СОЦИАЛЬНАЯ ЗАЩИТА ДЕТЕЙ-СИРОТ В ПОСЛЕВОЕННЫЕ ГОДЫ (1945 - 1955)
Оригинал взят у gelievna в СОЦИАЛЬНАЯ ЗАЩИТА ДЕТЕЙ-СИРОТ В ПОСЛЕВОЕННЫЕ ГОДЫ (1945 - 1955)
Зезина М.Р. Социальная защита детей-сирот в послевоенные годы (1945- 55)// Вопросы истории. 1999. № 1. С. 127-136
На протяжении XX в. Россия пережила две волны детской беспризорности, связанные с гражданской и Великой Отечественной войнами. В настоящее время можно говорить о третьей волне. С конца 80-х гг. по мере нарастания социальной нестабильности, межнациональных конфликтов и ухудшения уровня жизни число детей, оставшихся без родителей, стало снова расти.
Многочисленные публикации в прессе последних лет о проблемах социальной защиты детей-сирот, исследования юристов, педагогов, психологов, социологов свидетельствуют о серьезной озабоченности общества сложившейся ситуацией 2 . Однако исторические исследования по этой теме обращены главным образом в дореволюционное прошлое и в лучшем случае лишь бегло затрагивают советский период. Вряд ли эффективное реформирование системы помощи сиротам возможно без освоения исторического опыта 1945 - 1955гг., когда были созданы работающие и поныне органы и учреждения социальной защиты детей-сирот. Именно на эти годы пришелся максимальный за всю историю страны рост беспризорности.
Среди причин детской беспризорности и сиротства в рассматриваемый период на первом месте была война и ее последствия. За девять месяцев 1945г. было выявлено в РСФСР 256 тыс. детей-сирот, из них у 71% родители находились в армии или были партизанами, или погибли во время оккупации. В областях, подвергшихся оккупации, эта доля была выше, например, 80,7% в Калининской области. В регионах, которые не подвергались оккупации, этот процент был ниже - около 58% во Владимирской области и в Москве 3 . Предотвратить рост детского сиротства было трудно из-за многих негативных факторов, связанных с войной и ее последствиями. Социальная защита осиротевших детей сводилась тогда главным образом к тому, чтобы устроить их в приемные семьи или детские учреждения, а также помочь им найти родителей, если те были живы, или родственников.
Устройством детей-сирот занимались созданные еще в 1942 г. специальные комиссии райисполкомов. В составе НКВД был организован отдел по борьбе с детской беспризорностью и безнадзорностью. При отделах народного образования были открыты адресные столы, куда должны были поступать сведения о местонахождении беспризорных детей. В июле 1945 г. было издано распоряжение по наркомату просвещения РСФСР о помощи демобилизованным воинам и репатриантам в возвращении им детей, находившихся в детских домах или на воспитании в приемных семьях 4 . Часть военных сирот смогла вернуться в свои семьи.
Но если бы война была единственным источником детского сиротства, то с ее окончанием число сирот должно было пойти на убыль. Однако этого не произошло. Напротив, после войны число детей в детских учреждениях продолжало расти и достигло своего максимума в 1947 - 1948 годах, когда в детских приемниках- распределителях (ДПР) было зафиксировано рекордное число задержанных - почти полмиллиона 5 . Число сирот среди них увеличилось с 46% в 1945 г. до 53% в 1947 году. По оценке отдела по борьбе с детской беспризорностью и безнадзорностью МВД СССР, в 1948 г. численность детей, потерявших родителей и подлежавших учету в Центральном адресно-справочном детском столе, составляла 2,5 миллиона. Сюда не включались дети, сданные матерями-одиночками или многодетными родителями в детские учреждения, сироты, сохранившие связи с родственниками, и ряд других категорий. Вероятно, общая численность детей, лишившихся родительского попечения, приближалась к трем миллионам.
Кроме войны были и другие причины детского сиротства и беспризорности. Прежде всего, это голод, охвативший в 1946 г. ряд регионов страны. С осени 1946 г. среди задержанных в ДПР резко увеличился приток детей из сельской местности. Если в первом квартале 1946 г. в ДПР из села поступило по всей стране 54436 детей, то в третьем почти в два раза больше - 103923 6 . В отчетах об их задержании речь, как правило, шла о детях из «семей, временно впавших в нужду». Эвфемизм, за которым скрывались люди, умиравшие от голода. Но даже сухие милицейские протоколы не в силах скрыть трагедии, постигшей население голодавших областей.
От голода бежали целыми семьями, но, попав в безвыходное положение, родители вынуждены были нередко бросать детей, тем самым давая им шанс на спасение. Детские учреждения были переполнены и не принимали детей от живых родителей, даже если у тех не было возможности их прокормить. Из районов голода бежали дети, находившиеся под опекой или попечительством в приемных семьях. Из-за плохого питания увеличилось число беглецов из детских домов, ремесленных училищ, мест трудоустройства.
Третьим фактором беспризорности, помимо войны и голода, были уход детей из семьи и побеги из детских учреждений. Тысячи семей оказались не в состоянии прокормить детей и обеспечить им нормальные условия существования. Особенно трудно приходилось многодетным и неполным семьям. В отчетах комиссий партконтроля рост числа беспризорников прямо связывается с тяжелыми материальными условиями жизни большинства населения. Это касалось как временно оккупированных и прифронтовых территорий, так и тыловых областей, где за 1 - 2 года численность жителей выросла в 2 - 3 раза. Изнурительный труд на промышленных предприятиях без отпусков не оставлял родителям сил и времени для надлежащего присмотра за детьми. Не хватало средств, чтобы одеть и обуть их. В 1945 г. из-за отсутствия обуви и теплой одежды школу не посещали более 3 тысяч детей в Кемеровской области, 2,5 тыс. в Тульской, 3,8 тыс. во Владимирской, почти 10 тыс. в Краснодарском крае. Крайняя скученность в жилищах, скудное карточное снабжение, нехватка еды толкали детей на улицу, где они промышляли мелкими кражами, обменом и торговлей, попрошайничеством. Часто родители сами посылали своих детей на рынок продавать вещи или в деревню менять их на продукты. Многие дети полностью порывали с семьей. Среди детей, поступивших в приемники-распределители в январе 1946г., около 20% ушли из семьи. В Молотовской и Вологодской областях этот показатель достигал 70%, а в Смоленской - почти 90%.
Число беспризорников постоянно пополнялось за счет беглецов из детских учреждений. В 1945 г. только органами транспортной милиции было задержано 24 тысячи бежавших из детских домов. Среди детей, поступивших в ДПР, беглецы из детских домов составляли более 12%,
в некоторых районах более 25%. Массовый характер имели побеги из ремесленных училищ, школ фабрично-заводского обучения. 17% подростков, задержанных на транспорте в 1945 г., бежали из различных учебных заведений. Из школы ФЗО N 71 в г. Первоуральске Свердловской области из 350 учащихся в 1945г. бежали 170 человек 7 . Часто в ДПР попадали подростки, работавшие на военных заводах и бежавшие, не выдержав тяжелых условий.
Первое место среди причин побегов занимали неудовлетворительные условия содержания. Давала себя знать послевоенная разруха. Детские дома и общежития для будущих рабочих располагались в обветшалых, плохо отапливаемых помещениях, воспитанники детдомов, учащиеся школ трудовых резервов, ученики на предприятиях жили в ужасающей тесноте, голодали, страдали от грубого обращения.
Другой причиной побегов детей и подростков было желание найти родителей. На третьем месте стояла тяга к путешествиям. Выделяются два основных направления движения - на юг и на запад. В южные районы и в Среднюю Азию ехали, чтобы добыть продовольствие и перезимовать. После мая 1945 г. поток беспризорников устремился на запад «за трофеями» и в поисках потерянных родителей или родственников. С 1946г. на запад ехали преимущественно подростки из соседних пострадавших от войны областей с тем, чтобы устроиться на работу в Прибалтике в единоличные хозяйства и заработать денег. Часто это делалось с ведома родителей.
