Небольшое лирическое отступление. В прошлую осень.
Мой первый дельфин умер ещё до отъезда. Он упал с полки на пол и разбился. А потом меня не стало. Не стало в этом доме. Но я тогда не обратила на это никакого внимания…
Там, куда я пропала, не было дельфинов. Там не было моря, там были только люди. Много людей и полное одиночество. И ни одного дельфина…
И я тоже была одна. Но мне было хорошо. Мне почему-то было хорошо одной без дельфинов. Я тогда не знала, что одна.
Бросила взгляд на умирающий город и сказала: "пока!" любимому мужчине. И он сказал: "пока!" И ушёл. И оставил меня одну уезжать.
Уезжать - это совсем не страшно, только немного больно, но только немного, в тот миг, когда понимаешь, что не вернешься больше.
Вернётся кто-то другой, но не ты.
И это так сладко засыпать в чужой постели, нет… в ничьей постели, которая не может быть чужой и никогда не станет родной. И тебе обязательно приснится суженый, даже если он ряженый, даже если он уже у тебя есть. И ты вряд ли запомнишь этот сон. Потому что придёт рассвет и разбудит тебя так невпопад, что все твои силы уйдут на то, чтобы вернуться. И ты улыбнёшься кому-то, кто рядом с тобой и он улыбнётся в ответ.
И начнётся совсем другая жизнь, которую ты скоро будешь считать своей, которую полюбишь отчаянно, спрыгнув с крыши вперёд и вверх. И случится будущее, и случится прошлое, и сойдутся они в одной точке, вычеркнув тебя из настоящего.
Слева - моё прошлое, справа - будущее и я - настоящее - между ними. И что делать теперь?
И ты захочешь запечатлеть этот миг, но кадр будет пьян и размазан, потому что ничего нет. И даже когда упадёт бокал, и растечётся вязкое вино по полу, я буду сидеть застывшая и завороженная происходящим во мне.
Но кого это волнует, кого волнует дверь в осень. Распахнутая сквозняком и восприятием, на скрипучих петлях. А я войду. Я буду стоять на холодном ветру, и слушать музыку ветра. Юного ветра.
А утром будет страшно болеть голова, и кружиться весь мир. Вокруг меня одной. Но мне это не нужно. Уснуть бы, да некогда. А потом будет много слов ни о чём из натруженных словесными упражнениями уст, фальшивых улыбок и картонных масок, застывших на лицах. И ни одного младенца.
Не бросают нынче младенцев в реку, укутав в одеяльце и положив в корзинку. Но я чувствую себя подкидышем, среди таких же, как я, холодных и голодных, попавших в осень, разбившихся оземь. И мы будем греть друг друга, как воробушки, и согреемся под утро, когда надо снова расстаться и уйти в день. Превратиться в чужаков, незнакомцев до самого заката…
Там, куда я пропала, не было дельфинов. Там не было моря, там были только люди. Много людей и полное одиночество. И ни одного дельфина…
И я тоже была одна. Но мне было хорошо. Мне почему-то было хорошо одной без дельфинов. Я тогда не знала, что одна.
Бросила взгляд на умирающий город и сказала: "пока!" любимому мужчине. И он сказал: "пока!" И ушёл. И оставил меня одну уезжать.
Уезжать - это совсем не страшно, только немного больно, но только немного, в тот миг, когда понимаешь, что не вернешься больше.
Вернётся кто-то другой, но не ты.
И это так сладко засыпать в чужой постели, нет… в ничьей постели, которая не может быть чужой и никогда не станет родной. И тебе обязательно приснится суженый, даже если он ряженый, даже если он уже у тебя есть. И ты вряд ли запомнишь этот сон. Потому что придёт рассвет и разбудит тебя так невпопад, что все твои силы уйдут на то, чтобы вернуться. И ты улыбнёшься кому-то, кто рядом с тобой и он улыбнётся в ответ.
И начнётся совсем другая жизнь, которую ты скоро будешь считать своей, которую полюбишь отчаянно, спрыгнув с крыши вперёд и вверх. И случится будущее, и случится прошлое, и сойдутся они в одной точке, вычеркнув тебя из настоящего.
Слева - моё прошлое, справа - будущее и я - настоящее - между ними. И что делать теперь?
И ты захочешь запечатлеть этот миг, но кадр будет пьян и размазан, потому что ничего нет. И даже когда упадёт бокал, и растечётся вязкое вино по полу, я буду сидеть застывшая и завороженная происходящим во мне.
Но кого это волнует, кого волнует дверь в осень. Распахнутая сквозняком и восприятием, на скрипучих петлях. А я войду. Я буду стоять на холодном ветру, и слушать музыку ветра. Юного ветра.
А утром будет страшно болеть голова, и кружиться весь мир. Вокруг меня одной. Но мне это не нужно. Уснуть бы, да некогда. А потом будет много слов ни о чём из натруженных словесными упражнениями уст, фальшивых улыбок и картонных масок, застывших на лицах. И ни одного младенца.
Не бросают нынче младенцев в реку, укутав в одеяльце и положив в корзинку. Но я чувствую себя подкидышем, среди таких же, как я, холодных и голодных, попавших в осень, разбившихся оземь. И мы будем греть друг друга, как воробушки, и согреемся под утро, когда надо снова расстаться и уйти в день. Превратиться в чужаков, незнакомцев до самого заката…