшими.
За стеклом была осень. С деревьев сбегали листья, улетая вверх к земле. Силуэты голых веток из-за умирающего вечернего солнца были как похотливые пальцы подростка. Земля безразлично разрешала использовать себя в корыстных целях, а мелкие грызуны были этому очень рады. Между деревьев были видны залысины пустоты, за которую цеплялись скучающие взгляды пассажиров серой машины.
Их сдерживала сеть молчания, искусно сплетенная неуверенностью и ленью. За рулем сидел самый серьезный, и, как это часто бывает, самый рассеянный человек. Но, как и каждый из них, он был несомненный гений. Деньги, приготовленные им, расхватывались на «ура», на «раз, два» и на «убери руки прочь!». Они были так вкусны, что даже те, у кого аллергия на бумагу или монеты съедал все без остатка, а потом просил ещё и ещё. Словом, он мог стать прекрасным поваром, если бы не его тяга к воровству. По правую руку от него был неизвестный под именем В. Гением он считал только себя. Его глаза всегда смотрели внутрь, и все, да и сам В., были уверены, что он безгранично эгоистичен. Также изумляли ловкость и точность, с которой он рисовал свои внутренности (особенно он любил рисовать волокна желудка). При чем делать это он мог двумя руками одновременно, жонглируя ногами апельсины. И рисунки эти уже потеснили классиков в нескольких галереях и музеях.
На задних сидениях восседали близнецы. Они были ужасно похожи, но совершенно разных видов: она - мужчина, а он - женщина. И превосходили они всех своим безумием, которое было поделено ровно на двоих и вместе они казались совершенно нормальными, а отдельно вдохновляли на мысли о бесконечности и смерти. Они никогда не спорили, но когда они смотрели друг на друга, глаза их вступали в борьбу не на жизнь, а на смерть.
Так вот. Мы забыли отметить тот немаловажный факт, что машина ехала. И ехала она вперед (хотя может, если вы стоить справа от неё вам покажется что она едет влево).
Приоткрыв немного окно, один из близнецов сказал другому:
- Смотри, на улице воздух совсем разозлился.
- Та нет же, это просто желтые листья.
К разговору решил присоединиться таинственный мистер В.:
- От осени у меня внутри всё как будто съеживается. И становится похожим на ежика.
- Перестань говорить глупости, - возразил ему водитель, - денег, не хотите ли?
Все пассажиры охотно потянулись к английским фунтам, намазанным тонким слоем на американские доллары и приправленные японскими иенами.
- Вкусно, однако, - слились мысли всех в слова.
- А куда мы собственно едем? - спросил водитель у мухи.
Но муха предпочитала не говорить с ними, а силилась не замечать в пятнах знакомые силуэты и смотреть в небо, умножая его до миллиона, пока глаза не слезились и от усталости.
И вообще это всё я о себе, а выгляжу я всегда только вот так:
За стеклом была осень. С деревьев сбегали листья, улетая вверх к земле. Силуэты голых веток из-за умирающего вечернего солнца были как похотливые пальцы подростка. Земля безразлично разрешала использовать себя в корыстных целях, а мелкие грызуны были этому очень рады. Между деревьев были видны залысины пустоты, за которую цеплялись скучающие взгляды пассажиров серой машины.
Их сдерживала сеть молчания, искусно сплетенная неуверенностью и ленью. За рулем сидел самый серьезный, и, как это часто бывает, самый рассеянный человек. Но, как и каждый из них, он был несомненный гений. Деньги, приготовленные им, расхватывались на «ура», на «раз, два» и на «убери руки прочь!». Они были так вкусны, что даже те, у кого аллергия на бумагу или монеты съедал все без остатка, а потом просил ещё и ещё. Словом, он мог стать прекрасным поваром, если бы не его тяга к воровству. По правую руку от него был неизвестный под именем В. Гением он считал только себя. Его глаза всегда смотрели внутрь, и все, да и сам В., были уверены, что он безгранично эгоистичен. Также изумляли ловкость и точность, с которой он рисовал свои внутренности (особенно он любил рисовать волокна желудка). При чем делать это он мог двумя руками одновременно, жонглируя ногами апельсины. И рисунки эти уже потеснили классиков в нескольких галереях и музеях.
На задних сидениях восседали близнецы. Они были ужасно похожи, но совершенно разных видов: она - мужчина, а он - женщина. И превосходили они всех своим безумием, которое было поделено ровно на двоих и вместе они казались совершенно нормальными, а отдельно вдохновляли на мысли о бесконечности и смерти. Они никогда не спорили, но когда они смотрели друг на друга, глаза их вступали в борьбу не на жизнь, а на смерть.
Так вот. Мы забыли отметить тот немаловажный факт, что машина ехала. И ехала она вперед (хотя может, если вы стоить справа от неё вам покажется что она едет влево).
Приоткрыв немного окно, один из близнецов сказал другому:
- Смотри, на улице воздух совсем разозлился.
- Та нет же, это просто желтые листья.
К разговору решил присоединиться таинственный мистер В.:
- От осени у меня внутри всё как будто съеживается. И становится похожим на ежика.
- Перестань говорить глупости, - возразил ему водитель, - денег, не хотите ли?
Все пассажиры охотно потянулись к английским фунтам, намазанным тонким слоем на американские доллары и приправленные японскими иенами.
- Вкусно, однако, - слились мысли всех в слова.
- А куда мы собственно едем? - спросил водитель у мухи.
Но муха предпочитала не говорить с ними, а силилась не замечать в пятнах знакомые силуэты и смотреть в небо, умножая его до миллиона, пока глаза не слезились и от усталости.
И вообще это всё я о себе, а выгляжу я всегда только вот так: