Хранительница Сна
У вас бессоница? Продаю сон. С собой иметь: пижаму, зубную щетку и любимую книгу на любом из следющих языков -русский, английский, немецкий, испанский. Интим не предполагается. Вам гарантируется чтение вашей книги вслух и глубокий расслабляющий сон на одну ночь.
Такое обьявление она дала в журнале.
-Надежда,-подмигнул ей давний знакомый пару месяцев назад, -пора билеты в твою спальню продавать. Нас, лунатиков, много. Озолотишься. Бросишь школу, все равно там не платят.
Он рассказал ей, что уже много лет страдал бессонницей, а в ее квартире заснул сном умиротворенного младенца. Встал свежим и отдохнувшим. В школе, где она преподавала французский с Нового года понизили зарплату, а нагрузку увеличили. Перестали доплачивать надбавку за иностранный язык. Безденежье угнетало ее и она решила подзаработать. Сном. А что?
Тот знакомый был тоже членом общества любителей узамбарских фиалок. Пару раз в год они обменивались «детками», созванивались после праздников, и даже однажды ездили вместе на фестиваль клубов комнатного цветоводства. В тот вечер «спокойного сна» он просто остался у нее, потому что они засиделись за полночь, говоря о сенполиях, или всем известных фиалках. У Надежды было около сорока сортов всех оттенков синего, махровых, миниатюрных. Три окна были оранжереей, ее отдушиной после выматывающего дня с подростками.
-Я не проснулся ни разу, но знал, что ты рядом и это меня умиротворяло. Осязание тебя настолько выключило мой мозг, что я как будто попал в другое измерение. Ты должна продавать сон, понимаешь? Можно я приеду как-нибуть еще раз? Что ты читала вслух перед тем как я заснул?
Она задумалась. А ведь это была правда. Кто-то называл ее спальню "будуаром", кто-то "берлогой", кто-то "чуланом", но ни одно, ни другое, ни третье не соответствовало правде. В ее спальне не было окон, и это давало им повод думать, что кромешная темнота обеспечивала им омолаживающий сон.
Женщина-звездное покрывало, она обволакивала и убаюкивала, гипнотизировала теплом и вводила в транс вибрациями чтения вслух. Уставшие, издерганные мужчины закрывали глаза и слушали, как она нанизывала слова ни бесконечную серебряную нить ее голоса. Сплетение разных языков, поэзия и сказки, колыбельные и анекдоты, струились из ее полуоткрытых в легкой улыбке губ, тембр ее голоса менялся, подстраивался под частоту их настроения, разряжал и замедливал ход их мыслей до того, пока они не падали в теплую бездну сна.
Утром они не помнили, что она говорила, но помнили, что еле-еле кивали головой, чувствуя прикосновение ее рук на лице, груди и животе. Им хотелось вобрать ее, унести с собой, но это было невозможно.
Они хотели бы вернуться, чтобы посмотреть на нее при свете дня, чтобы остаться до вечера, заснуть опять и проснуться с ясной головой.
«Сон на одну ночь», так гласило обьявление, и никто не мог обмануть ее. Одна ночь. Повторений случаться не должно. Журнал был женский, а как известно, их часто читают мужчины, рассматривая картинки и внимательно вчитываясь в статьи о мужском оргазме.
На другом конце города, в престижной новостройке, Саша пролистывал журнал, пытаясь нагнать на себя дрему. Уже несколько месяцев, а может и лет, insomnia, бессонница, изводила его. Рядом спала жена. Первые несколько месяцев он будил ее, чтобы заняться сексом или поболтать, устать, отвлечься. Иногда он выкуривал сигарету и внушал себе, что после этого сможет заснуть. Но чем больше он не спал, тем меньше ему хотелось делать что-то, что можно было бы назвать звеном в цепи засыпания и потом заснуть. Рецепта не было. Он забывался под утро и шел на работу разбитым.
Сил становилось все меньше. Когда он хотел женщину в последний раз? Ему до тошноты хотелось спать, но мысли лезли к нему в голову как тараканы на мед. Потом и мысли уже не шли, а в голове появлялась спасительная тяжесть, но и она мешала заснуть.
«Хранительница сна. Сон на одну ночь», -прочел он, зевая.
-Странное обьявление. Секс-услуга что ли?- подумал он. Что только не придумают, чтобы деньги выкачивать.
Он представил себе бабку-шаманку с курительными травами, дурманящими мозг и якобы бодрящими. Ага, пижама и книжка, языки. Вот страна у нас! Кто такие обьявление дает печатать? А может это просто бордель? Только деньги дерут за всю ночь. Да нет, скорее всего одна из новоявленных целительниц с купленным дипломом на последнюю пенсию.
