Комиссар в Бердичеве
"Вот тебе и Вавилова, вроде и не баба, с маузером ходит, в кожаных брюках, батальон сколько раз в атаку водила, и даже голос у неё не бабий, а выходит, природа своё берёт".
...Он писал о женщине и о жизни ...
Именно с крупного плана Вавиловой начинается рассказ:
- Чего смеёшься? Глупо ведь.
- Нет, не могу, - сквозь смех сказал Козырев, - рапорт... комиссара первого батальона... по беременности на сорок дней. Он стал серьёзен. - Что же. А кого вместо тебя? Разве Перельмуттера, из политотдела дивизии?
И это начало повести и это конец и приговор идеологии. Война со своим народом, экспроприация, железные люди, для которых долг превыше всего. Отношение к рождению детей, которые мешают построению светлого коммунизьма или социализьма, и эта катаклизьма произошла, построили государство, в котором нет места детям.
Клавдия Вавилова - Нонна Мордюкова. Пришла актриса, на которую этот образ был написан 33 года назад.
В фильме образ комиссара Вавиловой именно таков, мощная игра Мордюковой, которая показала женщину, завязавшую все свои чувства в узел страсти к принципам революции, идеалам служению войне. - Пасть закрой, - говорит она солдату, выходя из бани, и, сквозь повисший в сером кадре революционный вздох, отдаёт приказ о расстреле дезертира с крынкой молока, который "променял революцию на бабий паёк". Идеологически верный образ. Так надо. "Революция не мстит, она защищается".
Да... вздох толпы революционной, повисший в сером кадре. В кадре оператора Валерия Гинзбурга. Настоящего.
- Выходи Емелин! Лица солдатов, открытое чистое лицо человека, от пролетарского выстрела падающего в рапиде на землю, пластичный разлив белого-белого молока под музыку Шнитке. Точный переход на крупный план широко улыбающегося командира Козырева - следующая сцена. Поехали.
Итак, время - 1919, книга - 1934, фильм - 1967, глазами зрителя 1988 года.
Вместе с авторами повествования идём по городским улицам. Застывшая тишина совершенно нагая, в привычном ожидании появления звуков. Шершавые башмаки смелого мальчика первопроходца. В окне белый флаг. Стук копыт изящной лошадки. Мальчик стреляет в небо, которое содрогается от революционного выстрела - это начало.
Режиссёр Александр Яковлевич Аскольдов снял гениальный фильм. Если бы я загадала Вам вопрос:
1. Режиссёр фильма - зрелый опытный мастер? 2. Это дипломная работа?
Вот именно, в этой работе выточена каждая секунда действия на экране...
Я очень долго не могла прикоснуться к этому материалу, он вызывал во мне какой-то трепет перед большим мастерством. Почти ничего не зная о подлинной истории рождения этого произведения искусства, я чувствовала, что к нему нельзя отнестись небрежно, мимоходом бросив пару строк и вклеив видео фильма. Когда я училась в петербургской академии балета, мама приехала меня навестить, и мы пошли в кинотеатр, я с детства любила "взрослые" фильмы. История, выстраданная жизнью, в чёрно-белом цвете была рассказана объёмно и воздушно, ярко и саркастично. Тонко прочувствовав настроение книги Гроссмана, режиссёр увеличил характер каждой сцены, собрав острые ранящие осколки в один окровавленный ими кулак. Аскольдову этот фильм стоил карьеры. Я пытаюсь понять и не могу. Сейчас не могу представить, почему этот фильм запретили, неужели прочли его также? Это был его единственный фильм. Это был запрет на профессию. Его уволили со студии с формулировкой в трудовой книжке «профессионально непригоден» . Режиссёр - глыбина, в Америке он бы стал круче Серджо Леоне, Брайана Де Пальмы или Спилберга...
Быть может, он знал, на что идёт. Он родился в 1932 году. Он в первый раз самостоятельно завязал шнурки, когда на рассвете нквдэшники забрали его маму, он завязал шнурки, открыл дверь и пошёл... Его приютила семья, впоследствии истреблённая фашистами.
Читаю рассказ Гроссмана и буквы оживают в объёмные кадры, вижу картину глазами Гинзбурга; дворик большой семьи Бэйлы и Хаима. Вокруг дым, хаос, город многократно переходит из рук в руки, а в еврейской семье рождаются и растут дети.
