Дети чуда
Оригинал взят у borisakunin в Дети чуда
В прошлый раз написал про отца, и захотелось продолжить. Про отца вспоминать одно удовольствие, все время улыбаюсь. Он был веселый, легкий человек. В старости мечтал умереть быстро, от инфаркта, чтобы никого не обременять. И это ему отлично удалось. Но я не про печальное.
Однажды, лет двадцать назад, я пристал к отцу с ножом к горлу, стал требовать, чтобы он рассказал, были ли у него на войне случаи, когда он остался живой чудом. Отец задумался: «Ну… в сорок первом, во время отступления, один раз пришлось стрелять из тяжелых гаубиц по танкам прямой наводкой... Но нет, это не считается…. В сорок пятом на Балатоне очень неприятно было. Но нас все-таки тогда много осталось. Тоже не чудо». Подумал еще, стал загибать пальцы. «Четыре раза, - говорит, - действительно, остался жив только чудом. Но истории так себе. Тебе вряд ли понравятся».
И начал.
Таким, как слева, я его не видел. Помню таким, как справа.
Чудо первое
В сорок третьем батарею, которой командовал отец, во время артиллерийской дуэли накрыло залпом прямого попадания. Остались четыре огромные воронки, в них куски железа и мяса. Все расчеты погибли.
Приехала похоронная команда, стала откапывать трупы. Вытащили чернявого старлея. У него из носа и ушей кровь, сам не дышит. Положили к остальным на телегу, повезли в братскую могилу. С убиенными особенно не церемонились. За руки - за ноги, и плюх в яму. Когда скинули старлея, он заорал. А если бы хоронили почтительно, не очнулся бы. И тогда я бы этот пост сейчас не писал. «Все-таки и в хамстве есть свои плюсы», - резюмировал отец. Он был позитивист, умел во всем находить солнечные стороны.
Нашел этот ужас в интернете: похоронная команда
Чудо второе
В начале сорок четвертого, на Украине, когда наши повсюду наступали, отец умудрился попасть под немецкий контрудар. Командир их дивизиона был кретин (цитата) и поставил орудия на ночевку в чистом поле, без прикрытия. Отец утром вышел обтереться снежком, поднял голову и обмер: по степи идут клином немецкие танки. Много.
Наверное, как-то так это выглядело
Боя не было и не могло быть. Орудия-то тяжелые, их надо долго готовить.
Все просто побежали по белому полю. А отцу нельзя. Он начштаба, отвечает за матчасть. Захватят пушки в боеспособном состоянии - ему трибунал. Схватил он за шиворот какого-то солдатика, стали вдвоем вынимать замки, наскоро закапывать в снег. Когда закончили, танки были уже рядом, драпать поздно.
Оба упали, уползли через дорогу в кукурузу. Она стояла сухая, урожай остался не снятым.
Несколько танков погнались за убегающими, другие раздолбали пушки с тракторами и устроили стоянку. На весь день.
Отец лежал на снегу в одной рубашке и боялся пошевелиться, чтобы не закачались стебли. Немецкие танкисты иногда заходили в кукурузу - сорвать мерзлый початок или по нужде. До них было несколько метров.
Когда стемнело, отец и солдатик наконец ушли к своим. От стресса даже не простудились.
А всех, кто побежал, танки посекли из пулеметов, в том числе и комдива. Ему потом посмертно дали героя Советского Союза, потому что начальство изобразило этот разгром как неравный бой с превосходящими силами противника. (Я нашел имя «героя» в военной энциклопедии, но называть не буду. Он погиб на войне, и у него, наверное, есть внуки, которые им гордятся. Пусть).
Это, стало быть, чудо номер два.
Чудо третье
Пока формировался новый дивизион, отца отправили в только что деблокированный Ленинград на высшие артиллерийские курсы. Там он, как положено герою-фронтовику, не столько учился, сколько спивался. Однажды налакался в гостях, а в общежитие идти через весь город. Устал. Посижу-ка, думает, минуточек пять в сугробе, отдохну. Сел и, конечно, заснул. Ночь, темно. Снежком его припорошило. Так бы и замерз, да мимо шел патруль, кто-то случайно посветил фонариком в сторону от дороги. И доблестный капитан Чхартишвили вместо кладбища попал на гауптвахту.
Чудо четвертое
Предыдущее чудо было назидательное, о вреде пьянства. Четвертое на ту же тему, но уже о полезности здорового образа жизни.
Осенью сорок четвертого отец, командир отдельного дивизиона, был в Румынии. Во время наступления он повсюду, где можно, подбирал приблудных солдат-земляков, и у него в части образовалась команда разведчиков из одних грузинов. Мужики были лихие, в том числе и из уголовников (приблудные же). Очень эти разведчики любили ходить в тыл врага, прямо хлебом не корми. «Языков» не приводили, разведданных тоже добывали немного, но зато без трофеев никогда не возвращались. Однажды с гордым видом притащили здоровенную бутыль вина, найденную в пустой немецкой землянке. Подарили командиру - знали, что он сильно скучает по красному. Но отец как раз накануне очень сильно надрался и дал себе слово, что до конца войны больше не возьмет в рот ни капли. Отказался. Тогда разведчики выпили вино сами. Оно оказалось отравленным. Никто не выжил.
После этого случая отец действительно с пьянкой завязал. Не до конца войны, а навсегда. Ну, то есть немножко мог для компании, но поддатым я его ни разу в жизни не видел.
Я вот думаю, что все мы, у кого родители или деды были на фронте (то есть, собственно, более или менее вся страна), живем на свете благодаря цепи случайностей, которые спасли наших предков от гибели. Мы - дети тех, кому повезло, дети чуда. Представляете - целая нация потомственных счастливцев.
