Четыре питерских Исаакия (без номера). Купольная проблема-14.
Вставка в главу без номера, в которой автор решает, что он еще недостаточно растекся мыслию по древу, и терзает терпеливых читателей совершенно левыми рассуждениями о стариках в творчестве Микеланджело, а также огромным количеством больших картинок.
24. Сотворение стариков.
Пожилые люди молодого Микеланджело интересовали мало (что, в общем, и естестенно). Буонаротти ваял, рисовал или живописал в основном два типа человеческого тела: могучую, но нежную женщину (иногда с младенцем) и молодых или зрелых мужчин с развитой мускулатурой. Есть у него, правда, в до-юлиев период времени один несомненный старик, но он скорее аккомпанемент могучей, но нежной женщине, подробно прописанной на переднем плане. И даже антуражные голые мускулистые ребята на заднем плане смотрятся ярче, нежели он. Я имею в виду знаменитое и несомненно микеланджеловское тондо Дони. Робкого старичка оттуда уж никак не обвинишь в маньячестве.
Зато в период тесного общения гения с Юлием маньяки-старики у Микеланджело появляются один за другим. Все как положено: взор горит, борода развевается, и выглядят они весьма и весьма воинственно.
О знаменитом Моисее не будем - в конце концов, для кого гробница? Но когда после разборки лесов с последующей их сборкой и возобновлением вожделенной каторги Микеланджело обращается к собственно сценам творения мира, с образом Бога-Отца начинаются любопытные метаморфозы.
Нет, нет, никоим образом не буду настаивать на портретном сходстве. Во-первых, все пять лиц у Бога-Отца на потолке разные. Во-вторых, Микеланджело был не тот человек, чтобы изобразить Юлия в образе понятно Кого. Это дипломатический и уживчивый Рафаэль, расписывая Станцы, привычно малевал где-нибудь с краешку очередной фрески того папу, в понтификат коего работал. Был Юлий - Рафаэль писал бородатого Юлия. Воцарился в Ватикане Лев X - появился на фресках Станц безбородый толстенький Лев... В общем, кто платит, того и изобразим. Рафаэль в своей гармоничности не менее прелестен, чем маньяк-Микеланджело.
Знаменитый портрет Юлия II кисти Рафаэля Санти.
Юлий II на краешке одной рафаэлевско-станцевской фрески...
...и не совсем на краешке другой.
Но то Рафаэль. А для Микеланджело втискивать на потолок Систины совершенно постороннего в мире пророков, сивилл, предков Христа и сцен творения папу Юлия было бы совершенно out of character. Не менее ООС для глубоко верующего Буонаротти было давать Господу конкретное Юлиево лицо. Ну и, конечно, отношения у сладкой парочки для подобных комплиментов были слишком интересно-маньяческими.
Однако ссоры ссорами, а влияние яркой, бурной и вообще заметной личности старика делла Ровере на второй половине потолка прослеживается очень четко. Возьмем хотя бы пророков (напоминаю, что они несколько по бокам от сцен творения и писались одновременно с оными).
Старик первой половины потолка - пророк Захария.
Старик начала второй половины потолка - пророк Иезекииль.
Есть еще старик конца второй половины потолка - пророк Иеремия. Не скажу, что он бесспорно маньяк, но вообще подобные тяжкие раздумья наблюдаются нередко у маньяков в депрессивный период "нафига-я-вообще-живу-и-что-то-делаю-в-этом-гадском-мире-который-все-равно-не-изменить?". Впрочем, не настаиваю. Микеланджело сам регулярно впадал именно в это настроение (а лучше, наверное, прямо сказать, что он из него выходил только в период маньячества, оно же творчество).
Несомненно, по мере продвижения от входа к алтарю (то есть по порядку так, как писал Микеланджело), оно же вглубь времени (от Сотворения Евы в обратном порядке к Отделению Света От Тьмы), Творец явно становится все холеричнее и активнее.
1. Добрый дедушка Сотворения Евы.
2. Добрый, но куда более активный и вдохновенный старик Сотворения Адама.
3. Усиление темы - Отделение Земли От Воды.
4. Сотворение Светил.
5. И венец всего - Отделение Света От Тьмы.
Прошу прощения за то, что ставлю фрагменты фресок, акцентируя внимание на лице. По-настоящему, конечно, маньячество можно оценить только меняя приближение - от фрески целиком до деталей и обратно... но тогда пост будет вообще неподъемного размера.
Напоследок выскажу одно общее соображение и одно личное. Во-первых, традиционно считается совершенно непонятным, кто помог Микеланджело с богатой программой Сикстинского потолка. Юлий исключается даже не в полуфинале, а в квалификации. Ну понятное дело, он же человек был необразованный, книжек не читал и, как Марко Матерацци, не знал сложных слов...
А во-вторых, почему-то именно микеланджеловские фрески потолка помогли мне изобрести велосипед по части библейского сотворения мира. На мой взгляд, процесс глубоко и правильно этичен. Вульгарные ниспровергатели библейских мифов часто хихикают над тем, что Бог до того, как сотворить светила, отделил свет от тьмы. Откуда ж взялся свет? - спрашивают они и считают свой аргумент неопровержимым.