Заметную долю среди детей-сирот составляли младенцы, сданные в дома ребенка матерями-одиночками. Рост внебрачных рождений был следствием особой демографической ситуации, сложившейся в результате войны, и государственной политики. Громадные потери населения, численное преобладание женщин брачного возраста, низкий материально-бытовой уровень жизни требовали принятия специальных мер для стимулирования рождаемости. С 1944г. отцы детей, рожденных вне брака, освобождались от какой-либо ответственности за них. В свидетельстве о рождении ребенка вместо имени отца ставили прочерк. В том же году был принят указ Президиума Верховного Совета СССР «Об увеличении государственной помощи беременным женщинам, многодетным и одиноким матерям», по которому детей, рожденных вне брака, разрешалось принимать на государственное обеспечение в дома ребенка и детские дома. Доля детей матерей-одиночек в домах ребенка к 1946г. выросла и составила более половины от общего числа поступивших. Сокращение этой категории детей в 1947г. связано с тем, что из-за голода резко увеличилась доля подкидышей, и матерям-одиночкам отказывали в приеме их детей из-за отсутствия мест 8 .
Еще одной причиной детской беспризорности и сиротства была волна репрессий, последовавшая сразу после войны. Доля детей, чьи матери были арестованы, среди воспитанников домов ребенка увеличилась в 1948 г. более чем в два раза по сравнению с предыдущим годом и достигла 8%. В отдельных областях этот показатель был еще больше, чем в целом по стране. В домах ребенка Ивановской области дети арестованных матерей составляли в 1946г. 17%, в 1947г. - 30%. Обращает на себя внимание факт, что по отчетам детских домов ряда областей доля таких детей была очень мала. По детским домам Сталинградской области, например, в 1947 г. дети репрессированных родителей составляли лишь 1%. Скорее всего дети постарше скрывали арест родителей, и данные по домам ребенка, где возраст воспитанников не превышал 3 лет, более объективно отражают картину.
Нарастание волны арестов было прямым следствием действия указов Президиума Верховного Совета СССР 1947г. «Об уголовной ответственности за хищения государственного и общественного имущества» и «Об усилении охраны личной собственности граждан», которые предусматривали увеличение низшего предела наказания за воровство до 5 - 7 лет. При этом указ 1940г. о мелких кражах, допускавший наказание в один год лишения свободы, перестал применяться. Ужесточение наказания за воровство ударило прежде всего по людям, оказавшимся в тяжелом материальном положении в результате войны и голода.
На детей, чьи родители были арестованы, распространялся порядок устройства детей-сирот. Это можно расценить как косвенное признание репрессий в качестве одного из факторов сиротства. Однако из-за нехватки мест в домах ребенка при аресте матери детей до 4 лет стали отправлять вместе с ней в места заключения. По данным на 1 августа 1948 г. в лагерях и тюрьмах находилось 24 369 женщин с детьми и беременных. Кроме того, в лагерных домах младенца содержалось 16 623 ребенка 9 . В августе 1949 г. срок содержания детей при осужденных матерях был сокращен, при этом дети старше двух лет должны были передаваться на содержание близких родственников осужденных или в детские учреждения. Но численность детей в местах заключения практически не изменилась. К весне 1953 г. число заключенных женщин, имевших при себе детей до 2 лет и беременных составляло 41 791 10 .
Без вины виноватыми оказались и дети спецпереселенцев, которых отправляли в ссылку вместе с родителями. Даже в случае смерти, ареста или побега спецпереселенца его дети не имели права возвращаться туда, откуда они были высланы. У некоторых детей были родственники на родине, которые хотели взять их на воспитание, но это было запрещено. В соответствии с директивой МВД СССР 1946 г. беспризорные и безнадзорные дети из семей спецпереселенцев подлежали устройству в районах поселения своих родителей.
Таким образом, рост числа детей-сирот в послевоенные годы нельзя списывать только на войну. Он был прямым следствием голода, репрессий, массовой нужды. Органы социальной защиты детей-сирот фиксировали причины, которые приводили детей на улицу или в детские учреждения, но практически ничего не могли сделать для того, чтобы предотвратить рост сиротства. Это было невозможно в тех условиях, поскольку он провоцировался политикой государства. Система социальной защиты детей-сирот была ориентирована не на предупреждение сиротства, а лишь на борьбу с его отрицательными последствиями.
По мере преодоления последствий войны, разрухи и голода, прекращения массовых репрессий численность детей-сирот сокращалась. К середине 50-х годов она приблизилась к довоенному уровню. Изменились и источники сиротства. На первый план выдвинулись такие причины как невозможность или неспособность родителей содержать и воспитывать своих детей по причине нужды, болезни, инвалидности, или аморального образа жизни. Из 124 тыс. детей, прошедших через детские приемники- распределители в 1954г., большинство сами ушли из семьи. Среди причин ухода первое место занимал недостаток внимания - 43% всех случаев, на втором месте была материальная необеспеченность - 17,2%, и на третьем - стремление путешествовать - 14,5% 11 .
Изменения в источниках сиротства создавали возможности для предупреждения этого явления. Сюда относятся помощь семье, защита материнства, борьба с алкоголизмом, меры по преодолению девиантных форм поведения. Государственная политика по всем этим направлениям стала развиваться преимущественно лишь в 60 - 70 годы. В рассматриваемый же период главным в системе социальной защиты детей-сирот оставалось их устройство. Судьба каждого ребенка зависела от того, возвращали ли его родителям- алкоголикам, посылали ли в детский дом, в трудовую воспитательную колонию или определяли в приемную семью.
Советская система воспитания детей базировалась на сочетании воспитания в семье и в коллективе, причем семье отводилась второстепенная роль. Будущего гражданина должны были формировать школа, пионерская и комсомольская организация, иногда даже вопреки тому, чему воспитывали в семье. Семья могла мешать «правильному» воспитанию, если родители были «отсталыми», верили в бога, не знали политграмоты. Главным мерилом успехов советского человека считались достижения в труде, а дети лишь отнимали время и тормозили профессиональный рост родителей.
Казалось бы, что среди мест устройства детей-сирот приоритет должен был отдаваться детским учреждениям, которые работали по единым государственным стандартам и могли наилучшим образом реализовать цели воспитательной работы. Однако во всех нормативных документах, регулировавших устройство детей, оставшихся без попечения родителей, признавались преимущества семейного воспитания. Традиция воспитания приемных детей в семье, всегда существовавшая в России, не умерла с внедрением государственной системы помощи сиротам. Немаловажным был и материальный фактор. Устройство ребенка в приемную семью значительно сокращало или полностью освобождало государство от расходов на него.
Обобщающих данных о соотношении различных форм устройства детей-сирот нет. Но по отчетам областных отделов народного образования ясно прослеживается общая тенденция - большая часть детей, оставшихся без попечения родителей, устраивалась на воспитание в семьи. В 1945 г. во Владимирской области на воспитание в семьи было передано 53% всех детей, оставшихся за этот год без попечения родителей, 27% устроено в детские учреждения, остальные поступили в ремесленные училища или на работу. В Ярославской области в том же году на воспитание в семьи было передано 68% детей, в детские дома - 26%. В Калининской области это соотношение составило 57% и 24%, в Москве соответственно 76% и 16%. Таким образом, детские учреждения заняли второе место после семей по числу детей, направленных в них. На третьем месте - ремесленные и железнодорожные училища, школы ФЗО, колхозы, совхозы, промышленные предприятия, куда направлялись главным образом подростки. Общая доля всех этих мест устройства не превышала 10%. Год от года доля семейного воспитания росла. Из 64 тыс. детей, прошедших в 1953г. через комиссии исполкомов по РСФСР, 21,5% были направлены в детские учреждения и 73,4% в приемные семьи 12 .