Хаим с грохотом сволок вниз железную люльку и ванночку для купания нового человека. - Можете быть спокойны, товарищ комиссар, - блестя глазами и смеясь, сказал он, - вы у нас принимаете дело на полном ходу.
И этот новый человек очень правильное место выбрал для своего рождения, скажу я вам.
Еврейская семья, в которой появление детей - обычное дело, где им тепло и привольно, и в такой семье появился на свет сын большой, словно дом, статной русской женщины, комиссара революции. Такая семья приютила в давних, но вечных воспоминаниях дрожащего маленького мальчика Аскольдова. Такая семья приняла маленькую балеринку, когда-то писавшую эти строки. Такая семья согрела тёплым светом и Вас, увидевших эти фразы, посвящённые волшебной в простоте своей книге и мощному по её воплощению фильму. Словом, Аскольдов не мог не снять эту картину и завершить её через три года после смерти Гроссмана. Это была его жизнь и его судьба. Так рассказ Гроссмана в руках Аскольдова вырос в масштабную эпопею, происходящую на одной географической местности. Бердичев - символ, наполненный историей, пронизанный духом времён. Сюда приезжали польские князья. Здесь прорастали иудейские традиции еврейского народа. В Первую мировую войну в городе располагалась Ставка командующего Юго-Западным фронтом Русской армии. Именно здесь содержалась лучшие генералы и офицеры Русской Армии, заключённые по приказу близорукого временного правительства, а вокруг в пене негодования бесновалась разъярённая толпа, получившая то, что желала: путь к коммунизму и зверские репрессии от избранных народом вождей. И вот всё закрутилось в дыму, завесившего солнце; ржание лошадей, громкий шёпот людей, дождь, пыль, гроза - всё слилось воедино в грандиозную объёмную дисгармонию раскалённого бреда. И, словно смерч, скрутилось в одну острую яркую точку - Бердичев.
Секундная пауза. Волевой крик:
- Я не выживу!
- Хаим! Дети! У нас мальчик!
В этом аду появляется новая жизнь, новый человек, слабенький тонкий росток жизни.
Писатель и режиссёр сошлись в одной кульминационной точке.
- Сынок...
Быстрые шаги удаляют комиссара от дома, ухабистая дорога зовёт Клавдию Вавилову, она возвращается к своим красным.
- Мадам Вавилова... Товарищ комиссар... Клавдия... Тьфу-ты. Клавка! - Хаим ведь так и знал, что так будет.
Аскольдов проектирует будущие события отдельным планом, как пророчество страшного сна, эти кадры фильма показывают шествие людей, обреченных на смерть. Во время оккупации Бердичева гитлеровцами был устроен лагерь смерти, в котором убили 38 536 евреев; женщин, детей, стариков, и на каторжные работы в Германию было вывезено 11,5 тысяч жителей города.
Весь дальнейший писательский труд Гроссмана по-настоящему написан кровью и стоил ему жизни. Нет, он не погиб во время войны, его нервную систему и здоровье окончательно подорвали партийные деятели, для которых человеческая жизнь - ничто. Он собирал материалы, писал книгу, и эта книга была его болью. В ней он описал свою мать, которая была убита нацистами в гетто. Именно так, сразу после войны, была рождена "Жизнь и судьба". А во время войны писалась "Чёрная книга" - свидетельство зверских преступлений и страшного ада.
Призыв о помощи в борьбе против геноцида евреев был услышан Альбертом Эйнштейном, который в 1933 году покинул Германию и в последствии потерял двух своих любимых кузин в концентрационных лагерях Терезиенштадте и Освенциме. Он возглавил совет по оказанию помощи, и весной 1942 года был учреждён антифашистский комитет, курируемый Соломоном Лозовским, руководителем Совинформбюро, под бдительным контролем НКВД. Организация, в которую вошли Соломон Михоэлс, Илья Эренбург, Давид Бергельсон, Пётр Леонидович Капица, Александр Таиров, Давид Ойстрах, Эмиль Гилельс, Самуил Маршак, собрала по странам мира около 33 млн.$, медицинское оборудование и машины. В 1952 году деятелей организации назвали американскими "шпиёнами", поставляющими сведения "врагам" и "националистами", репрессировали 110 человек и 12 августа убили тринадцать замечательных людей. (Эти партийные деятели-убийцы, пенсионеры союзного значения, занимают почётные места на Новодевичьем, в кремлевской стене, их именами называли улицы). В 1952 году приговор в отношении членов Еврейского антифашистского комитета был отменён из-за отсутствия в их действиях состава преступления. Но людей уже не вернуть.
