Поздний шиповник
- Шиповник, как известно, цветет дважды: первый раз в начале июня, обширно и пышно, а второй раз в конце лета, скупо, но благоуханно. Так что подожди пару месяцев, и сама увидишь, - отвечал Кощей на жалобы пятилетней внучки, которой не нравилось, что душистые цветочки вянут и опадают.
Кроха подняла на властелина тридесятого синие глаза, такие синие, что сомненье брало, не вмешалось ли тут какое колдовство, и вгляделась в доброе лицо старика. Никаких следов того, что дедушка над ней шутит, она не обнаружила. Поэтому поверила всей душой и дней пять или шесть даже проверяла, не настал ли уже конец лета. Потом заигралась и позабыла.
Но в начале августа увидела ярко-розовые бутоны, соседствовавшие с пухленькими бочонками плодов (невкусных и набитых внутри колючками - она успела проверить), и вспомнила.
А вспомнив, призадумалась. А призадумавшись, сделала вывод. И с этим выводом прибежала к Кощею.
- Дедушко, а эти новые цветочки тоже завянут?
Кощею пришлось согласиться.
- Не хочу! - надула губки девчонка. - Дедушко, ты все можешь, пусть они не вянут!
Пришлось колдовать. Настала осень, облетели листья, завьюжило, а кусты шиповника, голые и страшные, были украшены пышными цветами, издававшими нежный, совсем не зимний, аромат.
Внучка радовалась и бегала к кустарнику каждый день, проверяя, на месте ли волшебные цветы.
Пришла весна, потекли ручьи, набухли и распустились почки, зацвели кустарники и деревья, и шиповник, покрытый новой зеленью, стал как-то чужеродно выделяться среди этой новой красоты. Дикие розы, по-прежнему яркие и благоухающие, были как-то не так ярки и как-то не так ароматны, как другие цветы. Любой, даже не очень чувствительный человек сразу бы понял, что это подделка. Внучка тоже поняла и опять прибежала к властелину тридесятого:
- Дедушко, верни все, как было!
Старик вздохнул, крякнул, и вернул. Фальшивые цветы осыпались бурым пеплом, прочкнулись новые бутоны, и истина восторжествовала.
Морали у сказки этой нет, и быть не может. Впрочем, кот Баюн, способный опошлить или возвысить любое событие до притчи, был замечен тем же вечером на дубу, гордо распевающим английскую балладу на стихи, приписываемые перу Вилиама Шакеспеара. В балладе речь шла о убожестве цветов, которым не суждено принести плода.