Предусматривались различные условия передачи детей в приемные семьи - опека или попечительство, патронат, усыновление 13 . В 1945 г. почти половина приемных семей - 46,8% - брали ребенка на условиях патроната. Патронат, введенный в СССР в 1936 г., предусматривал заключение договора государственных органов попечительства с семьей о воспитании приемного ребенка и выплату семье пособия. Как ни мало было пособие, в условиях того времени оно служило известным стимулом для многих. Проведенные проверки выявили множество фактов, когда патронат оформлялся исключительно для получения дополнительного дохода. Дети оставались без надзора, обреченные на полуголодное существование, они промышляли нищенством и мелким воровством. Поэтому практика патроната постепенно стала сворачиваться. К 1953 г. его доля составила всего 28,4% от всех приемных семей, а в 1968 г. патронат был вовсе отменен. Таким образом, опыт воспитания детей-сирот в приемных семьях на договорных условиях не прижился. Патронат был вытеснен опекунством и усыновлением, основанными на традиционных семейно-родственных отношениях приемных родителей и детей.
Стабильно высокой была доля опекунства - 43,2% в 1945г. и 45,9% в 1953 г. от числа всех приемных семей. Как правило, опекунами (попечителями) 14 становились родственники ребенка, которыми двигали преимущественно родственные чувства, а не материальный расчет. Пособие опекунам обычно не выплачивалось. Предполагалось, что средства на содержание ребенка давала пенсия или страховка после смерти родителей, личный заработок или стипендия, если подросток работал или учился.
Усыновлений сразу после войны было немного - 10%. Это объяснялось тем, что многие дети не верили в гибель своих родителей и продолжали их ждать. Большинство усыновлений в 1945 - 1946 годах приходилось на родных отцов, не состоявших с матерью в браке. По действовавшим тогда законам, если брак не был оформлен, отцовство не признавалось. Усыновление же было облегчено. К 1953 г. его доля выросла до 25,7%. Усыновление давало максимальную степень близости приемных родителей с детьми, но не предполагало никакой материальной поддержки со стороны государства.
Семейному устройству детей отдавали предпочтение не только комиссии исполкомов, но и детские приемники-распределители. В 1945 г. немногим более 20% детей из ДПР возвращались в свои семьи, с начала 50-х гг. - уже более половины 15 . Одновременно сокращалась доля детей, направляемых в детские дома.
Если сравнить число детей-сирот, воспитывавшихся в приемных семьях, с числом воспитанников детских домов, то на протяжении всего послевоенного десятилетия соотношение менялось в пользу первых. В 1945г. в РСФСР в приемных семьях находилось 335,8 тыс. детей-сирот, а в детских домах - 356,9 тыс., в 1953 г. соотношение составляло 287,6 тыс. и 257,3 тысяч (данные по детским домам за 1952 г.). Сокращение отражало общее уменьшение численности сирот. Таким образом, за исключением первых послевоенных лет большинство детей-сирот воспитывалось в семьях.
Как складывалась жизнь детей-сирот, воспитывавшихся в приемных семьях, проследить невозможно. О детских же учреждениях можно составить достаточно полную картину по их отчетам и инспекторским проверкам.
Иерархическая система снабжения советского общества распространялась и на детей. В привилегированном положении находились детские дома для испанских детей, существовавшие с довоенных лет (всего 6 с контингентом 829 чел. в 1945г.) и детдом на 250 мест для детей офицеров армии и флота, погибших на фронте, созданный распоряжением СНК СССР в 1944г. в Воскресенске Московской области. Нормы снабжения здесь были выше, чем в обычных детдомах, и поставки шли из специальных централизованных фондов 16 . На следующей ступени находились специальные детские дома для детей фронтовиков и партизан Великой Отечественной войны. Дополнительные средства для них выделяли профсоюзы и комсомол. Несколько специальных детских домов находились в ведении и финансировании ВЦСПС. 6 детдомов ВЦСПС для 1050 детей шахтеров, металлургов и химиков Украины, чьи родители погибли на фронте, заметно отличались от остальных - располагались в хорошо оборудованных помещениях, не испытывали нужды в одежде и обуви.
Большинство же детских домов могли рассчитывать только на средства местного бюджета, эпизодическую помощь шефов и на собственное подсобное хозяйство. В системе централизованного распределения при дефиците потребительских товаров и продовольствия детские дома снабжались в последнюю очередь. Снабженческие организации задерживали выдачу фондов, выделенных для детских домов, заменяли одни продукты другими. Вместо мяса и яиц обычно выдавали яичный порошок, вместо овощей и фруктов - пшено 17 . Обувь выделяли малых размеров и очень низкого качества. За 1946 г. только детские дома Владимирской области не получили от торговых организаций 6564 кг мяса, 3436 кг жиров, 63 771 литров молока, положенные по нормам снабжения. 70% полученных продуктов были заменителями 18 .
Справки о результатах проверок, проводимых КПК при ЦК ВКП(б) в 1945г. в ряде областей - свидетельства того, в каких условиях жило большинство воспитанников. В Куйбышевской области на одного воспитанника детского дома приходилось не более 2 кв. м жилой площади. Во многих домах царила антисанитария, не было умывальников, не хватало посуды, коек, белья, одежды и обуви. Дети недоедали, что было главной причиной воровства на огородах колхозников и частых краж вещей из детдома. В Смоленской области большинство детских домов нуждались в ремонте, находились в антисанитарном состоянии, дети были завшивлены, спали по 2 - 3 человека на одной кровати. В Свердловской области только 22 детских дома из 195 находились в приспособленных помещениях, остальные располагались в школьных зданиях и даже в крестьянских избах. Отсутствовали уборные, бани, прачечные, комнаты для занятий, изоляторы для больных детей. Дети спали по 3 - 4 на одной кровати и на полу. Для освещения использовались самодельные коптилки 19 . Аналогичная ситуация была выявлена в Вологодской, Омской, Воронежской, Курганской, Кировской и других областях, везде, где была проведена проверка.
Несмотря на тяжелое положение детских учреждений, было отклонено предложение об организации вывоза детских вещей и игрушек из Германии через трофейные органы фронтов 20 . Вероятно, это было связано с возможной негативной психологической реакцией травмированных войной детей на вещи из побежденной Германии. В то же время американские подарки принимались. Так, в начале 1946г. Арчединский детский дом (Сталинградская обл.) получил два вагона одежды и постельных принадлежностей из США 21 .
Оценивая материально-бытовые условия в детских учреждениях, не стоит забывать о том, что нужда в послевоенные годы была повсеместной. Большинство людей недоедали, жили в тесноте без элементарных бытовых удобств, донашивали довоенную одежду и обувь. Для детей, многие из которых пережили голод, прошли через оккупацию, скитались по вокзалам и улицам, детский дом был спасением. Как вспоминает одна из воспитанниц детского дома, детдом во Владимирской области, куда она попала освобожденная из фашистского концлагеря, показался ей раем. Хотя этот детдом создавался на пустом месте, там не было ни кроватей, ни постельного белья, не хватало одежды, еды 22 .
В целом положение дел в том или ином детском доме в большей степени зависело от людей, которые в нем работали, нежели от установленных норм снабжения. Предприимчивый, честный, любящий детей директор и преданные своему делу воспитатели могли наладить работу подсобного хозяйства, отремонтировать помещения силами шефов и старших воспитанников, а главное создать в детском доме благоприятную психологическую атмосферу. Однако в детских учреждениях работало много людей случайных и не чистых на руку.
Инспекторские проверки выявляли массу фактов, когда выданные детским домам продукты не доходили по назначению. При общем низком уровне жизни, часто на грани выживания, персонал детских домов питался за счет воспитанников. На областном совещании директоров детских домов Владимирской области в октябре 1945 г. прямо говорилось, что в ряде детдомов продукты не доходят до детей, а расходятся между сотрудниками 23 . Мелкое воровство персонала детских домов было повсеместным, и, как правило, покрывалось местным начальством, которому тоже что- нибудь перепадало. Уголовные дела возбуждались в крайних случаях. Самые вопиющие факты попадали в справки КПК. В Потелковском детском доме (Сталинградская обл.) штат сотрудников состоял из родственников директора. Вместо положенных 7 рублей на питание воспитанника в день тратили 2 - 3 рубля. Чтобы прокормиться, дети нанимались колоть дрова и убирать огороды. За 8 месяцев 1945 г. из 117 воспитанников детдома сбежало 22. Вещами из детского дома снабжались работники района, в частности районный прокурор взял из детского дома материал себе на брюки 24 .