В прошлый раз написал про отца, и захотелось продолжить. Про отца вспоминать одно удовольствие, все время улыбаюсь. Он был веселый, легкий человек. В старости мечтал умереть быстро, от инфаркта, чтобы никого не обременять. И это ему отлично удалось. Но я не про печальное.
Однажды, лет двадцать назад, я пристал к отцу с ножом к горлу, стал требовать, чтобы он рассказал, были ли у него на войне случаи, когда он остался живой чудом. Отец задумался: «Ну… в сорок первом, во время отступления, один раз пришлось стрелять из тяжелых гаубиц по танкам прямой наводкой... Но нет, это не считается…. В сорок пятом на Балатоне очень неприятно было. Но нас все-таки тогда много осталось. Тоже не чудо». Подумал еще, стал загибать пальцы. «Четыре раза, - говорит, - действительно, остался жив только чудом. Но истории так себе. Тебе вряд ли понравятся».
И начал.
Таким, как слева, я его не видел. Помню таким, как справа.
Чудо первое
В сорок третьем батарею, которой командовал отец, во время артиллерийской дуэли накрыло залпом прямого попадания. Остались четыре огромные воронки, в них куски железа и мяса. Все расчеты погибли.
Приехала похоронная команда, стала откапывать трупы. Вытащили чернявого старлея. У него из носа и ушей кровь, сам не дышит. Положили к остальным на телегу, повезли в братскую могилу. С убиенными особенно не церемонились. За руки - за ноги, и плюх в яму. Когда скинули старлея, он заорал. А если бы хоронили почтительно, не очнулся бы. И тогда я бы этот пост сейчас не писал. «Все-таки и в хамстве есть свои плюсы», - резюмировал отец. Он был позитивист, умел во всем находить солнечные стороны.
Нашел этот ужас в интернете: похоронная команда
Чудо второе
В начале сорок четвертого, на Украине, когда наши повсюду наступали, отец умудрился попасть под немецкий контрудар. Командир их дивизиона был кретин (цитата) и поставил орудия на ночевку в чистом поле, без прикрытия. Отец утром вышел обтереться снежком, поднял голову и обмер: по степи идут клином немецкие танки. Много.
Наверное, как-то так это выглядело
Боя не было и не могло быть. Орудия-то тяжелые, их надо долго готовить.
Все просто побежали по белому полю. А отцу нельзя. Он начштаба, отвечает за матчасть. Захватят пушки в боеспособном состоянии - ему трибунал. Схватил он за шиворот какого-то солдатика, стали вдвоем вынимать замки, наскоро закапывать в снег. Когда закончили, танки были уже рядом, драпать поздно.
Оба упали, уползли через дорогу в кукурузу. Она стояла сухая, урожай остался не снятым.
Несколько танков погнались за убегающими, другие раздолбали пушки с тракторами и устроили стоянку. На весь день.
Отец лежал на снегу в одной рубашке и боялся пошевелиться, чтобы не закачались стебли. Немецкие танкисты иногда заходили в кукурузу - сорвать мерзлый початок или по нужде. До них было несколько метров.
Когда стемнело, отец и солдатик наконец ушли к своим. От стресса даже не простудились.
А всех, кто побежал, танки посекли из пулеметов, в том числе и комдива. Ему потом посмертно дали героя Советского Союза, потому что начальство изобразило этот разгром как неравный бой с превосходящими силами противника. (Я нашел имя «героя» в военной энциклопедии, но называть не буду. Он погиб на войне, и у него, наверное, есть внуки, которые им гордятся. Пусть).
Это, стало быть, чудо номер два.
Чудо третье
Пока формировался новый дивизион, отца отправили в только что деблокированный Ленинград на высшие артиллерийские курсы. Там он, как положено герою-фронтовику, не столько учился, сколько спивался. Однажды налакался в гостях, а в общежитие идти через весь город. Устал. Посижу-ка, думает, минуточек пять в сугробе, отдохну. Сел и, конечно, заснул. Ночь, темно. Снежком его припорошило. Так бы и замерз, да мимо шел патруль, кто-то случайно посветил фонариком в сторону от дороги. И доблестный капитан Чхартишвили вместо кладбища попал на гауптвахту.
Чудо четвертое
Предыдущее чудо было назидательное, о вреде пьянства. Четвертое на ту же тему, но уже о полезности здорового образа жизни.
Осенью сорок четвертого отец, командир отдельного дивизиона, был в Румынии. Во время наступления он повсюду, где можно, подбирал приблудных солдат-земляков, и у него в части образовалась команда разведчиков из одних грузинов. Мужики были лихие, в том числе и из уголовников (приблудные же). Очень эти разведчики любили ходить в тыл врага, прямо хлебом не корми. «Языков» не приводили, разведданных тоже добывали немного, но зато без трофеев никогда не возвращались. Однажды с гордым видом притащили здоровенную бутыль вина, найденную в пустой немецкой землянке. Подарили командиру - знали, что он сильно скучает по красному. Но отец как раз накануне очень сильно надрался и дал себе слово, что до конца войны больше не возьмет в рот ни капли. Отказался. Тогда разведчики выпили вино сами. Оно оказалось отравленным. Никто не выжил.
После этого случая отец действительно с пьянкой завязал. Не до конца войны, а навсегда. Ну, то есть немножко мог для компании, но поддатым я его ни разу в жизни не видел.
Я вот думаю, что все мы, у кого родители или деды были на фронте (то есть, собственно, более или менее вся страна), живем на свете благодаря цепи случайностей, которые спасли наших предков от гибели. Мы - дети тех, кому повезло, дети чуда. Представляете - целая нация потомственных счастливцев.