Он попытался представить эту картину. С его четырехмерным воображением он мог представить даже запах. Наверняка там пахнет старым деревом, пылью и пряниками. Приходишь с зубной щеткой в портфеле. Книжка, пижама. Как в командировке. Улыбнулся. Хорошо придумано. Жене сказать, что в однодневную командировку, а сам к «бабке»- выспаться. Все еще улыбаясь, он незаметно для себя заснул.
На следующий день Саша пришел домой на час позже. Все равно всю ночь таращиться в темноту. Что торопиться домой? Ужин. Опять сосиски, хотя он много раз обещал себе сьесть только зеленый салат, не наедаться на ночь. Ешь, чтобы убить время. Скука. Телевизор. Пощелкал каналами. Жена уже заснула. Прочитает две главы любовного романа и спать. Секс и снотворное в одном. Как ей удается спать все ночи напролет? Она и днем иногда спит. Непробиваемая.
Где журнал этот? Поискал на тумбочке. Где он? Не вставать же. Перевернулся на другой бок. Голова как чугун. Топиться хорошо с такой головой. Он вдруг испугался, что журнал выбросили. Вечно растащат все по всей квартире. Встал. На подоконнике на кухне нет. У телевизора нет. В туалете он cел на край ванной. Где это обьявление старухино? Вот оно. Сходить для прикола? Бред. Вырвал страницу и положил в портефель.
-Слушай, я сьезжу в Питер на день. Туда и обратно. Сегодня туда, завтра обратно. Положи щетку и пижаму. Зачем пижаму? Не голым же в гостинице спать.
Та-а-а-ак. Книжка. Какую книжку взять? Ему не читали на ночь уже лет 30. Андерсена с собой взять? Ганса Христиана. Он усмехнулся. Эта затея развлекала его. Что там «бабка» про языки писала? Английский, немецкий... Еще не хватало. Гарри Поттера мне еще с британски акцентом пару сотен страниц нашпрехай. Сказочница. Жизнь у нее беззаботная, вот и выдумывает. Войну и Мир? Черт, как трудно выбрать. А вдруг философские мысли опять одолеют и не засну? Взять скучную книженцию? У жены может что-нибуть есть? Она тоннами читает романы в мягких обложках.
-Ты что сейчас читала? Гавальду? Про любовь? А дай ее мне, в поезде почитаю.
Что это за район? Тьмутаракань. Панельный дом. Что я здесь делаю? Иду спать по обьявлению. Мне впору любовницу завести, а не к «бабкам» ходить. Может мне просто все опостылело? Может мне просто нужно поехать отдохнуть одному, на лыжах, на сноуборде, на подводную охоту, рыбалку, в конце концов. Я просто идиот.
Поднялся на пятый этаж пешком. На лестничной клетке цветы в горшках. Позвонил. Тишина. Ключ в двери поворачивается с натугой. Почему-то у него замерло сердце. Жутковато стало. Приключение. «Поздно пить боржоми», как говорится, «Es gibt kein zurueck”. Дверь распахнулась и он увидел лучезарное создание. Внучка бабки?
-Добрый вечер. Я по обьявлению.
-Я знаю. Проходите.
Она пропустила его и закрыла дверь, три раза повернув ключ в замке. Они вместе прошли в полутемную кухню. На столешнице стояла небольшая настольная лампа с абажуром из разноцветного стекла. «Тиффани», кажется, называется. Женщина спокойно смотрела на него снизу вверх. Взгляд открытый, лицо славянское, почти безупречное, очки, светлые волосы собраны в «хвост», серое трикотажное платье обтягивает сбитую ладную фигуру. Больше похожа на библиотекаршу. Правда, в сумраке что можно рассмотреть?
-Пойдемте я покажу, где мы будем спать.
-Мы??? Кто это «мы»? -он смотрел на нее ошеломленно.
-«Мы» это Вы и я.
-Как я попал в эту ситуацию?- лихорадочно думал он. Сказал, что в командировку, а сам «по бабам». Дожил.
Они прошли в спальню- комнату без окон. Кроме большой деревянной кровати с невероятно высоким матрасом и белоснежной постелью там стояла тумбочка с накидкой цвета слоновой кости, на ней ночник, рядом с кроватью табурет с тремя ступеньками. -Выглядит неплохо, ничего не скажешь. Не сверзнуться бы с этого пьедестала. Она будет читать мне вслух, а потом? Или что будет ДО чтения вслух?-так думал он, но ему было не страшно. В конце концов, не ограбят, денег он взял с собой как раз столько, сколько она сказала ему по телефону.
