Мой дом
Мне было 38 лет, когда меня спросили: - какое событие в твоем детстве было самым хорошим, и какое самым плохим? Подумав, я вынуждена была признать, что плохих событий в моем детстве не было. Точнее вероятно они и были, но вовсе из памяти стерлись и от них не осталось ни следа. А что хорошего! Что хорошего было в моем раннем детстве: - много солнца, вокруг только солнце, тепло и много любящих людей. Безусловная радость каждого дня. Легкая скука по причине по-детски медленно тянущегося времени. Мечта о шалаше на помидорной грядке. Дедушка в маске Деда мороза и противопчелиной шляпе. Папа, копающийся в гараже. Сказочный автомобиль «Победа» с мягкими, пыльными диванами. Мама бегущая с работы всегда поздно и всегда в хорошем настроении. Бабушка с безупречными волнами волос до глубокой старости, полная доверия, к нам хулиганящим, и аккуратно конспектирующая советы из передачи «Наш сад». И все эти люди, все это тепло и радость вращались вокруг нашего Дома.
Дом наш на улице Севастопольской был построен сразу после войны, и вокруг этого события сложилось множество легенд. Главным архитектором и конструктором был мой дед. Начав строительство своего фамильного гнезда с гаража, он довольно быстро трансформировал его непосредственно в жилой дом. Пристроил несколько комнат, надстроил этаж и, будучи в целом довольным собой, обнаружил, что забыл сконструировать лестницу на второй этаж своего жилища. На стройплощадку были приглашены лучшие инженеры нашего города того времени. Задача была не из легких, и они были вынуждены признать, что поправить положение, увы, невозможно, а остается только лишь облагородить существующую магистраль, между первым и вторым этажом в виде деревянных перекладин, стремительно поднимающихся вверх, под весьма критическим градусом. Но дело было сделано и наш прекрасный, самый лучший в мире дом зажил своей жизнью.
В полуподвальном этаже располагались кухня, столовая, ванная комната и вход в одно из самых таинственных мест нашего дома - погреб. Кухня была полна большущих кастрюль. Там всегда что то варилось и жарилось. Тут же, неподалеку, стояла кастрюля с кипяченым молоком. Вдоволь. На полу миски с едой для кошек. Окошки были небольшие, под потолком, коты заходили через открытую форточку прямо с улицы. Перепрыгивали через радиоприемник стоящий тут же на подоконнике и шествовали дальше взволнованные запахами вареного минтая. В столовой стоял большой стол, обедать старались всей семьей. Еда со стола не убиралась. Компот, салаты, селедка и хлеб всегда стояли на столе. Дальше, взобравшись наверх, ты попадал в небольшие, светлые комнаты. Самая большая из них принадлежала в то время моему дядюшке и его жене. Доступ туда, для нас малышей, открывался редко. И это было абсолютно справедливо. В этой комнате было множество уж очень соблазнительных вещей. За стеклом, в серванте располагались модели автомобилей, а в книжном шкафу, под замком, который никогда не закрывался, хранились настоящие сокровища. Большое количество кляссеров с марками, которые собирал дядя. В марках я ничего не понимала, но их аккуратное расположение, яркие краски меня манили. Кроме того, я чувствовала трепетное отношение моего дяди к этим разноцветным бумажечкам. Чуть позже, уже в школе, часть из них будет обменяна мной на обертки от жевательных резинок.
Остальные комнаты были в полном нашем распоряжении. Я говорю «нашем» подразумевая свою двоюродную сестру Татьяну. Все мое детство тесно связано с ней. Мы делили радости и горести. Ох, как интересно нам жилось вместе.
На втором этаже, в то время, располагались комнаты бабушки и моего двоюродного брата Андрея. Еще там были кладовые комнаты, под крышей, в которой можно было найти вещи времен Великой Отечественной, и я точно знала, что где-то там, в недрах этих темных и пыльных подкрышных щелей хранятся огромный Дед Мороз и Снегурочка, старые, посыпанные каким то волшебным, сияющим снежком, в ватных шубах и валенках. Как долго ждать Новогодних праздников, что бы их достали из пыльных кульков и установили под елкой.
