(no subject)
Папа одного моего ученика - баварский немец. Мама - китаянка, но речь о папе.
3 день войны.
Приезжаю на урок. Папа встречает меня таким рассказом:
"Вы знаете, когда я был школьником, я однажды - не помню из-за чего - сказал на уроке, что я горжусь своей страной. Горжусь Германией. Меня отправили к директору. Было большое разбирательство. Мне ещё и ещё раз говорили, что после того, что Германия сделала, гордость Германией - невозможна. Никогда. Возможно только стыд и покаяние. Теперь (вздыхает немецкий папа) я так сочувствую русским людям: у них впереди годы стыда и покаяния. Это очень тяжело пережить!"
Заверила, что его тревоги напрасны. Никакого покаяния на русском языке никто никогда не слышал и не услышит. Тупая сила, бессмысленная жестокость, безграничное самодовольство. Ни капли стыда.
3 день войны.
Приезжаю на урок. Папа встречает меня таким рассказом:
"Вы знаете, когда я был школьником, я однажды - не помню из-за чего - сказал на уроке, что я горжусь своей страной. Горжусь Германией. Меня отправили к директору. Было большое разбирательство. Мне ещё и ещё раз говорили, что после того, что Германия сделала, гордость Германией - невозможна. Никогда. Возможно только стыд и покаяние. Теперь (вздыхает немецкий папа) я так сочувствую русским людям: у них впереди годы стыда и покаяния. Это очень тяжело пережить!"
Заверила, что его тревоги напрасны. Никакого покаяния на русском языке никто никогда не слышал и не услышит. Тупая сила, бессмысленная жестокость, безграничное самодовольство. Ни капли стыда.