NTLive: Good
Ходила вчера в кинотеатр на показ записи спектакля "Good" с Дэвидом Теннантом. Это проект National Theatre Live, и как всегда, великолепный.
В последний раз в этом зале на подобном показе я была прямо перед локдауном, на Cyrano с МакЭвоем, и очень рада, что эти показы возвращаются.
Спектакль о немецком профессоре литературы во времена Третьего Рейха. И о том, как, мало-помалу, небольшими шажками, он движется от разговоров со своим другом евреем о том, что притеснение евреев это временное помешательство и не продержится долго, через вступление в СС, сжигание книг в университете, к участию в проектировании газовых душевых.
Все это время сомневаясь, но все же продолжая считать себя хорошим человеком. И счастливым. И вообще, у евреев, конечно, есть проблемы, но его они волнуют мало, это где-то в самом конце списка его приоритетов.
Спектакль очень минималистичен, декораций почти нет, одни голые бетонные стены с приступками. Практически все время на сцене всего три актера. Дэвид Теннант в главной роли профессора Халдера, и Шэрон Смолл с Эллиотом Леви во всех остальных ролях. Вначале это выбивает из ритма - когда Смолл, только что играющая сенильную мать профессора, вдруг за секунду меняет позу, голос и акцент, и вот она уже его странная жена. Или студентка-любовница. Или секретарша. Или майор СС. А Леви то друг-еврей, то оберштурмбаннфюрер, то доктор. Играют все просто отлично. В Теннанте я не сомневалась, но и Леви, и Смолл не отставали. Смолл особенно впечатлила, у нее был самый большой диапазон играемого. И чем дальше, тем больше спектакль захватывает.
Через весь спектакль проходит тема музыки - Халдер рассказывает, что в разные моменты жизни у него в голове начинает играть воображаемый оркестр (band), и называет песни, которые играют сейчас и для зрителей. И вот в самом конце, когда Халдер (незадолго до этого переодевшийся из обыкновенного костюма в нацистскую форму) приезжает в Освенцим. И говорит, как снова слышит оркестр. Играет музыка, и профессор говорит: "Я увидел играющих арестантов - наверное, это меня так встречали". Тут раздвигается задняя стенка сцены, и там и правда оркестрик из осунувшихся людей в полосатой форме с желтыми звездами. И Халдер говорит: "Тут я понял, что оркестр реальный". Занавес. Этот момент особенно сильно пробирает.
Как и то, насколько темы и мотивы спектакля актуальны и в наше время.
И я вспомнила, как об этом спектакле говорил Теннант во время панели на Комик Коне в марте этого года: "Он про маленькие изменения, каждое из которых вроде ок, против них не протестуют, но в итоге это пьеса об антисемитизме, о том, когда люди должны сказать стоп, это уже не ок. Когда человек должен понять, что у него есть долг перед обществом, а не только долг перед собой."
В последний раз в этом зале на подобном показе я была прямо перед локдауном, на Cyrano с МакЭвоем, и очень рада, что эти показы возвращаются.
Спектакль о немецком профессоре литературы во времена Третьего Рейха. И о том, как, мало-помалу, небольшими шажками, он движется от разговоров со своим другом евреем о том, что притеснение евреев это временное помешательство и не продержится долго, через вступление в СС, сжигание книг в университете, к участию в проектировании газовых душевых.
Все это время сомневаясь, но все же продолжая считать себя хорошим человеком. И счастливым. И вообще, у евреев, конечно, есть проблемы, но его они волнуют мало, это где-то в самом конце списка его приоритетов.
Спектакль очень минималистичен, декораций почти нет, одни голые бетонные стены с приступками. Практически все время на сцене всего три актера. Дэвид Теннант в главной роли профессора Халдера, и Шэрон Смолл с Эллиотом Леви во всех остальных ролях. Вначале это выбивает из ритма - когда Смолл, только что играющая сенильную мать профессора, вдруг за секунду меняет позу, голос и акцент, и вот она уже его странная жена. Или студентка-любовница. Или секретарша. Или майор СС. А Леви то друг-еврей, то оберштурмбаннфюрер, то доктор. Играют все просто отлично. В Теннанте я не сомневалась, но и Леви, и Смолл не отставали. Смолл особенно впечатлила, у нее был самый большой диапазон играемого. И чем дальше, тем больше спектакль захватывает.
Через весь спектакль проходит тема музыки - Халдер рассказывает, что в разные моменты жизни у него в голове начинает играть воображаемый оркестр (band), и называет песни, которые играют сейчас и для зрителей. И вот в самом конце, когда Халдер (незадолго до этого переодевшийся из обыкновенного костюма в нацистскую форму) приезжает в Освенцим. И говорит, как снова слышит оркестр. Играет музыка, и профессор говорит: "Я увидел играющих арестантов - наверное, это меня так встречали". Тут раздвигается задняя стенка сцены, и там и правда оркестрик из осунувшихся людей в полосатой форме с желтыми звездами. И Халдер говорит: "Тут я понял, что оркестр реальный". Занавес. Этот момент особенно сильно пробирает.
Как и то, насколько темы и мотивы спектакля актуальны и в наше время.
И я вспомнила, как об этом спектакле говорил Теннант во время панели на Комик Коне в марте этого года: "Он про маленькие изменения, каждое из которых вроде ок, против них не протестуют, но в итоге это пьеса об антисемитизме, о том, когда люди должны сказать стоп, это уже не ок. Когда человек должен понять, что у него есть долг перед обществом, а не только долг перед собой."
Click to view