Про прощение
Где-то в районе октября прошлого года у меня появилось новое занятие. Я прощаю.
Точнее, занятием это трудно назвать, потому что процесс прощения происходит как-то помимо меня. Я только вспоминаю кого-нибудь незлым тихим словом, начинаю обдумывать какие-нибудь ругательства, и вот тут-то оказывается, что во мне нет зла. Все мои злые гении снимают с голов нимбы, отряхиваются и вдруг перестают быть зловещими. На них перестает светить киношный мистический свет, а при дневном они только подслеповато щурятся и выглядят такими милыми, что не простить их - грех.
С этих пор они - обычные люди, и, оказывается, я могу сказать о человеке что-то доброе, не скрипя зубами, улыбаться не только одними губами и при виде "врага" пробормотать в кои-то веки "здравствуй". Подумать только! "Здравствуй"! И у него в ответ почти сорвется с языка "с днем рождения"!
Сегодня я простила предпоследнего. Случайно. Где-то там в промежутке между покупкой селедки и проглатыванием таблетки от головной боли я вдруг поняла, что Бог обратил на меня внимание, почесал бороду и сказал: Хватит, дочка, пора. Возможно, в этот момент Бог думал не обо мне, а о нем - о том, кого пришло время прощать. Точнее, скорее всего он думал именно о нем. Но лучше-то все равно стало мне, потому что прощение - это вроде как проглотить небольшой воздушный шарик. Ты вдруг становишься воздушнее и, кажется, вот-вот взлетишь. А еще хочется беспричинно улыбаться. Это оттого, что внутри становится больше чистого воздуха. Как весной.
У него, предпоследнего прощенного, оказались очень светлые глаза (я отметила - как у папы) и очень аккуратная прическа. Эти два совершенно незначительных нюанса решили все в его пользу. Я только сказала ему мысленно: Я прощаю тебя. Он даже не слышал. Но мне показалось, что это, наоборот, меня кто-то простил.
Мне остался только один. Я пока не готова. Но это ничего особо не значит. Когда на небе зависло только одно маленькое облако, уже понятно, что в ближайшее время свет не померкнет.
Точнее, занятием это трудно назвать, потому что процесс прощения происходит как-то помимо меня. Я только вспоминаю кого-нибудь незлым тихим словом, начинаю обдумывать какие-нибудь ругательства, и вот тут-то оказывается, что во мне нет зла. Все мои злые гении снимают с голов нимбы, отряхиваются и вдруг перестают быть зловещими. На них перестает светить киношный мистический свет, а при дневном они только подслеповато щурятся и выглядят такими милыми, что не простить их - грех.
С этих пор они - обычные люди, и, оказывается, я могу сказать о человеке что-то доброе, не скрипя зубами, улыбаться не только одними губами и при виде "врага" пробормотать в кои-то веки "здравствуй". Подумать только! "Здравствуй"! И у него в ответ почти сорвется с языка "с днем рождения"!
Сегодня я простила предпоследнего. Случайно. Где-то там в промежутке между покупкой селедки и проглатыванием таблетки от головной боли я вдруг поняла, что Бог обратил на меня внимание, почесал бороду и сказал: Хватит, дочка, пора. Возможно, в этот момент Бог думал не обо мне, а о нем - о том, кого пришло время прощать. Точнее, скорее всего он думал именно о нем. Но лучше-то все равно стало мне, потому что прощение - это вроде как проглотить небольшой воздушный шарик. Ты вдруг становишься воздушнее и, кажется, вот-вот взлетишь. А еще хочется беспричинно улыбаться. Это оттого, что внутри становится больше чистого воздуха. Как весной.
У него, предпоследнего прощенного, оказались очень светлые глаза (я отметила - как у папы) и очень аккуратная прическа. Эти два совершенно незначительных нюанса решили все в его пользу. Я только сказала ему мысленно: Я прощаю тебя. Он даже не слышал. Но мне показалось, что это, наоборот, меня кто-то простил.
Мне остался только один. Я пока не готова. Но это ничего особо не значит. Когда на небе зависло только одно маленькое облако, уже понятно, что в ближайшее время свет не померкнет.