В 1948 г. были раскрыты крупные хищения в детских домах Сталинградской области, 6 директоров детдомов были привлечены к уголовной ответственности. Ревизии в 62 детских домах и школах-интернатах Свердловской области выявили за 1951 г. 23 случая растрат и хищений 25 .
Дети страдали не только от голода, но и от издевательств со стороны старших воспитанников и персонала. В письмах в «Правду» в 1948 - 1949 годы приводились многочисленные факты злоупотреблений, разврата, хищений, насилия над воспитанниками. В начале 1949 г. у Кремля были задержаны 3 воспитанника Малаховского детского городка (Московская обл.), бежавшие из детдома, чтобы «просить защиты у товарища Сталина». Дети жаловались на жестокое обращение, побои, попытки изнасилования со стороны воспитателей. Повсеместно в детдомах в качестве наказания воспитатели применяли такие методы как избиение, лишение пищи, заключение в холодный карцер, обливание водой, привязывание к кровати, раздевание догола и т. п. Дети становились легкой добычей насильников. Случаи насилия, избиения, издевательств над воспитанниками редко выходили за стены детских домов, и обычно покрывались местным начальством. Так, директор Рождественского детского дома (Ставропольский край) в течение долгого времени угрозами и силой заставлял 10 - 12 летних девочек вступать с ним в половые сношения, пока это не стало известно прокуратуре 26 .
В неудовлетворительном состоянии находились и дома младенца. Они также испытывали перебои с продуктами, топливом, не были обеспечены инвентарем. Из-за нехватки мест в детских домах в первые послевоенные годы в домах ребенка было много переростков. Эти дети, как правило, отставали в своем физическом и умственном развитии, так как в домах ребенка не было воспитателей для работы с ними, и нормы питания были для них недостаточны.
Воспитательная работа с детьми-сиротами строилась на общих принципах. В 1945 г. бывший учитель из Архангельска П. И. Мокеев, обеспокоенный ростом детской беспризорности, обратился к И. В. Сталину с предложением создать при детдомах свои школы, чтобы дети-сироты не соприкасались с родительскими детьми и не чувствовали себя обиженными судьбой 27 Заключение министерства просвещения по этому вопросу было отрицательным. Воспитанники детских домов посещали общие школы, дома пионеров, ездили в пионерские лагеря, участвовали в массовых детских организациях. Специфика состава интернатных детских учреждений слабо учитывалась и при подготовке кадров педагогических работников. Воспитателей детских домов готовили только педагогические училища, но не вузы.
Между тем воспитанники детских домов требовали к себе особого подхода. В первые послевоенные годы среди них преобладали дети, успевшие много повидать и пережить на своем коротком веку: бывшие сыновья полков, прошедшие войну и имевшие правительственные награды, мелкие воришки, попрошайки. Многие из них имели за плечами опыт беспризорной жизни, голодали, болели. Большинство отставало в учебе от своих сверстников из массовых школ. Никакой системы реабилитационного воспитания детей, пострадавших от войны, не существовало. Государственная помощь этим детям сводилась к элементарному выживанию. Впоследствии, когда поколение детей войны в детдомах сменилось социальными сиротами, общее направление системы воспитания не изменилось. Лишь в конце 80- х гг., когда проблемы помощи детям-сиротам стали широко обсуждаться в средствах массовой информации, стала осознаваться необходимость создания специальной службы психологической адаптации воспитанников интернатских учреждений.
Основным воспитательным принципом было сочетание обучения с трудом. Если в школах этот принцип часто проводился формально, то в детских сиротских учреждениях, которые должны были подготовить своих воспитанников к самостоятельной жизни, труду уделялось особое внимание. В первые послевоенные годы воспитанники детских учреждений полностью обслуживали себя - стирали одежду, мыли полы, посуду, работали на приусадебных участках. С 12 лет они должны были работать в мастерских, проходить производственную практику на предприятиях с тем, чтобы ко времени выхода овладеть определенной профессией. Выпускники детских домов направлялись в учебные заведения системы трудовых резервов, ремесленные и железнодорожные училища, школы ФЗО. Большие трудности представляло устройство подростков «с улицы». Война помешала им учиться, и многие из них не имели даже начального образования, что закрывало им путь в ремесленные училища и школы ФЗО. По постановлению Совета Министров СССР от 7 апреля 1947 г. предусматривалось создание для них специальных учебных заведений. Однако из 62 училищ, запланированных в РСФСР, было открыто лишь 15 на 3915 мест, в то время как подлежало устройству 23,5 тыс. подростков без начального образования 28 . С 1949 г. было запрещено направлять воспитанников детских домов и ДПР на предприятия без предварительного обучения их в ремесленных или сельскохозяйственных училищах. Это избавляло предприятия от неквалифицированной рабочей силы, и давало подросткам возможность получить специальность и рабочий разряд до поступления на работу.
С 1952 г. детские дома получили право устраивать своих выпускников на работу. Большинство подростков стремилось попасть в училища, хотя выбор специальности часто происходил помимо их воли. Работать шли те, кто по состоянию здоровья не подходил для училищ.
Вся система профессионального обучения в детских домах и колониях была ориентирована на рабочие специальности. Государство обеспечивало воспитанникам детских учреждений обязательный образовательный минимум в 7 классов, рабочую специальность и гарантированное рабочее место по распределению с предоставлением общежития. Возможности получения среднего и высшего образования для воспитанников детдомов и колоний были слабыми, но все же существовали. Дети с ярким художественным дарованием имели шанс попасть в один из детских домов с художественным уклоном, а затем поступить в художественное училище. В 1950г. по постановлению Совета Министров СССР «О мерах по улучшению содержания детских колоний МВД СССР» сироты, окончившие в воспитательных колониях школу-семилетку на «отлично», принимались на полное государственное обеспечение для продолжения образования. С 1955 г. все воспитанники детских домов, окончившие семилетнюю школу и принятые в средние специальные учебные заведения, зачислялись на государственное обеспечение до окончания учебы. Но мало кто мог воспользоваться этими льготами. Многие воспитанники детских учреждений отставали в учебе от своих сверстников, растущих в семьях. Льготы детям-сиротам не компенсировали изначального неравенства их социальных возможностей. Сиротство накладывало свой отпечаток на судьбу ребенка.
К середине 50-х гг. материальное положение детских учреждений в целом несколько улучшилось. Удовлетворительными стали санитарно-бытовые условия. Снизилась заболеваемость. Улучшилось питание. Хотя некоторые детские дома по-прежнему испытывали нужду в самом необходимом. Сохранялась и проблема нехватки кадров. Персонал сиротских детских учреждений получал меньше, чем работники массовых школ. Поэтому туда шли преимущественно те педагоги, которые не могли устроиться в школу из-за низкой квалификации или каких-либо служебных проступков. Многие из работников детских домов компенсировали низкую зарплату тем, что питались за счет воспитанников.
В целом же существовавшая в послевоенное десятилетие (и сохранившаяся в последующие годы) система социальной защиты детей-сирот выполнила свои функции. В короткие сроки была ликвидирована детская беспризорность. Дети, оставшиеся без родителей, получали необходимое, чтобы стать полноправными гражданами общества. Государственные стандарты их материального обеспечения и образования постоянно росли. Действовала система контроля за положением детей-сирот: регулярная отчетность о здоровье и успеваемости воспитанников детских учреждений и приемных детей.
Ее изъяны, конечно, не сводятся к мелким хищениям, процветавшим среди персонала детских учреждений. Этот привычный в России порок выживал при любом общественном строе и наносил ущерб не только детям-сиротам. Главная проблема заключалась в том, что система воспитания и образования в детских учреждениях была унифицирована и не учитывала специфические потребности детей, оставшихся без родителей. Государственная помощь детям-сиротам не компенсировала неравенства их социальных возможностей. Детские дома с их казарменной обстановкой не могли заменить семью.