Он уже не мог уйти, хотя неопределенность того, чем они будут заниматься все-таки сосала где-то «под ложечкой». Говорила она мало и это действовало расслабляюще. Голос приятный, как у какой-то актрисы, он не помнил какой, но ему он нравился. Когда они пили чай с чабрецом из белых тонких чайных чашек он украдкой рассматривал ее, кухню в стиле французской «белой дачи», смотрел в окно, молчал. Вкус этого чая он запомнил надолго. Ничего особенного, а вот поди ж ты, запомнил.
Молчать было комфортно. Женщина растворялась в пространстве. Вернее, она была частью пространства. Она была теплом ее дома. Потом он пытался вспомнить детали. Он отчетливо помнил, что гадал, кто она по професссии-учитель, библиотекарь, врач? Спросить решился позже, но она не ответила.
Внимательные глаза, очки. Очки не вязались с тем, что она собиралась с ним делать. -То есть она снимет очки и... думал он, переодеваясь в пижаму.
-Ну вот, пора, -сказала она. У нас будет время почитать и потом я разбужу вас утром.
-А где будете спать Вы? -спросил он как юный подросток взрослую женщину.
-Рядом. Условия помните?
Он помнил. Сон на одну ночь.
-А хватит одной ночи? -задал он последний вопрос.
Она кивнула и распустила волосы. Они упали ей на плечи, на ее розово-белую полосатую пижаму.
Он пошел в ванную, умылся, почистил зубы. Выключил свет в коридоре и прошел в спальню. Она лежала под одеялом и листала книгу, которую он принес с собой. Он остановился в дверях, пытаясь рассмотреть, была ли она все еще в пижаме. Вроде на ней. Интересно, какой у нее лак на ногтях ног? Он ненавидел неряшливый педикюр.
-Ложитесь. Она немного подвинулась.
Он лег. Комфортно. Подушки были большие, похоже старомодно-перьевые.
--Вы уже читаете эту книгу или читать с начала?
-Вы шутите? Я даже не знаю, как она называется. Тут он чуть не сказал, что книгу взял у жены, но вовремя прикусил язык, ему показалась эта информация неуместной.
-Она называется «Я ее любил. Я его любила». У меня она есть на французском. На каком языке читать?
Она лежала на боку, подперев голову рукой. Посмотрела на него дружелюбно и улыбнулась, показав аккуратные белые зубы, раскрыла книгу. Его охватило странное умиротворение. Она не была похожа на сказочницу, Шехерезаду или русалку, поющую завораживающие песни. Точно, она учительница. Смотрит немного строго, но глаза добрые. Забавно.
-Учительница первая моя,- сказал он. -Вы учительница?- добавил он игриво и даже дотронулся до ее руки.
-Анна Гавальда пишет так, как будто сама не знает, чем закончатся ее истории, -продолжила она, не замечая вопроса.
-Мне тоже интересно узнать, чем все закончится,- подумал он.
Он чувствовал себя первокурсником, которого сокурсница пригласила на дачу и они играют в игру «девственница». По законам «жанра» они потом выключат ночник и начнут целоваться, а потом она немного посопротивляется, будет пытаться застегнуть свою пижаму, которую он начнет настойчиво расстегивать. Потом она решительно снимет ее и сядет на него сверху. И хотел ли он целоваться с ней? Незнакомая женщина... Колдунья. Нет. Волшебница. А я идиот, каких мало.
Она начала читать.
- Я любил одну женщину… Я говорю не о Сюзанне - о другой женщине.
Я закрыл глаза. Это начало книги? Ладно, неважно, пусть читает.
- Я любил ее больше всего на свете.
Я не знал, что человек может так любить… Вернее, что я на это способен, я полагал, что просто… не запрограммирован на такое. Признания, бессонница, страдания, страсть - мне казалось, что все это не для меня. Да у меня одно только слово «страсть» вызывало ухмылку. Страсть, страсть! То ли гипноз, то ли суеверие - так я это понимал… В моих устах слово «страсть» было почти ругательством. А потом это обрушилось на меня, в тот момент, когда я меньше всего этого ожидал. Я… Я полюбил женщину.
Я влюбился - словно заболел. Сам того, не желая, не веря, против своей воли, не имея возможности защититься, а потом…
Он откашлялся.
- А потом я потерял ее. Так же внезапно.
-Я потерял рассудок,- подумал он. Я лежу в постели с женщиной. На мне пижама. На ней пижама. Она читает мне любовный роман, и я наивно думаю, что пришел сюда выспаться.
