Анна Цветкова
я живу рядом с заливом Синего-Синего снега.
здесь вороны и галки ночуют в дубовом отеле.
с местного телефона здесь без девятки дозваниваешься до неба,
а ночные прогулки здесь всегда без особой цели.
я хожу по волнам, соскальзывая с пригорка,
я курю лунный дым в компании серебристой ели,
я живу там, где жить неизвестно сколько,
но смотри - я живая, живая на самом деле!
но если комната вздрагивает от звонка телефона,
а за окном снежный залив кажется слишком бледным,
я понимаю, кто звонит, кто видит - сейчас я дома,
кто заглядывает мне в лицо ярким до боли светом.
я представляю, как иду по длинному коридору, крылатую вижу спину,
как сверяют бумажки на проходной, а я улыбаюсь - да, так вот,
улыбаюсь, словно знаю все уже, словно помню, что никуда не сгину,
не исчезну, что отправят меня с ветром на северо-северо-запад,
мы окажемся в его кабинете, я представлюсь простужено - «Аня»,
извинюсь, что прошла прямо в обуви с улицы и наследила.
он махнет рукой, скажет - «Глупости, все нормально!»
и пропоет: «You are no Good…», - голосом Боба Дилана.
***
мы точно знали - время нас догонит.
на остановке, возле магазина,
догонит и предъявит счет за все,
за газ, за электричество - за все.
я верила, что это все неправда.
что время не винит людей за счастье,
что счастье поддается оправданью,
и не за что нам будет убегать.
а за окном уже сходили листья,
лились дожди и плакала природа,
и не было на кухне домовый,
все домовые спрятались куда-то.
я обходила старую квартиру.
ну что ты, Боже, видишь, как в ней пусто?
дрожала занавеска у окна,
и счастье было чем-то проходящим.
наверно, так смещаются основы,
и жизнь становится на сторону бессмертья.
куда идти? нам некуда идти.
не для того пришли, чтоб возвращаться.
***
Прибьет куда-нибудь, прибьет
Волной, водой
К пустынной линии
Береговой,
Что листик папоротника, дерева сухого.
И толща неба надо мной
Плывет, течет куда-то, словно
Безостановочный прибой.
А мне - незлому человеку - все
Одно!
Ах, чувствовать бы только дно
Песчаное и безутешно
Вздыхать - зачем все так заведено?
Прожив немного - худо-бедно, грешно, -
Глядишь в окно,
А там так снежно все, там смежно, так легко.
***
Окликнешь, рукой махнешь,
И временный с небес
Снежок просыплется. Прохладной тканью
Прикроет лес,
Прикроет до будущих времен овраг,
Скрипучий мостик в три доски - и ветки
Орешника, к земле пригнувшись, - спят.
А ты стоишь, разинув рот, ответа
Ждешь, теребишь брезентовый рукав
И будто бы оглох от жизни.
И что перед тобой - метель, пурга?
Деревья-заговорщики темнеют?
И шепчешь хриплым голосом «держись» мне,
И я не смею
Ослушаться и говорю «да да».
Привыкну, может быть. Потом привыкну
Владеть набором чувств,
Во время погружаться с головой, выныривать
В далеком прошлом, отплевываясь от воды.
Там все по-прежнему.
Отец подарит мне часы на день рожденья,
А во дворе рябиновый засохший куст
От снега надорвется.
И я - я снова удивлюсь,
Как хрупко все и ненадежно,
Как тихо проникают в дом
Простые односложные слова.
И ты их произносишь шепотом.
Чуть различимо.
И щели задувает сквозняком
Ветро-вращения, жизне-вращения
В прохладном, тихом, нежно-голубом.
***
Вечером из окна видно тысячу лет
Сразу - неопрятных, уже обветшалых, но таких своих.
Узнаешь их по одному - повторяешь - нет,
Не вернуть ни один из них.
Шерсть скатывается катышками. Рукава того
И гляди станут коротки. Исподлобья взгляд
Пересчитывает мелочь звезд - такой
Будет сдача. И никто в этом не виноват.
Там гуляют с собаками. Там мамы везут детей
В колясках. Там разговаривают в полный голос. Попав
В поздний час, стараешься его скорей
Миновать. Одергиваешь рукав -
Нет, не мал. Оглядываешься. Со спины
Кажется все иначе. Манкой разварены облака.
Думаешь про себя - как же ты
Раньше не замечал, что память легка
На подъем. Выше и выше. Лоб в морщинах. Виски
Стучат как помешанные. Нет, лучше не говорить
Ничего. Небеса как никогда близки.
Поглядишь, примеришься, продолжаешь жить.