Источник: http://interstroy-omsk.ru/history-articles/socialnaya-zashhita-detej-sirot-v-poslevoennye-gody-1945-1955.php
Зезина М.Р. Социальная защита детей-сирот в послевоенные годы (1945- 55)// Вопросы истории. 1999. № 1. С. 127-136
На протяжении XX в. Россия пережила две волны детской беспризорности, связанные с гражданской и Великой Отечественной войнами. В настоящее время можно говорить о третьей волне. С конца 80-х гг. по мере нарастания социальной нестабильности, межнациональных конфликтов и ухудшения уровня жизни число детей, оставшихся без родителей, стало снова расти.
Многочисленные публикации в прессе последних лет о проблемах социальной защиты детей-сирот, исследования юристов, педагогов, психологов, социологов свидетельствуют о серьезной озабоченности общества сложившейся ситуацией 2 . Однако исторические исследования по этой теме обращены главным образом в дореволюционное прошлое и в лучшем случае лишь бегло затрагивают советский период. Вряд ли эффективное реформирование системы помощи сиротам возможно без освоения исторического опыта 1945 - 1955гг., когда были созданы работающие и поныне органы и учреждения социальной защиты детей-сирот. Именно на эти годы пришелся максимальный за всю историю страны рост беспризорности.
Среди причин детской беспризорности и сиротства в рассматриваемый период на первом месте была война и ее последствия. За девять месяцев 1945г. было выявлено в РСФСР 256 тыс. детей-сирот, из них у 71% родители находились в армии или были партизанами, или погибли во время оккупации. В областях, подвергшихся оккупации, эта доля была выше, например, 80,7% в Калининской области. В регионах, которые не подвергались оккупации, этот процент был ниже - около 58% во Владимирской области и в Москве 3 . Предотвратить рост детского сиротства было трудно из-за многих негативных факторов, связанных с войной и ее последствиями. Социальная защита осиротевших детей сводилась тогда главным образом к тому, чтобы устроить их в приемные семьи или детские учреждения, а также помочь им найти родителей, если те были живы, или родственников.
Устройством детей-сирот занимались созданные еще в 1942 г. специальные комиссии райисполкомов. В составе НКВД был организован отдел по борьбе с детской беспризорностью и безнадзорностью. При отделах народного образования были открыты адресные столы, куда должны были поступать сведения о местонахождении беспризорных детей. В июле 1945 г. было издано распоряжение по наркомату просвещения РСФСР о помощи демобилизованным воинам и репатриантам в возвращении им детей, находившихся в детских домах или на воспитании в приемных семьях 4 . Часть военных сирот смогла вернуться в свои семьи.
Но если бы война была единственным источником детского сиротства, то с ее окончанием число сирот должно было пойти на убыль. Однако этого не произошло. Напротив, после войны число детей в детских учреждениях продолжало расти и достигло своего максимума в 1947 - 1948 годах, когда в детских приемниках- распределителях (ДПР) было зафиксировано рекордное число задержанных - почти полмиллиона 5 . Число сирот среди них увеличилось с 46% в 1945 г. до 53% в 1947 году. По оценке отдела по борьбе с детской беспризорностью и безнадзорностью МВД СССР, в 1948 г. численность детей, потерявших родителей и подлежавших учету в Центральном адресно-справочном детском столе, составляла 2,5 миллиона. Сюда не включались дети, сданные матерями-одиночками или многодетными родителями в детские учреждения, сироты, сохранившие связи с родственниками, и ряд других категорий. Вероятно, общая численность детей, лишившихся родительского попечения, приближалась к трем миллионам.
Кроме войны были и другие причины детского сиротства и беспризорности. Прежде всего, это голод, охвативший в 1946 г. ряд регионов страны. С осени 1946 г. среди задержанных в ДПР резко увеличился приток детей из сельской местности. Если в первом квартале 1946 г. в ДПР из села поступило по всей стране 54436 детей, то в третьем почти в два раза больше - 103923 6 . В отчетах об их задержании речь, как правило, шла о детях из «семей, временно впавших в нужду». Эвфемизм, за которым скрывались люди, умиравшие от голода. Но даже сухие милицейские протоколы не в силах скрыть трагедии, постигшей население голодавших областей.
От голода бежали целыми семьями, но, попав в безвыходное положение, родители вынуждены были нередко бросать детей, тем самым давая им шанс на спасение. Детские учреждения были переполнены и не принимали детей от живых родителей, даже если у тех не было возможности их прокормить. Из районов голода бежали дети, находившиеся под опекой или попечительством в приемных семьях. Из-за плохого питания увеличилось число беглецов из детских домов, ремесленных училищ, мест трудоустройства.
Третьим фактором беспризорности, помимо войны и голода, были уход детей из семьи и побеги из детских учреждений. Тысячи семей оказались не в состоянии прокормить детей и обеспечить им нормальные условия существования. Особенно трудно приходилось многодетным и неполным семьям. В отчетах комиссий партконтроля рост числа беспризорников прямо связывается с тяжелыми материальными условиями жизни большинства населения. Это касалось как временно оккупированных и прифронтовых территорий, так и тыловых областей, где за 1 - 2 года численность жителей выросла в 2 - 3 раза. Изнурительный труд на промышленных предприятиях без отпусков не оставлял родителям сил и времени для надлежащего присмотра за детьми. Не хватало средств, чтобы одеть и обуть их. В 1945 г. из-за отсутствия обуви и теплой одежды школу не посещали более 3 тысяч детей в Кемеровской области, 2,5 тыс. в Тульской, 3,8 тыс. во Владимирской, почти 10 тыс. в Краснодарском крае. Крайняя скученность в жилищах, скудное карточное снабжение, нехватка еды толкали детей на улицу, где они промышляли мелкими кражами, обменом и торговлей, попрошайничеством. Часто родители сами посылали своих детей на рынок продавать вещи или в деревню менять их на продукты. Многие дети полностью порывали с семьей. Среди детей, поступивших в приемники-распределители в январе 1946г., около 20% ушли из семьи. В Молотовской и Вологодской областях этот показатель достигал 70%, а в Смоленской - почти 90%.
Число беспризорников постоянно пополнялось за счет беглецов из детских учреждений. В 1945 г. только органами транспортной милиции было задержано 24 тысячи бежавших из детских домов. Среди детей, поступивших в ДПР, беглецы из детских домов составляли более 12%,
в некоторых районах более 25%. Массовый характер имели побеги из ремесленных училищ, школ фабрично-заводского обучения. 17% подростков, задержанных на транспорте в 1945 г., бежали из различных учебных заведений. Из школы ФЗО N 71 в г. Первоуральске Свердловской области из 350 учащихся в 1945г. бежали 170 человек 7 . Часто в ДПР попадали подростки, работавшие на военных заводах и бежавшие, не выдержав тяжелых условий.
Первое место среди причин побегов занимали неудовлетворительные условия содержания. Давала себя знать послевоенная разруха. Детские дома и общежития для будущих рабочих располагались в обветшалых, плохо отапливаемых помещениях, воспитанники детдомов, учащиеся школ трудовых резервов, ученики на предприятиях жили в ужасающей тесноте, голодали, страдали от грубого обращения.
Другой причиной побегов детей и подростков было желание найти родителей. На третьем месте стояла тяга к путешествиям. Выделяются два основных направления движения - на юг и на запад. В южные районы и в Среднюю Азию ехали, чтобы добыть продовольствие и перезимовать. После мая 1945 г. поток беспризорников устремился на запад «за трофеями» и в поисках потерянных родителей или родственников. С 1946г. на запад ехали преимущественно подростки из соседних пострадавших от войны областей с тем, чтобы устроиться на работу в Прибалтике в единоличные хозяйства и заработать денег. Часто это делалось с ведома родителей.