Рядом с домом, большой сад. В те годы, мой природный мир заканчивался на высоте моего роста. Кусты крыжовника, малины и смородины. Из больших деревьев помню лишь тополя, растущие вдоль трамвайных путей. Взрослые всегда говорили о нецелесообразности их существования так близко к дому, и об опасности исходящей от них, но для меня эти устремленные к небу деревья являли собой предел совершенства мироздания.
Дом наш на улице Севастопольской был построен сразу после войны, и вокруг этого события сложилось множество легенд. Главным архитектором и конструктором был мой дед. Начав строительство своего фамильного гнезда с гаража, он довольно быстро трансформировал его непосредственно в жилой дом. Пристроил несколько комнат, надстроил этаж и, будучи в целом довольным собой, обнаружил, что забыл сконструировать лестницу на второй этаж своего жилища. На стройплощадку были приглашены лучшие инженеры нашего города того времени. Задача была не из легких, и они были вынуждены признать, что поправить положение, увы, невозможно, а остается только лишь облагородить существующую магистраль, между первым и вторым этажом в виде деревянных перекладин, стремительно поднимающихся вверх, под весьма критическим градусом. Но дело было сделано и наш прекрасный, самый лучший в мире дом зажил своей жизнью.
В полуподвальном этаже располагались кухня, столовая, ванная комната и вход в одно из самых таинственных мест нашего дома - погреб. Кухня была полна большущих кастрюль. Там всегда что то варилось и жарилось. Тут же, неподалеку, стояла кастрюля с кипяченым молоком. Вдоволь. На полу миски с едой для кошек. Окошки были небольшие, под потолком, коты заходили через открытую форточку прямо с улицы. Перепрыгивали через радиоприемник стоящий тут же на подоконнике и шествовали дальше взволнованные запахами вареного минтая. В столовой стоял большой стол, обедать старались всей семьей. Еда со стола не убиралась. Компот, салаты, селедка и хлеб всегда стояли на столе. Дальше, взобравшись наверх, ты попадал в небольшие, светлые комнаты. Самая большая из них принадлежала в то время моему дядюшке и его жене. Доступ туда, для нас малышей, открывался редко. И это было абсолютно справедливо. В этой комнате было множество уж очень соблазнительных вещей. За стеклом, в серванте располагались модели автомобилей, а в книжном шкафу, под замком, который никогда не закрывался, хранились настоящие сокровища. Большое количество кляссеров с марками, которые собирал дядя. В марках я ничего не понимала, но их аккуратное расположение, яркие краски меня манили. Кроме того, я чувствовала трепетное отношение моего дяди к этим разноцветным бумажечкам. Чуть позже, уже в школе, часть из них будет обменяна мной на обертки от жевательных резинок.
Остальные комнаты были в полном нашем распоряжении. Я говорю «нашем» подразумевая свою двоюродную сестру Татьяну. Все мое детство тесно связано с ней. Мы делили радости и горести. Ох, как интересно нам жилось вместе.
На втором этаже, в то время, располагались комнаты бабушки и моего двоюродного брата Андрея. Еще там были кладовые комнаты, под крышей, в которой можно было найти вещи времен Великой Отечественной, и я точно знала, что где-то там, в недрах этих темных и пыльных подкрышных щелей хранятся огромный Дед Мороз и Снегурочка, старые, посыпанные каким то волшебным, сияющим снежком, в ватных шубах и валенках. Как долго ждать Новогодних праздников, что бы их достали из пыльных кульков и установили под елкой.
Рядом с домом, большой сад. В те годы, мой природный мир заканчивался на высоте моего роста. Кусты крыжовника, малины и смородины. Из больших деревьев помню лишь тополя, растущие вдоль трамвайных путей. Взрослые всегда говорили о нецелесообразности их существования так близко к дому, и об опасности исходящей от них, но для меня эти устремленные к небу деревья являли собой предел совершенства мироздания.