О себе. Sex: female. Age: 21.
Каждое утро случайно произведенные на свет люди ходят, перебирая ногами скупой от серости асфальт, думают и размышляют, и я одна из них.
Мне иногда нравится думать о себе как о ком-то постороннем. Например: «В университет в субботнее утро Анне Александровне было угодно явиться в черной майке с вышитым осликом, черных джинсах и туфлях на высоких каблуках. Все поголовно были ею очарованы… » По крайней мере, хочется думать, что были очарованы.
Мне 21. Мне уже целый 21 год. А я так и не сделала ничего путного - по меркам моей мамы. Мы с ней очень разные. Нам нравятся разные вещи. У нас разные интонации, и шутим мы над совершенно разными вещами. Но иногда я становлюсь точной копией своей мамы.Она родила меня, девочку, передала мне умение жить "наружу". У нее дар - притягивать к себе людей, решать их проблемы и долгие годы жить с этими людьми.
Она всегда хотела, чтобы я стояла на ногах. Чтобы выдержала все, что угодно. Чтобы не сломалась.
Я стараюсь. Но совсем не хочу и не умею бороться с обстоятельствами. Когда мне приходиться смириться с тем фактом, что нет выбора, я знаю, начинается моя другая жизнь. И говорю себе "я больше не сопротивляюсь".
Мое желание обнажать, выворачивать свою личность наизнанку и размахивать ею на площадях - есть редкая форма душевного эксгибиционизма. Дневник - безусловное тому свидетельство.
Мне иногда нравится думать о себе как о ком-то постороннем. Например: «В университет в субботнее утро Анне Александровне было угодно явиться в черной майке с вышитым осликом, черных джинсах и туфлях на высоких каблуках. Все поголовно были ею очарованы… » По крайней мере, хочется думать, что были очарованы.
Мне 21. Мне уже целый 21 год. А я так и не сделала ничего путного - по меркам моей мамы. Мы с ней очень разные. Нам нравятся разные вещи. У нас разные интонации, и шутим мы над совершенно разными вещами. Но иногда я становлюсь точной копией своей мамы.Она родила меня, девочку, передала мне умение жить "наружу". У нее дар - притягивать к себе людей, решать их проблемы и долгие годы жить с этими людьми.
Она всегда хотела, чтобы я стояла на ногах. Чтобы выдержала все, что угодно. Чтобы не сломалась.
Я стараюсь. Но совсем не хочу и не умею бороться с обстоятельствами. Когда мне приходиться смириться с тем фактом, что нет выбора, я знаю, начинается моя другая жизнь. И говорю себе "я больше не сопротивляюсь".
Мое желание обнажать, выворачивать свою личность наизнанку и размахивать ею на площадях - есть редкая форма душевного эксгибиционизма. Дневник - безусловное тому свидетельство.