Заметную долю среди детей-сирот составляли младенцы, сданные в дома ребенка матерями-одиночками. Рост внебрачных рождений был следствием особой демографической ситуации, сложившейся в результате войны, и государственной политики. Громадные потери населения, численное преобладание женщин брачного возраста, низкий материально-бытовой уровень жизни требовали принятия специальных мер для стимулирования рождаемости. С 1944г. отцы детей, рожденных вне брака, освобождались от какой-либо ответственности за них. В свидетельстве о рождении ребенка вместо имени отца ставили прочерк. В том же году был принят указ Президиума Верховного Совета СССР «Об увеличении государственной помощи беременным женщинам, многодетным и одиноким матерям», по которому детей, рожденных вне брака, разрешалось принимать на государственное обеспечение в дома ребенка и детские дома. Доля детей матерей-одиночек в домах ребенка к 1946г. выросла и составила более половины от общего числа поступивших. Сокращение этой категории детей в 1947г. связано с тем, что из-за голода резко увеличилась доля подкидышей, и матерям-одиночкам отказывали в приеме их детей из-за отсутствия мест 8 .
Еще одной причиной детской беспризорности и сиротства была волна репрессий, последовавшая сразу после войны. Доля детей, чьи матери были арестованы, среди воспитанников домов ребенка увеличилась в 1948 г. более чем в два раза по сравнению с предыдущим годом и достигла 8%. В отдельных областях этот показатель был еще больше, чем в целом по стране. В домах ребенка Ивановской области дети арестованных матерей составляли в 1946г. 17%, в 1947г. - 30%. Обращает на себя внимание факт, что по отчетам детских домов ряда областей доля таких детей была очень мала. По детским домам Сталинградской области, например, в 1947 г. дети репрессированных родителей составляли лишь 1%. Скорее всего дети постарше скрывали арест родителей, и данные по домам ребенка, где возраст воспитанников не превышал 3 лет, более объективно отражают картину.
Нарастание волны арестов было прямым следствием действия указов Президиума Верховного Совета СССР 1947г. «Об уголовной ответственности за хищения государственного и общественного имущества» и «Об усилении охраны личной собственности граждан», которые предусматривали увеличение низшего предела наказания за воровство до 5 - 7 лет. При этом указ 1940г. о мелких кражах, допускавший наказание в один год лишения свободы, перестал применяться. Ужесточение наказания за воровство ударило прежде всего по людям, оказавшимся в тяжелом материальном положении в результате войны и голода.
На детей, чьи родители были арестованы, распространялся порядок устройства детей-сирот. Это можно расценить как косвенное признание репрессий в качестве одного из факторов сиротства. Однако из-за нехватки мест в домах ребенка при аресте матери детей до 4 лет стали отправлять вместе с ней в места заключения. По данным на 1 августа 1948 г. в лагерях и тюрьмах находилось 24 369 женщин с детьми и беременных. Кроме того, в лагерных домах младенца содержалось 16 623 ребенка 9 . В августе 1949 г. срок содержания детей при осужденных матерях был сокращен, при этом дети старше двух лет должны были передаваться на содержание близких родственников осужденных или в детские учреждения. Но численность детей в местах заключения практически не изменилась. К весне 1953 г. число заключенных женщин, имевших при себе детей до 2 лет и беременных составляло 41 791 10 .
Без вины виноватыми оказались и дети спецпереселенцев, которых отправляли в ссылку вместе с родителями. Даже в случае смерти, ареста или побега спецпереселенца его дети не имели права возвращаться туда, откуда они были высланы. У некоторых детей были родственники на родине, которые хотели взять их на воспитание, но это было запрещено. В соответствии с директивой МВД СССР 1946 г. беспризорные и безнадзорные дети из семей спецпереселенцев подлежали устройству в районах поселения своих родителей.
Таким образом, рост числа детей-сирот в послевоенные годы нельзя списывать только на войну. Он был прямым следствием голода, репрессий, массовой нужды. Органы социальной защиты детей-сирот фиксировали причины, которые приводили детей на улицу или в детские учреждения, но практически ничего не могли сделать для того, чтобы предотвратить рост сиротства. Это было невозможно в тех условиях, поскольку он провоцировался политикой государства. Система социальной защиты детей-сирот была ориентирована не на предупреждение сиротства, а лишь на борьбу с его отрицательными последствиями.
По мере преодоления последствий войны, разрухи и голода, прекращения массовых репрессий численность детей-сирот сокращалась. К середине 50-х годов она приблизилась к довоенному уровню. Изменились и источники сиротства. На первый план выдвинулись такие причины как невозможность или неспособность родителей содержать и воспитывать своих детей по причине нужды, болезни, инвалидности, или аморального образа жизни. Из 124 тыс. детей, прошедших через детские приемники- распределители в 1954г., большинство сами ушли из семьи. Среди причин ухода первое место занимал недостаток внимания - 43% всех случаев, на втором месте была материальная необеспеченность - 17,2%, и на третьем - стремление путешествовать - 14,5% 11 .
Изменения в источниках сиротства создавали возможности для предупреждения этого явления. Сюда относятся помощь семье, защита материнства, борьба с алкоголизмом, меры по преодолению девиантных форм поведения. Государственная политика по всем этим направлениям стала развиваться преимущественно лишь в 60 - 70 годы. В рассматриваемый же период главным в системе социальной защиты детей-сирот оставалось их устройство. Судьба каждого ребенка зависела от того, возвращали ли его родителям- алкоголикам, посылали ли в детский дом, в трудовую воспитательную колонию или определяли в приемную семью.
Советская система воспитания детей базировалась на сочетании воспитания в семье и в коллективе, причем семье отводилась второстепенная роль. Будущего гражданина должны были формировать школа, пионерская и комсомольская организация, иногда даже вопреки тому, чему воспитывали в семье. Семья могла мешать «правильному» воспитанию, если родители были «отсталыми», верили в бога, не знали политграмоты. Главным мерилом успехов советского человека считались достижения в труде, а дети лишь отнимали время и тормозили профессиональный рост родителей.
Казалось бы, что среди мест устройства детей-сирот приоритет должен был отдаваться детским учреждениям, которые работали по единым государственным стандартам и могли наилучшим образом реализовать цели воспитательной работы. Однако во всех нормативных документах, регулировавших устройство детей, оставшихся без попечения родителей, признавались преимущества семейного воспитания. Традиция воспитания приемных детей в семье, всегда существовавшая в России, не умерла с внедрением государственной системы помощи сиротам. Немаловажным был и материальный фактор. Устройство ребенка в приемную семью значительно сокращало или полностью освобождало государство от расходов на него.
Обобщающих данных о соотношении различных форм устройства детей-сирот нет. Но по отчетам областных отделов народного образования ясно прослеживается общая тенденция - большая часть детей, оставшихся без попечения родителей, устраивалась на воспитание в семьи. В 1945 г. во Владимирской области на воспитание в семьи было передано 53% всех детей, оставшихся за этот год без попечения родителей, 27% устроено в детские учреждения, остальные поступили в ремесленные училища или на работу. В Ярославской области в том же году на воспитание в семьи было передано 68% детей, в детские дома - 26%. В Калининской области это соотношение составило 57% и 24%, в Москве соответственно 76% и 16%. Таким образом, детские учреждения заняли второе место после семей по числу детей, направленных в них. На третьем месте - ремесленные и железнодорожные училища, школы ФЗО, колхозы, совхозы, промышленные предприятия, куда направлялись главным образом подростки. Общая доля всех этих мест устройства не превышала 10%. Год от года доля семейного воспитания росла. Из 64 тыс. детей, прошедших в 1953г. через комиссии исполкомов по РСФСР, 21,5% были направлены в детские учреждения и 73,4% в приемные семьи 12 .
