К делу Дениса Курайши: за последние 20 лет в России отобрано 2 236 785 детей.
У охранника Сергея Удальцова Д.Курайши отобрали двоих детей, причем старшую девочку - прямо из школы. К счастью, к этому моменту их уже вернули.
Что тут скажешь, чтобы не злорадствовать, но дать оценку. Злорадства, в любом случае, у меня нет ни капли, потому что дети оппозиционеров - это те же дети и для них это такой же стресс. Но скажу, наверно, так: за что боролись, на то и напоролись. Теперь очень забавно слушать комментарии Льва Пономарева на это вопиющее событие. Разве не он давно старается, чтобы в России царили англосаксонские законы?
И вот теперь, когда законодательный механизм ювенальной юстиции, созданный при активнейшем участии его друзей-англосаксов, уже действует, вдруг это ему показалось незаконным. Он называет это правильным словом "похищение".
Пономарев, политический партнер г-на Альтшулера, наверно, просто не знает, чем отличается теория от практики, так же, как и многие, кто работает в печеньковых организациях разного ранга, от самых богатых сенаторов до простых охранников. Он не знает, что вот таким же образом - без документов и актов - похищают детей в десятках тысяч семей в России, как в случае с Курайши, и точно так же увозят в неизвестном направлении.
Теперь, благодаря шуму либералов, который они, без сомнения, поднимут, еще хоть кто-то из тех, кто до сих пор "не верит" в ювенальную юстицию, углядит в произошедшем ювенальную реальность. А эта реальность прекрасно отражена в той общественной версии Концепции семейной государственной политики, которая висит для обсуждения на сайте Открытого правительства:
"В 2011 году только 6% детей, отобранных у родителей (причем во внесудебном порядке), были отобраны в связи с угрозой их жизни и
здоровью. Только 2% родителей, лишенных родительских прав, были лишены за жестокое обращение с ребенком. 1 из 5 родителей, ограниченных в родительских правах, был ограничен вследствие его поведения. Ежегодно около 94% отобраний детей из семьи, 90% лишений родительских прав и 80% ограничений в родительских правах производятся по усмотрению, в первую очередь, органов опеки и попечительства, и зависят от того, как они толкуют термины «невыполнение или ненадлежащее выполнение родительских обязанностей по воспитанию, обучению и содержанию детей», «злоупотребление со стороны родителей», «ребенок, находящийся в социально опасном положении» и «семья, находящаяся в социально опасном положении», «стечение тяжелых жизненных обстоятельств».
В случае Дениса Курайши, Марии Бароновой и Евгении Чириковой, троих оппозиционеров не из последних, органы опеки явно действовали не по своему решению. Но это очень хорошо демонстрирует возможность использования созданного в последние годы ювенального механизма - отобрать, а уж зачем, с какой целью - это дело творческое: сегодня такая причина, завтра - другая.
Еще недавно я, как и все, поражалась, что во Франции с 50-ых годов было отобрано из семей 2 миллиона детей. Но недавно я решила проплюсовать данные по России с 1993 года, то есть за последние 20 лет. И у меня получилось ...2 236 785 детей, то есть меньше, чем за 20 лет - больше 2 миллионов! При том, что население Франции сейчас чуть вдвое меньше, чем население России, то особых расхождений цифр и нет.
Не верится? Вот таблицы с сайта Минобразования. Их две, потому что на одной повторяются года. Надо просто взять и сложить цифры каждого года:
И получается та самая цифра.
Кстати, левый оппозиционер-активист Сергей Пчелинцев три года назад также стал жертвой опеки: у него были отобраны трое детей, причме по причине бедности. "Чистенько, но бедненько," - сказали ему при изъятии детей. Ему удалось их вернуть лишь через полгода, пройдя через суды. Теперь Сергей стал активистом еще и антиювенального движения и помогает бедным семьям.
Может, Курайши, Чирикова с Бароновой тоже решат включится? У всех них дети были под прицелом опеки, и старшая дочь Чириковой перешла на домашнее обучение, чтобы не получилось так, как с дочерью Курайши.
Боюсь, если они подхватят наш протест, тогда уже той части власти, которая стремится к стабилизации, придется отнестись к "детскому" вопросу не только как к части социалки, всегда находящейся на остаточном принципе.
Я не очень хотела бы объединяться в одном лагере с оппозиционерами даже в вопросе противодействия ювенальной юстиции. Тем более, я почти уверена, что в самое ближайшее время они получат распоряжение от своих раздатчиков печенья "молчать", потому что они не имеют права протестовать против стратегических проектов наших "партнеров".
Но если сейчас они привлекут лишний раз внимание властей, СМИ и всего общества к тому, что отобрание ребенка - это очень просто, то уже хорошо. Тогда, может, и журналисты, и чиновники по-другому начнут относится к тем другим, простым 70 000 случаям отобрания простых детей у простых родителей