Так называемая "разная трактовка" событий - в данном случае абсурдна. Василий Гроссман и Илья Эренбург были настоящими журналистами. Они были военными репортёрами, которые записали рассказы и показания свидетелей и очевидцев, спасшихся от фашистов. Некоторые письма, предсмертные, написанные казнёнными в лагерях смерти Треблинка и Майданек, стали свидетельством холокоста. Статья Гроссмана «Треблинский ад» была представлена во время Нюрнбергского процесса как документ. (подробнее) Быть может, некоторая литературная редакция рассказов и была, но ведь журналисты не могли вести точную математическую статистику...
И вот после всего этого роман «Жизнь и судьба» был конфискован КГБ, и признан «антисоветским», рукопись передали в ЦК КПСС для решения о дальнейшей судьбе книги и её автора. Такого Гроссман уже пережить не смог и быстро сгорел. Роман его жизни впервые был издан (по сохранившейся копии) в Швейцарии в 1980 году.
Посвящение:
Иосиф Соломонович Гроссман. Александр Яковлевич Аскольдов. Валерий Аркадьевич Гинзбург.
Нонна Мордюкова. Ролан Быков. Раиса Недашковская.
Наконец фильм получил признание и собрал все награды, которые только можно вообразить: гран-при-гран-при-гран-при... лучший-лучшая-лучший...
Материалы этого фильма, снятого в 1967 году, были сохранены сотрудниками Госфильмофонда.
*****
- В нашем городе никогда не будут ходить трамваи
- Почему, Ефим?
- Потому что на них некому будет ездить... Как мало на свете добрых людей ... Но кто что скажет, если завтра не станет Ефима Магазаника?
- Откуда ты Ефим взял эти сказки про добрый интернационал?
- Отнимите у людей сказки и скажите, зачем им тогда жить?
Копия на сайте anna-plisetskaya
...Он писал о женщине и о жизни ...
Именно с крупного плана Вавиловой начинается рассказ:
- Чего смеёшься? Глупо ведь.
- Нет, не могу, - сквозь смех сказал Козырев, - рапорт... комиссара первого батальона... по беременности на сорок дней. Он стал серьёзен. - Что же. А кого вместо тебя? Разве Перельмуттера, из политотдела дивизии?
И это начало повести и это конец и приговор идеологии. Война со своим народом, экспроприация, железные люди, для которых долг превыше всего. Отношение к рождению детей, которые мешают построению светлого коммунизьма или социализьма, и эта катаклизьма произошла, построили государство, в котором нет места детям.
Клавдия Вавилова - Нонна Мордюкова. Пришла актриса, на которую этот образ был написан 33 года назад.
В фильме образ комиссара Вавиловой именно таков, мощная игра Мордюковой, которая показала женщину, завязавшую все свои чувства в узел страсти к принципам революции, идеалам служению войне. - Пасть закрой, - говорит она солдату, выходя из бани, и, сквозь повисший в сером кадре революционный вздох, отдаёт приказ о расстреле дезертира с крынкой молока, который "променял революцию на бабий паёк". Идеологически верный образ. Так надо. "Революция не мстит, она защищается".
Да... вздох толпы революционной, повисший в сером кадре. В кадре оператора Валерия Гинзбурга. Настоящего.
- Выходи Емелин! Лица солдатов, открытое чистое лицо человека, от пролетарского выстрела падающего в рапиде на землю, пластичный разлив белого-белого молока под музыку Шнитке. Точный переход на крупный план широко улыбающегося командира Козырева - следующая сцена. Поехали.
Итак, время - 1919, книга - 1934, фильм - 1967, глазами зрителя 1988 года.
Вместе с авторами повествования идём по городским улицам. Застывшая тишина совершенно нагая, в привычном ожидании появления звуков. Шершавые башмаки смелого мальчика первопроходца. В окне белый флаг. Стук копыт изящной лошадки. Мальчик стреляет в небо, которое содрогается от революционного выстрела - это начало.