Предусматривались различные условия передачи детей в приемные семьи - опека или попечительство, патронат, усыновление 13 . В 1945 г. почти половина приемных семей - 46,8% - брали ребенка на условиях патроната. Патронат, введенный в СССР в 1936 г., предусматривал заключение договора государственных органов попечительства с семьей о воспитании приемного ребенка и выплату семье пособия. Как ни мало было пособие, в условиях того времени оно служило известным стимулом для многих. Проведенные проверки выявили множество фактов, когда патронат оформлялся исключительно для получения дополнительного дохода. Дети оставались без надзора, обреченные на полуголодное существование, они промышляли нищенством и мелким воровством. Поэтому практика патроната постепенно стала сворачиваться. К 1953 г. его доля составила всего 28,4% от всех приемных семей, а в 1968 г. патронат был вовсе отменен. Таким образом, опыт воспитания детей-сирот в приемных семьях на договорных условиях не прижился. Патронат был вытеснен опекунством и усыновлением, основанными на традиционных семейно-родственных отношениях приемных родителей и детей.
Стабильно высокой была доля опекунства - 43,2% в 1945г. и 45,9% в 1953 г. от числа всех приемных семей. Как правило, опекунами (попечителями) 14 становились родственники ребенка, которыми двигали преимущественно родственные чувства, а не материальный расчет. Пособие опекунам обычно не выплачивалось. Предполагалось, что средства на содержание ребенка давала пенсия или страховка после смерти родителей, личный заработок или стипендия, если подросток работал или учился.
Усыновлений сразу после войны было немного - 10%. Это объяснялось тем, что многие дети не верили в гибель своих родителей и продолжали их ждать. Большинство усыновлений в 1945 - 1946 годах приходилось на родных отцов, не состоявших с матерью в браке. По действовавшим тогда законам, если брак не был оформлен, отцовство не признавалось. Усыновление же было облегчено. К 1953 г. его доля выросла до 25,7%. Усыновление давало максимальную степень близости приемных родителей с детьми, но не предполагало никакой материальной поддержки со стороны государства.
Семейному устройству детей отдавали предпочтение не только комиссии исполкомов, но и детские приемники-распределители. В 1945 г. немногим более 20% детей из ДПР возвращались в свои семьи, с начала 50-х гг. - уже более половины 15 . Одновременно сокращалась доля детей, направляемых в детские дома.
Если сравнить число детей-сирот, воспитывавшихся в приемных семьях, с числом воспитанников детских домов, то на протяжении всего послевоенного десятилетия соотношение менялось в пользу первых. В 1945г. в РСФСР в приемных семьях находилось 335,8 тыс. детей-сирот, а в детских домах - 356,9 тыс., в 1953 г. соотношение составляло 287,6 тыс. и 257,3 тысяч (данные по детским домам за 1952 г.). Сокращение отражало общее уменьшение численности сирот. Таким образом, за исключением первых послевоенных лет большинство детей-сирот воспитывалось в семьях.
Как складывалась жизнь детей-сирот, воспитывавшихся в приемных семьях, проследить невозможно. О детских же учреждениях можно составить достаточно полную картину по их отчетам и инспекторским проверкам.
Иерархическая система снабжения советского общества распространялась и на детей. В привилегированном положении находились детские дома для испанских детей, существовавшие с довоенных лет (всего 6 с контингентом 829 чел. в 1945г.) и детдом на 250 мест для детей офицеров армии и флота, погибших на фронте, созданный распоряжением СНК СССР в 1944г. в Воскресенске Московской области. Нормы снабжения здесь были выше, чем в обычных детдомах, и поставки шли из специальных централизованных фондов 16 . На следующей ступени находились специальные детские дома для детей фронтовиков и партизан Великой Отечественной войны. Дополнительные средства для них выделяли профсоюзы и комсомол. Несколько специальных детских домов находились в ведении и финансировании ВЦСПС. 6 детдомов ВЦСПС для 1050 детей шахтеров, металлургов и химиков Украины, чьи родители погибли на фронте, заметно отличались от остальных - располагались в хорошо оборудованных помещениях, не испытывали нужды в одежде и обуви.
Большинство же детских домов могли рассчитывать только на средства местного бюджета, эпизодическую помощь шефов и на собственное подсобное хозяйство. В системе централизованного распределения при дефиците потребительских товаров и продовольствия детские дома снабжались в последнюю очередь. Снабженческие организации задерживали выдачу фондов, выделенных для детских домов, заменяли одни продукты другими. Вместо мяса и яиц обычно выдавали яичный порошок, вместо овощей и фруктов - пшено 17 . Обувь выделяли малых размеров и очень низкого качества. За 1946 г. только детские дома Владимирской области не получили от торговых организаций 6564 кг мяса, 3436 кг жиров, 63 771 литров молока, положенные по нормам снабжения. 70% полученных продуктов были заменителями 18 .
Справки о результатах проверок, проводимых КПК при ЦК ВКП(б) в 1945г. в ряде областей - свидетельства того, в каких условиях жило большинство воспитанников. В Куйбышевской области на одного воспитанника детского дома приходилось не более 2 кв. м жилой площади. Во многих домах царила антисанитария, не было умывальников, не хватало посуды, коек, белья, одежды и обуви. Дети недоедали, что было главной причиной воровства на огородах колхозников и частых краж вещей из детдома. В Смоленской области большинство детских домов нуждались в ремонте, находились в антисанитарном состоянии, дети были завшивлены, спали по 2 - 3 человека на одной кровати. В Свердловской области только 22 детских дома из 195 находились в приспособленных помещениях, остальные располагались в школьных зданиях и даже в крестьянских избах. Отсутствовали уборные, бани, прачечные, комнаты для занятий, изоляторы для больных детей. Дети спали по 3 - 4 на одной кровати и на полу. Для освещения использовались самодельные коптилки 19 . Аналогичная ситуация была выявлена в Вологодской, Омской, Воронежской, Курганской, Кировской и других областях, везде, где была проведена проверка.
Несмотря на тяжелое положение детских учреждений, было отклонено предложение об организации вывоза детских вещей и игрушек из Германии через трофейные органы фронтов 20 . Вероятно, это было связано с возможной негативной психологической реакцией травмированных войной детей на вещи из побежденной Германии. В то же время американские подарки принимались. Так, в начале 1946г. Арчединский детский дом (Сталинградская обл.) получил два вагона одежды и постельных принадлежностей из США 21 .
Оценивая материально-бытовые условия в детских учреждениях, не стоит забывать о том, что нужда в послевоенные годы была повсеместной. Большинство людей недоедали, жили в тесноте без элементарных бытовых удобств, донашивали довоенную одежду и обувь. Для детей, многие из которых пережили голод, прошли через оккупацию, скитались по вокзалам и улицам, детский дом был спасением. Как вспоминает одна из воспитанниц детского дома, детдом во Владимирской области, куда она попала освобожденная из фашистского концлагеря, показался ей раем. Хотя этот детдом создавался на пустом месте, там не было ни кроватей, ни постельного белья, не хватало одежды, еды 22 .
В целом положение дел в том или ином детском доме в большей степени зависело от людей, которые в нем работали, нежели от установленных норм снабжения. Предприимчивый, честный, любящий детей директор и преданные своему делу воспитатели могли наладить работу подсобного хозяйства, отремонтировать помещения силами шефов и старших воспитанников, а главное создать в детском доме благоприятную психологическую атмосферу. Однако в детских учреждениях работало много людей случайных и не чистых на руку.
Инспекторские проверки выявляли массу фактов, когда выданные детским домам продукты не доходили по назначению. При общем низком уровне жизни, часто на грани выживания, персонал детских домов питался за счет воспитанников. На областном совещании директоров детских домов Владимирской области в октябре 1945 г. прямо говорилось, что в ряде детдомов продукты не доходят до детей, а расходятся между сотрудниками 23 . Мелкое воровство персонала детских домов было повсеместным, и, как правило, покрывалось местным начальством, которому тоже что- нибудь перепадало. Уголовные дела возбуждались в крайних случаях. Самые вопиющие факты попадали в справки КПК. В Потелковском детском доме (Сталинградская обл.) штат сотрудников состоял из родственников директора. Вместо положенных 7 рублей на питание воспитанника в день тратили 2 - 3 рубля. Чтобы прокормиться, дети нанимались колоть дрова и убирать огороды. За 8 месяцев 1945 г. из 117 воспитанников детдома сбежало 22. Вещами из детского дома снабжались работники района, в частности районный прокурор взял из детского дома материал себе на брюки 24 .
