Мартин и лингвистика
И снова следует констатировать, что я непередаваемо благодарна c_a_r_i_e, на сей раз за подкинутый путеводитель по миру Мартина и совместные обсуждения путеводителя, мира и Мартина. Осмелюсь обещать, что в ближайшее время оный юзер обязательно прочувствует всю тяжесть моей благодарности. А пока - одна путеводительная мелочь, убедившая меня в правильности выбранного мною пути: на решительное признание идентичности двух персонажей саги.
"...лоратийцы поклонялись Боашу, Слепому Богу... Основная суть их доктрины заключалась в полном отказе от самоопределения: только освободившись от присущего людям тщеславия, человек мог надеяться постичь божество. Последователи Боаша избавлялись даже от своих имен; говоря о себе, они не пользовались местоимениями "я", "мне" или "мое", но использовали слова "мужчина" или "женщина" [а также, надо думать, "девочка", ну, а "человек", как мы все знаем, по-английски тот же "мужчина" - дикие люди эти англичане, конечно]. Хотя культ Слепого Бога достиг расцвета, а затем угас больше тысячи лет назад, некоторые из прежних речевых оборотов можно проследить в современном Лорате. Представители высшего сословия считают невообразимо вульгарным говорить о себе в первом лице".
Поскольку все и так поняли, о ком я, тратить время на разъяснения и примеры смысла нет. Разве следует мягко заметить, что логическое возражение "да, но, возможно, это не один и тот же лоратиец, а два разных лоратийца!" Мартин немедленно и решительно парирует. "Мало кто из лоратийцев когда-либо покидал острова, и еще меньше тех, кто нашел дорогу в Вестерос", - как бы невзначай замечает он в заключение песни о вольном городе Лорате.
Любопытно, что оба персонажа регулярно пытаются говорить как нормальные люди не-лоратийцы, но их столь же регулярно заносит. Сменить лицо, как выясняется, проще, чем сменить речевые привычки.
Собсна, вуаля.
"...лоратийцы поклонялись Боашу, Слепому Богу... Основная суть их доктрины заключалась в полном отказе от самоопределения: только освободившись от присущего людям тщеславия, человек мог надеяться постичь божество. Последователи Боаша избавлялись даже от своих имен; говоря о себе, они не пользовались местоимениями "я", "мне" или "мое", но использовали слова "мужчина" или "женщина" [а также, надо думать, "девочка", ну, а "человек", как мы все знаем, по-английски тот же "мужчина" - дикие люди эти англичане, конечно]. Хотя культ Слепого Бога достиг расцвета, а затем угас больше тысячи лет назад, некоторые из прежних речевых оборотов можно проследить в современном Лорате. Представители высшего сословия считают невообразимо вульгарным говорить о себе в первом лице".
Поскольку все и так поняли, о ком я, тратить время на разъяснения и примеры смысла нет. Разве следует мягко заметить, что логическое возражение "да, но, возможно, это не один и тот же лоратиец, а два разных лоратийца!" Мартин немедленно и решительно парирует. "Мало кто из лоратийцев когда-либо покидал острова, и еще меньше тех, кто нашел дорогу в Вестерос", - как бы невзначай замечает он в заключение песни о вольном городе Лорате.
Любопытно, что оба персонажа регулярно пытаются говорить как нормальные люди не-лоратийцы, но их столь же регулярно заносит. Сменить лицо, как выясняется, проще, чем сменить речевые привычки.
Собсна, вуаля.