***
До сих пор не могу к этому привыкнуть,
Что и у меня все еще есть ангел-хранитель,
Что он все еще от меня не отвернулся,
А напротив - все бережнее кутает крыльями, словно
Боится, что могу замерзнуть.
В конце концов, это же честно, что и ангелов-хранителей
Нужно чем-то прикармливать, крошить им булку
Хотя бы изредка мыть под водопроводной водой их крылья.
А они клонируют овец, полагая, что жизнь теперь у них в кармане,
Что теперь можно и черным, и белым, но вот проблема,
В третьем поколении все овцы дохнут.
У меня проблемы с химией, биологией, физикой,
Я, конечно, многого не понимаю.
Но одно запомнила очень точно.
Кроме сперматозоида и яйцеклетки нужен
Этот импульс - какой-то лиловый, сиреневый, непонятно
Откуда и почему - как вдруг радость от жизни, как теплая волна счастья,
А они клонируют овец обычным методом, штепселя и розетки,
Полагая, что теперь жизнь у них навсегда в кармане.
Ангел-хранитель, бесшумно, невидимо,
Следует за мной, не теряясь в толпе, не пропадая ни на секунду -
Думаю - как же он не отказался от меня до сих пор - как же
До сих пор у меня есть свой собственный ангел-хранитель?
Сколько раз он меня спасал от себя самой и сколько
Раз еще спасет - я ничего не знаю.
Забывая уже саму фонетику, сбиваясь
Ошибались ли мы все или не ошибались?
И если ошибались, то в чем именно?
Мой ангел-хранитель терпит меня уже очень долго,
Надо бы зайти в булочную,
Купить, покрошить ему хлеба за это.
***
льется из кувшина закат, закрываются ставни, двери,
недосказанными обрываются мысли - движемся вчетвером
по шоссе в сторону, где такие ели,
что ни в сказке сказать, ни описать пером.
цивилизация между сидениями - кола, арбузный орбит
в банке, сводка, из которой следует, что никто
не задержится дольше жизни. ветер тебя запомнит
и обнимет на одной из станций метро.
можно еще стать добрее. застекленеть на вечернем снимке
улицы, поведать о счастье, прошептать - боже мой.
тысяча дней скрывается в теплой закатной дымке.
лето, осень, зима, весна - и пора домой.
долго кричал в подушку - сам уже стал подушкой.
впитываешь беззлобно очередные рай и ад.
жизнь и смерть в липкой руке у тебя. что еще нужно?
долго живи. ни в чем ты не виноват.
здесь вороны и галки ночуют в дубовом отеле.
с местного телефона здесь без девятки дозваниваешься до неба,
а ночные прогулки здесь всегда без особой цели.
я хожу по волнам, соскальзывая с пригорка,
я курю лунный дым в компании серебристой ели,
я живу там, где жить неизвестно сколько,
но смотри - я живая, живая на самом деле!
но если комната вздрагивает от звонка телефона,
а за окном снежный залив кажется слишком бледным,
я понимаю, кто звонит, кто видит - сейчас я дома,
кто заглядывает мне в лицо ярким до боли светом.
я представляю, как иду по длинному коридору, крылатую вижу спину,
как сверяют бумажки на проходной, а я улыбаюсь - да, так вот,
улыбаюсь, словно знаю все уже, словно помню, что никуда не сгину,
не исчезну, что отправят меня с ветром на северо-северо-запад,
мы окажемся в его кабинете, я представлюсь простужено - «Аня»,
извинюсь, что прошла прямо в обуви с улицы и наследила.
он махнет рукой, скажет - «Глупости, все нормально!»
и пропоет: «You are no Good…», - голосом Боба Дилана.
***
мы точно знали - время нас догонит.
на остановке, возле магазина,
догонит и предъявит счет за все,
за газ, за электричество - за все.
я верила, что это все неправда.
что время не винит людей за счастье,
что счастье поддается оправданью,
и не за что нам будет убегать.
а за окном уже сходили листья,
лились дожди и плакала природа,
и не было на кухне домовый,
все домовые спрятались куда-то.
я обходила старую квартиру.
ну что ты, Боже, видишь, как в ней пусто?
дрожала занавеска у окна,
и счастье было чем-то проходящим.
наверно, так смещаются основы,
и жизнь становится на сторону бессмертья.
куда идти? нам некуда идти.
не для того пришли, чтоб возвращаться.
***
Прибьет куда-нибудь, прибьет
Волной, водой
К пустынной линии
Береговой,
Что листик папоротника, дерева сухого.
И толща неба надо мной
Плывет, течет куда-то, словно
Безостановочный прибой.
А мне - незлому человеку - все
Одно!
Ах, чувствовать бы только дно
Песчаное и безутешно
Вздыхать - зачем все так заведено?
Прожив немного - худо-бедно, грешно, -
Глядишь в окно,
А там так снежно все, там смежно, так легко.