В 1948 г. были раскрыты крупные хищения в детских домах Сталинградской области, 6 директоров детдомов были привлечены к уголовной ответственности. Ревизии в 62 детских домах и школах-интернатах Свердловской области выявили за 1951 г. 23 случая растрат и хищений 25 .
Дети страдали не только от голода, но и от издевательств со стороны старших воспитанников и персонала. В письмах в «Правду» в 1948 - 1949 годы приводились многочисленные факты злоупотреблений, разврата, хищений, насилия над воспитанниками. В начале 1949 г. у Кремля были задержаны 3 воспитанника Малаховского детского городка (Московская обл.), бежавшие из детдома, чтобы «просить защиты у товарища Сталина». Дети жаловались на жестокое обращение, побои, попытки изнасилования со стороны воспитателей. Повсеместно в детдомах в качестве наказания воспитатели применяли такие методы как избиение, лишение пищи, заключение в холодный карцер, обливание водой, привязывание к кровати, раздевание догола и т. п. Дети становились легкой добычей насильников. Случаи насилия, избиения, издевательств над воспитанниками редко выходили за стены детских домов, и обычно покрывались местным начальством. Так, директор Рождественского детского дома (Ставропольский край) в течение долгого времени угрозами и силой заставлял 10 - 12 летних девочек вступать с ним в половые сношения, пока это не стало известно прокуратуре 26 .
В неудовлетворительном состоянии находились и дома младенца. Они также испытывали перебои с продуктами, топливом, не были обеспечены инвентарем. Из-за нехватки мест в детских домах в первые послевоенные годы в домах ребенка было много переростков. Эти дети, как правило, отставали в своем физическом и умственном развитии, так как в домах ребенка не было воспитателей для работы с ними, и нормы питания были для них недостаточны.
Воспитательная работа с детьми-сиротами строилась на общих принципах. В 1945 г. бывший учитель из Архангельска П. И. Мокеев, обеспокоенный ростом детской беспризорности, обратился к И. В. Сталину с предложением создать при детдомах свои школы, чтобы дети-сироты не соприкасались с родительскими детьми и не чувствовали себя обиженными судьбой 27 Заключение министерства просвещения по этому вопросу было отрицательным. Воспитанники детских домов посещали общие школы, дома пионеров, ездили в пионерские лагеря, участвовали в массовых детских организациях. Специфика состава интернатных детских учреждений слабо учитывалась и при подготовке кадров педагогических работников. Воспитателей детских домов готовили только педагогические училища, но не вузы.
Между тем воспитанники детских домов требовали к себе особого подхода. В первые послевоенные годы среди них преобладали дети, успевшие много повидать и пережить на своем коротком веку: бывшие сыновья полков, прошедшие войну и имевшие правительственные награды, мелкие воришки, попрошайки. Многие из них имели за плечами опыт беспризорной жизни, голодали, болели. Большинство отставало в учебе от своих сверстников из массовых школ. Никакой системы реабилитационного воспитания детей, пострадавших от войны, не существовало. Государственная помощь этим детям сводилась к элементарному выживанию. Впоследствии, когда поколение детей войны в детдомах сменилось социальными сиротами, общее направление системы воспитания не изменилось. Лишь в конце 80- х гг., когда проблемы помощи детям-сиротам стали широко обсуждаться в средствах массовой информации, стала осознаваться необходимость создания специальной службы психологической адаптации воспитанников интернатских учреждений.
Основным воспитательным принципом было сочетание обучения с трудом. Если в школах этот принцип часто проводился формально, то в детских сиротских учреждениях, которые должны были подготовить своих воспитанников к самостоятельной жизни, труду уделялось особое внимание. В первые послевоенные годы воспитанники детских учреждений полностью обслуживали себя - стирали одежду, мыли полы, посуду, работали на приусадебных участках. С 12 лет они должны были работать в мастерских, проходить производственную практику на предприятиях с тем, чтобы ко времени выхода овладеть определенной профессией. Выпускники детских домов направлялись в учебные заведения системы трудовых резервов, ремесленные и железнодорожные училища, школы ФЗО. Большие трудности представляло устройство подростков «с улицы». Война помешала им учиться, и многие из них не имели даже начального образования, что закрывало им путь в ремесленные училища и школы ФЗО. По постановлению Совета Министров СССР от 7 апреля 1947 г. предусматривалось создание для них специальных учебных заведений. Однако из 62 училищ, запланированных в РСФСР, было открыто лишь 15 на 3915 мест, в то время как подлежало устройству 23,5 тыс. подростков без начального образования 28 . С 1949 г. было запрещено направлять воспитанников детских домов и ДПР на предприятия без предварительного обучения их в ремесленных или сельскохозяйственных училищах. Это избавляло предприятия от неквалифицированной рабочей силы, и давало подросткам возможность получить специальность и рабочий разряд до поступления на работу.
С 1952 г. детские дома получили право устраивать своих выпускников на работу. Большинство подростков стремилось попасть в училища, хотя выбор специальности часто происходил помимо их воли. Работать шли те, кто по состоянию здоровья не подходил для училищ.
Вся система профессионального обучения в детских домах и колониях была ориентирована на рабочие специальности. Государство обеспечивало воспитанникам детских учреждений обязательный образовательный минимум в 7 классов, рабочую специальность и гарантированное рабочее место по распределению с предоставлением общежития. Возможности получения среднего и высшего образования для воспитанников детдомов и колоний были слабыми, но все же существовали. Дети с ярким художественным дарованием имели шанс попасть в один из детских домов с художественным уклоном, а затем поступить в художественное училище. В 1950г. по постановлению Совета Министров СССР «О мерах по улучшению содержания детских колоний МВД СССР» сироты, окончившие в воспитательных колониях школу-семилетку на «отлично», принимались на полное государственное обеспечение для продолжения образования. С 1955 г. все воспитанники детских домов, окончившие семилетнюю школу и принятые в средние специальные учебные заведения, зачислялись на государственное обеспечение до окончания учебы. Но мало кто мог воспользоваться этими льготами. Многие воспитанники детских учреждений отставали в учебе от своих сверстников, растущих в семьях. Льготы детям-сиротам не компенсировали изначального неравенства их социальных возможностей. Сиротство накладывало свой отпечаток на судьбу ребенка.
К середине 50-х гг. материальное положение детских учреждений в целом несколько улучшилось. Удовлетворительными стали санитарно-бытовые условия. Снизилась заболеваемость. Улучшилось питание. Хотя некоторые детские дома по-прежнему испытывали нужду в самом необходимом. Сохранялась и проблема нехватки кадров. Персонал сиротских детских учреждений получал меньше, чем работники массовых школ. Поэтому туда шли преимущественно те педагоги, которые не могли устроиться в школу из-за низкой квалификации или каких-либо служебных проступков. Многие из работников детских домов компенсировали низкую зарплату тем, что питались за счет воспитанников.
В целом же существовавшая в послевоенное десятилетие (и сохранившаяся в последующие годы) система социальной защиты детей-сирот выполнила свои функции. В короткие сроки была ликвидирована детская беспризорность. Дети, оставшиеся без родителей, получали необходимое, чтобы стать полноправными гражданами общества. Государственные стандарты их материального обеспечения и образования постоянно росли. Действовала система контроля за положением детей-сирот: регулярная отчетность о здоровье и успеваемости воспитанников детских учреждений и приемных детей.
Ее изъяны, конечно, не сводятся к мелким хищениям, процветавшим среди персонала детских учреждений. Этот привычный в России порок выживал при любом общественном строе и наносил ущерб не только детям-сиротам. Главная проблема заключалась в том, что система воспитания и образования в детских учреждениях была унифицирована и не учитывала специфические потребности детей, оставшихся без родителей. Государственная помощь детям-сиротам не компенсировала неравенства их социальных возможностей. Детские дома с их казарменной обстановкой не могли заменить семью.
Источник: http://interstroy-omsk.ru/history-articles/socialnaya-zashhita-detej-sirot-v-poslevoennye-gody-1945-1955.php