Режиссёр Александр Яковлевич Аскольдов снял гениальный фильм. Если бы я загадала Вам вопрос:
1. Режиссёр фильма - зрелый опытный мастер? 2. Это дипломная работа?
Вот именно, в этой работе выточена каждая секунда действия на экране...
Я очень долго не могла прикоснуться к этому материалу, он вызывал во мне какой-то трепет перед большим мастерством. Почти ничего не зная о подлинной истории рождения этого произведения искусства, я чувствовала, что к нему нельзя отнестись небрежно, мимоходом бросив пару строк и вклеив видео фильма. Когда я училась в петербургской академии балета, мама приехала меня навестить, и мы пошли в кинотеатр, я с детства любила "взрослые" фильмы. История, выстраданная жизнью, в чёрно-белом цвете была рассказана объёмно и воздушно, ярко и саркастично. Тонко прочувствовав настроение книги Гроссмана, режиссёр увеличил характер каждой сцены, собрав острые ранящие осколки в один окровавленный ими кулак. Аскольдову этот фильм стоил карьеры. Я пытаюсь понять и не могу. Сейчас не могу представить, почему этот фильм запретили, неужели прочли его также? Это был его единственный фильм. Это был запрет на профессию. Его уволили со студии с формулировкой в трудовой книжке «профессионально непригоден» . Режиссёр - глыбина, в Америке он бы стал круче Серджо Леоне, Брайана Де Пальмы или Спилберга...
Быть может, он знал, на что идёт. Он родился в 1932 году. Он в первый раз самостоятельно завязал шнурки, когда на рассвете нквдэшники забрали его маму, он завязал шнурки, открыл дверь и пошёл... Его приютила семья, впоследствии истреблённая фашистами.
Читаю рассказ Гроссмана и буквы оживают в объёмные кадры, вижу картину глазами Гинзбурга; дворик большой семьи Бэйлы и Хаима. Вокруг дым, хаос, город многократно переходит из рук в руки, а в еврейской семье рождаются и растут дети.
Хаим с грохотом сволок вниз железную люльку и ванночку для купания нового человека. - Можете быть спокойны, товарищ комиссар, - блестя глазами и смеясь, сказал он, - вы у нас принимаете дело на полном ходу.
И этот новый человек очень правильное место выбрал для своего рождения, скажу я вам.
Еврейская семья, в которой появление детей - обычное дело, где им тепло и привольно, и в такой семье появился на свет сын большой, словно дом, статной русской женщины, комиссара революции. Такая семья приютила в давних, но вечных воспоминаниях дрожащего маленького мальчика Аскольдова. Такая семья приняла маленькую балеринку, когда-то писавшую эти строки. Такая семья согрела тёплым светом и Вас, увидевших эти фразы, посвящённые волшебной в простоте своей книге и мощному по её воплощению фильму. Словом, Аскольдов не мог не снять эту картину и завершить её через три года после смерти Гроссмана. Это была его жизнь и его судьба. Так рассказ Гроссмана в руках Аскольдова вырос в масштабную эпопею, происходящую на одной географической местности. Бердичев - символ, наполненный историей, пронизанный духом времён. Сюда приезжали польские князья. Здесь прорастали иудейские традиции еврейского народа. В Первую мировую войну в городе располагалась Ставка командующего Юго-Западным фронтом Русской армии. Именно здесь содержалась лучшие генералы и офицеры Русской Армии, заключённые по приказу близорукого временного правительства, а вокруг в пене негодования бесновалась разъярённая толпа, получившая то, что желала: путь к коммунизму и зверские репрессии от избранных народом вождей. И вот всё закрутилось в дыму, завесившего солнце; ржание лошадей, громкий шёпот людей, дождь, пыль, гроза - всё слилось воедино в грандиозную объёмную дисгармонию раскалённого бреда. И, словно смерч, скрутилось в одну острую яркую точку - Бердичев.
Секундная пауза. Волевой крик:
- Я не выживу!
- Хаим! Дети! У нас мальчик!
В этом аду появляется новая жизнь, новый человек, слабенький тонкий росток жизни.
Писатель и режиссёр сошлись в одной кульминационной точке.
- Сынок...
Быстрые шаги удаляют комиссара от дома, ухабистая дорога зовёт Клавдию Вавилову, она возвращается к своим красным.