Меж тем все очень просто. Мир начался с отделения Света духовного от аналогичной Тьмы - и только определив, что правильно, а что неправильно, вообще можно создать мир. Микеланджело (и, сильно подозреваю, Юлий II) это понимал.
(продолжение следует)
24. Сотворение стариков.
Пожилые люди молодого Микеланджело интересовали мало (что, в общем, и естестенно). Буонаротти ваял, рисовал или живописал в основном два типа человеческого тела: могучую, но нежную женщину (иногда с младенцем) и молодых или зрелых мужчин с развитой мускулатурой. Есть у него, правда, в до-юлиев период времени один несомненный старик, но он скорее аккомпанемент могучей, но нежной женщине, подробно прописанной на переднем плане. И даже антуражные голые мускулистые ребята на заднем плане смотрятся ярче, нежели он. Я имею в виду знаменитое и несомненно микеланджеловское тондо Дони. Робкого старичка оттуда уж никак не обвинишь в маньячестве.
Зато в период тесного общения гения с Юлием маньяки-старики у Микеланджело появляются один за другим. Все как положено: взор горит, борода развевается, и выглядят они весьма и весьма воинственно.
О знаменитом Моисее не будем - в конце концов, для кого гробница? Но когда после разборки лесов с последующей их сборкой и возобновлением вожделенной каторги Микеланджело обращается к собственно сценам творения мира, с образом Бога-Отца начинаются любопытные метаморфозы.
Нет, нет, никоим образом не буду настаивать на портретном сходстве. Во-первых, все пять лиц у Бога-Отца на потолке разные. Во-вторых, Микеланджело был не тот человек, чтобы изобразить Юлия в образе понятно Кого. Это дипломатический и уживчивый Рафаэль, расписывая Станцы, привычно малевал где-нибудь с краешку очередной фрески того папу, в понтификат коего работал. Был Юлий - Рафаэль писал бородатого Юлия. Воцарился в Ватикане Лев X - появился на фресках Станц безбородый толстенький Лев... В общем, кто платит, того и изобразим. Рафаэль в своей гармоничности не менее прелестен, чем маньяк-Микеланджело.
Знаменитый портрет Юлия II кисти Рафаэля Санти.
Юлий II на краешке одной рафаэлевско-станцевской фрески...
...и не совсем на краешке другой.
Но то Рафаэль. А для Микеланджело втискивать на потолок Систины совершенно постороннего в мире пророков, сивилл, предков Христа и сцен творения папу Юлия было бы совершенно out of character. Не менее ООС для глубоко верующего Буонаротти было давать Господу конкретное Юлиево лицо. Ну и, конечно, отношения у сладкой парочки для подобных комплиментов были слишком интересно-маньяческими.
Однако ссоры ссорами, а влияние яркой, бурной и вообще заметной личности старика делла Ровере на второй половине потолка прослеживается очень четко. Возьмем хотя бы пророков (напоминаю, что они несколько по бокам от сцен творения и писались одновременно с оными).
Старик первой половины потолка - пророк Захария.
Старик начала второй половины потолка - пророк Иезекииль.
Есть еще старик конца второй половины потолка - пророк Иеремия. Не скажу, что он бесспорно маньяк, но вообще подобные тяжкие раздумья наблюдаются нередко у маньяков в депрессивный период "нафига-я-вообще-живу-и-что-то-делаю-в-этом-гадском-мире-который-все-равно-не-изменить?". Впрочем, не настаиваю. Микеланджело сам регулярно впадал именно в это настроение (а лучше, наверное, прямо сказать, что он из него выходил только в период маньячества, оно же творчество).
Несомненно, по мере продвижения от входа к алтарю (то есть по порядку так, как писал Микеланджело), оно же вглубь времени (от Сотворения Евы в обратном порядке к Отделению Света От Тьмы), Творец явно становится все холеричнее и активнее.
1. Добрый дедушка Сотворения Евы.
2. Добрый, но куда более активный и вдохновенный старик Сотворения Адама.
3. Усиление темы - Отделение Земли От Воды.
4. Сотворение Светил.
5. И венец всего - Отделение Света От Тьмы.
Прошу прощения за то, что ставлю фрагменты фресок, акцентируя внимание на лице. По-настоящему, конечно, маньячество можно оценить только меняя приближение - от фрески целиком до деталей и обратно... но тогда пост будет вообще неподъемного размера.
Напоследок выскажу одно общее соображение и одно личное. Во-первых, традиционно считается совершенно непонятным, кто помог Микеланджело с богатой программой Сикстинского потолка. Юлий исключается даже не в полуфинале, а в квалификации. Ну понятное дело, он же человек был необразованный, книжек не читал и, как Марко Матерацци, не знал сложных слов...
А во-вторых, почему-то именно микеланджеловские фрески потолка помогли мне изобрести велосипед по части библейского сотворения мира. На мой взгляд, процесс глубоко и правильно этичен. Вульгарные ниспровергатели библейских мифов часто хихикают над тем, что Бог до того, как сотворить светила, отделил свет от тьмы. Откуда ж взялся свет? - спрашивают они и считают свой аргумент неопровержимым.
Меж тем все очень просто. Мир начался с отделения Света духовного от аналогичной Тьмы - и только определив, что правильно, а что неправильно, вообще можно создать мир. Микеланджело (и, сильно подозреваю, Юлий II) это понимал.
(продолжение следует)