Моё-ваше одиночество
Так случилось, что 10 дней провалялись с дочкой в инфекционке. Отдельный разговор про нашу медицину, больничный быт и медперсонал. Расскажу только один случай.
В соседнем боксе лежала девочка-отказница. Двухмесячная малышка была совсем одна, в больничной детской кроватке, похожей на ржавый железный чердак, такой страшный и опасный, что свою дочь в подобное сооружение я укладывать напрочь отказалась, и спали мы все 10 дней на узенькой больничной коечке с резиновым матрасом.
У детей-отказников даже такого выбора нет. Малышей несколько раз в день кормит медсестра из бутылочки, несколько раз в день ставит уколы, капельницы. Я не видела, чтобы малышку кто-то мыл, хотя на два смежных бокса была общая раковина. Такие малыши плачут от боли и страха, как все дети, но никто их не успокаивает, никто не качает на ручках, они сами рыдают, сами успокаиваются, сами засыпают и просыпаются. Самое страшное - это даже не то, как безутешно и горько малышка плачет одна в палате, а то, что иногда она сама с собой играет и смеется, без игрушек, без единой человеческой улыбки!..
Заходить к ней в бокс было строго запрещено - в первую очередь из-за инфекционного карантина, но, кроме того, если такой ребенок почувствует заботу, тепло человеческих рук, ему будет гораздо труднее жить в больничных и приютских режимах.
Однажды не зайти я не смогла. Малышка плакала долго и как-то иначе, я подумала, что она вылезла из-под простынки и обжигается кварцем (ведь кварцевые лампы включали прямо над малышами, советуя их" прикрыть")
Оказалось, что девочка вылезла не только из-под простынки. Она плакала и корчилась в одиночестве до тех пор, пока все ее тщедушное тельце не провалилось между прутьями злополучной детской кровати. Когда я зашла, девочка висела между железными рейками на одной только голове и жалобно взвизгивала. Я крикнула девчонкам в наш бокс, чтобы выключили кварц и позвали медсестер. Осторожно освободила девочку, дождалась прихода персонала. Негодующие, фальшивые твари! Некому было на них пожаловаться - прибежали вместе с заведующей, была ее смена, ее дежурство. Они голосили, что надо показать девочку хирургу, сомневаюсь, что это было исполнено.
Через день ее впервые помыли и выписали в приют.
Не знаю, где твоя мамочка, малыш, но пусть ей отольются все твои горючие слезы, если она жива и беззаботна сейчас.
Встреча с таким ребенком все меняет и все переворачивает в тебе. Что значит твое одиночество, твои душевные траблы и терзания, твои, и твоих пафосных знакомых, в сравнении с абсолютным одиночеством этого маленького человечка, размером с кошку, человечка, который не может пожаловаться, не может защитить себя, не может утешиться ни взглядом, ни рукой мамы, ни добрым словом.
В соседнем боксе лежала девочка-отказница. Двухмесячная малышка была совсем одна, в больничной детской кроватке, похожей на ржавый железный чердак, такой страшный и опасный, что свою дочь в подобное сооружение я укладывать напрочь отказалась, и спали мы все 10 дней на узенькой больничной коечке с резиновым матрасом.
У детей-отказников даже такого выбора нет. Малышей несколько раз в день кормит медсестра из бутылочки, несколько раз в день ставит уколы, капельницы. Я не видела, чтобы малышку кто-то мыл, хотя на два смежных бокса была общая раковина. Такие малыши плачут от боли и страха, как все дети, но никто их не успокаивает, никто не качает на ручках, они сами рыдают, сами успокаиваются, сами засыпают и просыпаются. Самое страшное - это даже не то, как безутешно и горько малышка плачет одна в палате, а то, что иногда она сама с собой играет и смеется, без игрушек, без единой человеческой улыбки!..
Заходить к ней в бокс было строго запрещено - в первую очередь из-за инфекционного карантина, но, кроме того, если такой ребенок почувствует заботу, тепло человеческих рук, ему будет гораздо труднее жить в больничных и приютских режимах.
Однажды не зайти я не смогла. Малышка плакала долго и как-то иначе, я подумала, что она вылезла из-под простынки и обжигается кварцем (ведь кварцевые лампы включали прямо над малышами, советуя их" прикрыть")
Оказалось, что девочка вылезла не только из-под простынки. Она плакала и корчилась в одиночестве до тех пор, пока все ее тщедушное тельце не провалилось между прутьями злополучной детской кровати. Когда я зашла, девочка висела между железными рейками на одной только голове и жалобно взвизгивала. Я крикнула девчонкам в наш бокс, чтобы выключили кварц и позвали медсестер. Осторожно освободила девочку, дождалась прихода персонала. Негодующие, фальшивые твари! Некому было на них пожаловаться - прибежали вместе с заведующей, была ее смена, ее дежурство. Они голосили, что надо показать девочку хирургу, сомневаюсь, что это было исполнено.
Через день ее впервые помыли и выписали в приют.
Не знаю, где твоя мамочка, малыш, но пусть ей отольются все твои горючие слезы, если она жива и беззаботна сейчас.
Встреча с таким ребенком все меняет и все переворачивает в тебе. Что значит твое одиночество, твои душевные траблы и терзания, твои, и твоих пафосных знакомых, в сравнении с абсолютным одиночеством этого маленького человечка, размером с кошку, человечка, который не может пожаловаться, не может защитить себя, не может утешиться ни взглядом, ни рукой мамы, ни добрым словом.