***
Окликнешь, рукой махнешь,
И временный с небес
Снежок просыплется. Прохладной тканью
Прикроет лес,
Прикроет до будущих времен овраг,
Скрипучий мостик в три доски - и ветки
Орешника, к земле пригнувшись, - спят.
А ты стоишь, разинув рот, ответа
Ждешь, теребишь брезентовый рукав
И будто бы оглох от жизни.
И что перед тобой - метель, пурга?
Деревья-заговорщики темнеют?
И шепчешь хриплым голосом «держись» мне,
И я не смею
Ослушаться и говорю «да да».
Привыкну, может быть. Потом привыкну
Владеть набором чувств,
Во время погружаться с головой, выныривать
В далеком прошлом, отплевываясь от воды.
Там все по-прежнему.
Отец подарит мне часы на день рожденья,
А во дворе рябиновый засохший куст
От снега надорвется.
И я - я снова удивлюсь,
Как хрупко все и ненадежно,
Как тихо проникают в дом
Простые односложные слова.
И ты их произносишь шепотом.
Чуть различимо.
И щели задувает сквозняком
Ветро-вращения, жизне-вращения
В прохладном, тихом, нежно-голубом.
***
Вечером из окна видно тысячу лет
Сразу - неопрятных, уже обветшалых, но таких своих.
Узнаешь их по одному - повторяешь - нет,
Не вернуть ни один из них.
Шерсть скатывается катышками. Рукава того
И гляди станут коротки. Исподлобья взгляд
Пересчитывает мелочь звезд - такой
Будет сдача. И никто в этом не виноват.
Там гуляют с собаками. Там мамы везут детей
В колясках. Там разговаривают в полный голос. Попав
В поздний час, стараешься его скорей
Миновать. Одергиваешь рукав -
Нет, не мал. Оглядываешься. Со спины
Кажется все иначе. Манкой разварены облака.
Думаешь про себя - как же ты
Раньше не замечал, что память легка
На подъем. Выше и выше. Лоб в морщинах. Виски
Стучат как помешанные. Нет, лучше не говорить
Ничего. Небеса как никогда близки.
Поглядишь, примеришься, продолжаешь жить.
***
До сих пор не могу к этому привыкнуть,
Что и у меня все еще есть ангел-хранитель,
Что он все еще от меня не отвернулся,
А напротив - все бережнее кутает крыльями, словно
Боится, что могу замерзнуть.
В конце концов, это же честно, что и ангелов-хранителей
Нужно чем-то прикармливать, крошить им булку
Хотя бы изредка мыть под водопроводной водой их крылья.
А они клонируют овец, полагая, что жизнь теперь у них в кармане,
Что теперь можно и черным, и белым, но вот проблема,
В третьем поколении все овцы дохнут.
У меня проблемы с химией, биологией, физикой,
Я, конечно, многого не понимаю.
Но одно запомнила очень точно.
Кроме сперматозоида и яйцеклетки нужен
Этот импульс - какой-то лиловый, сиреневый, непонятно
Откуда и почему - как вдруг радость от жизни, как теплая волна счастья,
А они клонируют овец обычным методом, штепселя и розетки,
Полагая, что теперь жизнь у них навсегда в кармане.
Ангел-хранитель, бесшумно, невидимо,
Следует за мной, не теряясь в толпе, не пропадая ни на секунду -
Думаю - как же он не отказался от меня до сих пор - как же
До сих пор у меня есть свой собственный ангел-хранитель?
Сколько раз он меня спасал от себя самой и сколько
Раз еще спасет - я ничего не знаю.
Забывая уже саму фонетику, сбиваясь
Ошибались ли мы все или не ошибались?
И если ошибались, то в чем именно?
Мой ангел-хранитель терпит меня уже очень долго,
Надо бы зайти в булочную,
Купить, покрошить ему хлеба за это.
***
льется из кувшина закат, закрываются ставни, двери,
недосказанными обрываются мысли - движемся вчетвером
по шоссе в сторону, где такие ели,
что ни в сказке сказать, ни описать пером.
цивилизация между сидениями - кола, арбузный орбит
в банке, сводка, из которой следует, что никто
не задержится дольше жизни. ветер тебя запомнит
и обнимет на одной из станций метро.
можно еще стать добрее. застекленеть на вечернем снимке
улицы, поведать о счастье, прошептать - боже мой.
тысяча дней скрывается в теплой закатной дымке.
лето, осень, зима, весна - и пора домой.
долго кричал в подушку - сам уже стал подушкой.
впитываешь беззлобно очередные рай и ад.
жизнь и смерть в липкой руке у тебя. что еще нужно?
долго живи. ни в чем ты не виноват.