- Мадам Вавилова... Товарищ комиссар... Клавдия... Тьфу-ты. Клавка! - Хаим ведь так и знал, что так будет.
Аскольдов проектирует будущие события отдельным планом, как пророчество страшного сна, эти кадры фильма показывают шествие людей, обреченных на смерть. Во время оккупации Бердичева гитлеровцами был устроен лагерь смерти, в котором убили 38 536 евреев; женщин, детей, стариков, и на каторжные работы в Германию было вывезено 11,5 тысяч жителей города.
Весь дальнейший писательский труд Гроссмана по-настоящему написан кровью и стоил ему жизни. Нет, он не погиб во время войны, его нервную систему и здоровье окончательно подорвали партийные деятели, для которых человеческая жизнь - ничто. Он собирал материалы, писал книгу, и эта книга была его болью. В ней он описал свою мать, которая была убита нацистами в гетто. Именно так, сразу после войны, была рождена "Жизнь и судьба". А во время войны писалась "Чёрная книга" - свидетельство зверских преступлений и страшного ада.
Призыв о помощи в борьбе против геноцида евреев был услышан Альбертом Эйнштейном, который в 1933 году покинул Германию и в последствии потерял двух своих любимых кузин в концентрационных лагерях Терезиенштадте и Освенциме. Он возглавил совет по оказанию помощи, и весной 1942 года был учреждён антифашистский комитет, курируемый Соломоном Лозовским, руководителем Совинформбюро, под бдительным контролем НКВД. Организация, в которую вошли Соломон Михоэлс, Илья Эренбург, Давид Бергельсон, Пётр Леонидович Капица, Александр Таиров, Давид Ойстрах, Эмиль Гилельс, Самуил Маршак, собрала по странам мира около 33 млн.$, медицинское оборудование и машины. В 1952 году деятелей организации назвали американскими "шпиёнами", поставляющими сведения "врагам" и "националистами", репрессировали 110 человек и 12 августа убили тринадцать замечательных людей. (Эти партийные деятели-убийцы, пенсионеры союзного значения, занимают почётные места на Новодевичьем, в кремлевской стене, их именами называли улицы). В 1952 году приговор в отношении членов Еврейского антифашистского комитета был отменён из-за отсутствия в их действиях состава преступления. Но людей уже не вернуть.
Так называемая "разная трактовка" событий - в данном случае абсурдна. Василий Гроссман и Илья Эренбург были настоящими журналистами. Они были военными репортёрами, которые записали рассказы и показания свидетелей и очевидцев, спасшихся от фашистов. Некоторые письма, предсмертные, написанные казнёнными в лагерях смерти Треблинка и Майданек, стали свидетельством холокоста. Статья Гроссмана «Треблинский ад» была представлена во время Нюрнбергского процесса как документ. (подробнее) Быть может, некоторая литературная редакция рассказов и была, но ведь журналисты не могли вести точную математическую статистику...
И вот после всего этого роман «Жизнь и судьба» был конфискован КГБ, и признан «антисоветским», рукопись передали в ЦК КПСС для решения о дальнейшей судьбе книги и её автора. Такого Гроссман уже пережить не смог и быстро сгорел. Роман его жизни впервые был издан (по сохранившейся копии) в Швейцарии в 1980 году.
Посвящение:
Иосиф Соломонович Гроссман. Александр Яковлевич Аскольдов. Валерий Аркадьевич Гинзбург.
Нонна Мордюкова. Ролан Быков. Раиса Недашковская.
You can watch this video on www.livejournal.com
Наконец фильм получил признание и собрал все награды, которые только можно вообразить: гран-при-гран-при-гран-при... лучший-лучшая-лучший...
Материалы этого фильма, снятого в 1967 году, были сохранены сотрудниками Госфильмофонда.
- «Комиссар» - 1967 г. СССР. Шедевр киноискусства»
- Нона Мордюдкова - одна из десяти лучших актрис XX века
*****
- В нашем городе никогда не будут ходить трамваи
- Почему, Ефим?
- Потому что на них некому будет ездить... Как мало на свете добрых людей ... Но кто что скажет, если завтра не станет Ефима Магазаника?
- Откуда ты Ефим взял эти сказки про добрый интернационал?
- Отнимите у людей сказки и скажите, зачем им тогда жить?
Копия на сайте anna-plisetskaya