Я любил эту женщину. Любил Матильду. Любил звук ее голоса, ее острый ум, ее смех, ее взгляд на мир, ее фатализм, свойственный людям, которые много путешествуют по свету. Любил ее смех, любознательность, скромность, ее позвоночник, полноватые бедра, молчаливость, нежность и… все остальное. Все… Все. Я молился, чтобы она не смогла больше жить без меня. Я не думал о последствиях. Я только что открыл для себя, что жить гораздо веселее, если ты счастлив. Мне понадобилось сорок два года, чтобы сделать это открытие, и я пребывал в таком восхищении, что запрещал себе портить удовольствие, заглядывая в будущее. Я был похож на волхва, увидевшего чудо в яслях…
-Прекрасно, -думал он. Все кого-то любят. Меня тоже любят. Меня любят?
Голос «хранительницы сна» лился в темноте. Вернее, ее тело было в темноте, а лицо освещено ночником, но и этого он не видел, потому что она положила свою ладонь на его глаза. Ее рука пахла чем-то знакомым, но не соблазном. Он незаметно нюхал ее. Он повернулся на левый бок. Она продолжала читать и гладила его шею и волосы на затылке.
--Почему мне так хорошо? сказал он вслух.
Она не ответила. Что за манера не отвечать на вопросы? Он был во власти какого-то тумана. Все мысли отступили и было так легко, как будто он стоял на берегу океана, дышал полной грудью и знал, что сейчас отужинает свежайщими морскими животными-афродизиаками в компании любимой женщины на борту собственной яхты. Он чувствовал себя «на миллион долларов». Глаза его были закрыты. Хотел открыть их, чтобы опять посмотреть на женщину, но уже не мог. Она продолжала убаюкивать его.
-Я засыпаю...А как же ... Секса не будет? Боже мой, как хорошо... Этот голос. Я засыпаю... Обрывки фраз в голове превратились в сплошное многоточие. Я заснул.
-Доброе утро.
-Утро доброе.
Он медленно просыпался. Сколько время?
Потом был завтрак- чай и бутерброд. Ничего сказочного. Вспомнился анекдот: "Французский завтрак-встал, сьел круассан, пошел домой."
Он вышел из ее дома и пошел к машине. Настроение было наилучшим. Зубную щетку, пижаму и книгу он не забыл. Он заедет на работу и потом поедет домой как будто он приехал на скоростном дневном поезде.
Днем он вспоминал женщину из «избы-читальни». Где листок с ее адресом? Он похлопал по карманам, заглянул в портфель. Черт, неужели потерял? Ничего, найду по памяти. А телефон? Он открыл «Исходящие звонки». Ее телефона не было. -Я куплю этот журнал еще раз,- успокоил он себя.
Спустя недели он хотел прошерстить все школы и больницы, роддома, травмпункты, чтобы найти ее.
«Хранительница сна» вернула ему сон и забрала его стариковский уклад жизни. Бессоница исчезла без следа. Ему хотелось быть пружинистым, хлопать приятелей по плечу и ездить на велосипеде. Ему хотелось всего так, как будто он получил разрешение дышать полной грудью.
Сначала пойти к ней опять было навязчивой идеей, но не настолько сильной, чтобы нарушить привычный уклад жизни. Он думал о ней перед сном в темноте и улыбался.
Дочитал книгу Гавальды.
С этого момента я стал трудоголиком - workholic, как говорят американцы. Почти все время проводил на работе. Приходил раньше всех, а уходил последним. Работал по субботам, а по воскресеньям, дома, места себе не находил. Хватался за все что попало. ...
Где-то на этой планете находилась женщина - может, в двух шагах, а может, в десяти тысячах километров, и единственное, что имело значение, - чтобы она могла мне позвонить.
Она не могла позвонить. Он не мог позвонить. Он хотел бы рассказать ей, что теперь он спал сном беззаботного юноши, но не мог. Кто бы поверил ему, что он провел ночь в одной постели с красивой целомудренной женщиной, слушая книгу о любви? Кто бы поверил ему, что она повернула время вспять и вернула ему больше, чем сон?
С той ночи он всматривался во всех блондинок и радовался, что ни в одной из них не узнавал ее. Он не знал ее имени и это угнетало его, но одновременно и радовало, потому что он бы шептал ее имя на разные лады, а это бы могло вырваться когда-нибуть наружу и вызвать ссору с женой.
-Ты отлично выглядишь,- сказал ему приятель. Ты отдыхал?
-Да. Отдых одного дня. Я просто выспался.
-Выспался? Делай это почаще. Ты как будто переродился.
Интересно, а если бы она по-французски читала? Шерше ля фам.
Рассказать, что он влюбился, что можно полюбить ни разу не увидев женщину голой, что можно влюбиться в голос, в себя, безмятежного и счастливого от того, что она его тоже любила? Одну ночь.