Алла Шелест - посвящение
snob.ru
Алла Шелест - посвящение
Уникальная Балерина
День. Лёгкий звенящий ветерок, слегка касаясь моих плечей, звонко смеётся и улетает с лучами солнца. Ярко сверкает купол Петропавловской крепости, отражаясь в серовато-синем оттенке Невы. Еду к Алле Яковлевне на урок.Просторная светлая комната с эркером не обременена мебелью: небольшой породистый круглый стол, станок, квадрат линолеума на полу, напротив - старинное зеркало, фотографии на стене Балерины Шелест... Она говорит негромко, словно ветерок слетает с её губ. Красива. Седа. Скромна и величественна.
Начинаем урок. Теперь мне нужно забыть о стереотипах, современных реалиях, я пришла к интеллектуальному профессору. У меня всегда было ощущение, словно Алла Яковлевна хранит какую-то тайну, очень глубокую и нераскрытую.Её стиль ученья - филигранное мастерство ювелира. И в этом мастерстве не было мелочей, была строгость и требовательность к нюансам.За окном величественная картина роскошного творенья Петра I, мучительно отболевшего ужасающими вирусными болезнями, проказой и оспой революции и войны. Словом теми катаклизмами, которые "как корове седло". Прямо раскрывается широкая картина берега Невы, справа виден особняк Матильды Ксешинской, с балкона которого верещал когда-то лысеватый карлик, а в саду в горностаевом манто с чужого плеча сидела "убеждённая", потягивая чаёк из украденной кузнецовской чашечки.Я не разогрета, мышцы холодные, и сразу к станку. Но, в этой комнате происходит таинство, мне дарят секреты такой науки, которая не от физического, а от интеллектуального.Хрупкая Алла Шелест жила отдельно от наглого партийного мира передовиков труда и знамени, но благодаря своему крепкому внутреннему стержню, сохранила самое настоящее ядро, суть прошлого, ставшего настоящим.В школу пришла лишь однажды по приглашению Татьяны Шмыровой, в театр пришла только после моих уговоров, когда в режиссёрском выписали зал. Какие же они были замечательные! Мне всегда нравились яркие образы, но, только Шелест могла сделать балерину по-настоящему разноплановой. Она раскрывала самые сложные образы: в её исполнении миниатюра Якобсона "Слепая" превратилась в легенду, а её Мирта в потустороннем мире виллис была холодной, но царицей и женщиной. Создание такого образа ещё никому не удавалось. Она была уникальна и единственна. Она.В современном мире рекламы и раскрутки ищут "фишку", случай и попутный ветер, который всенепременно создаст нужную волну, на гребне которой можно взлететь на денёк-другой и впасть в забвение. Кажется, что в балете такое невозможно, также как и в игре на скрипке: "Ты умеешь? Не знаю, не пробовал, может и умею". Тем не менее, для Анны Павловой звёзды сложились правильнее, чем для Ольги Спесивцевой, а для Аллы Шелест они сложились индивидуально.В эпоху, когда на петербургских помойках находили гобелены 17 века, выкинутые "поколением пепси", как старьё, в нашу самую настоящую эпоху, в которой кузнецовскую уникальную чашечку сменило массовое икеа-потребление, до сих пор звучат пролетарские лозунги, в зале особняка Ксешинской впечатана память революции, и опять в этой картине они "не пришей кобыле хвост". Алла Шелест. Уникальная. Таких больше не производят, выпуск прекращён, да, прозаическое выражение.Раз время нас сделало другими, мы слабее. Мы адаптировались, а она сохранила самое главное, в суровых условиях. И в этом моё зажившее чувство вины перед Шелест. Героиня Шелест, сохранившая тайну в таинственном Петербурге.***Вадим Гаевский - тоже уникальный, сделанный в единственном экземпляре (опять прозаично) литератор. Уменье рассказать о балетных образах литературным слогом дано немногим. Балет визуален, его не передаёт даже экран, он происходит в единстве формы и времени, его нельзя потрогать, он ведь не керамическая икеа-чашка, производство штучное, эксклюзивное, к сожалению, последнее.То, что я рассказала Вам о Шелест, Гаевский назвал врожденным ассоциативным талантом Шелест.
Журнал "Наше наследие". Глава, посвященная Алле Шелест из книги В.М.Гаевского «Хореографические портреты»:
Цитата:
«Шелест - Фея Сирени.Холодным вечером полвека назад я впервые увидел Шелест на сцене Мариинского театра. Было это на премьере «Спящей красавицы» К.Сергеева - М.Петипа, в марте 1952 года. Как будто совсем недавно, как будто только вчера: на улице снег, промозглый мартовский ветер, плохо освещенный город, темный по ночам, - и ослепительный Вирсаладзе-сценограф, и вдохновенная Шелест-Сирень. Врожденный ассоциативный талант Шелест позволял ей и здесь наполнять отвлеченный хореографический текст красочным образным подтекстом. Эффект был нагляден и очень велик. Центральную вариацию феи Сирени, - в которой все и было высказано до конца, - Шелест танцевала гениально. Не так, как ее танцевали другие, самые замечательные балерины. Здесь был иной, укрупненный масштаб, но при этом иная мера утонченности, а главное - иной ритм, иная, почти неуловимая ритмическая структура. Не расчленяя текст на фразы или полуфразы, но и не смазывая отдельных поз, Шелест проносилась по диагонали сверху вниз на одном дыхании и в едином порыве. Ничего умиротворяющего не было ни в движениях ее рук и ног, ни в звучании оркестра: здесь был тот редкий случай, когда дирижер - и еще какой: великолепный и властный Борис Хайкин - следовал за танцовщицей, подчинив оркестр и себя ее интуиции, ее темпераменту и ее темпам.
Неумиротворенная фея - это, конечно, удивляло, захватывало, ошеломляло, но это и есть Алла Шелест.Образ: Шелест - Принцесса Аврора, Никия, Жизель.Неделю спустя я видел ее Аврору: абсолютная лучезарность в первом акте и тайная неумиротворенность - во втором, неумиротворенное видение, неумиротворенная нереида. Потом была «Баядерка» - неумиротворенная тень, еще потом «Жизель» - неумиротворенный призрак.Она не была балериной плеяды - ни первой волны балерин, олицетворяющих собой героический тип, ни второй лирического типа.В Шелест жило отчасти то, а отчасти и другое, в чем и состояла ее особенность. Ее уникальность. Беда заключалась в отсутствии вокруг подлинной художественной жизни. Время расцвета Шелест - профессионального, артистического, человеческого, физического, так называемое акме, - пришлось на годы послевоенного культурного мракобесия, ждановских докладов, запрета на музыку и на стихи, закрытия театров, гонений на гениев.
Шелест - балерина вакуума, трагической пустоты, исторического промежутка. Это стало ее актерской судьбой и ее актерской темой. Она вынуждена была опираться на собственную интуицию, на свой вкус, - постоянно отстаивая свое право на подобающее положение и на текущий репертуар и лишь мечтая о репертуаре другом, не текущем.Из возможных ролей Аллы Шелест: Федра, Медея, Клитемнестра, древнеславянская Ольга и Клеопатра. Это же репертуар великих трагедийных актрис великой классицистской эпохи. Шелест отличалась несравненной сценической красотой - красотой облика и блеском лица, красотой выступки и великолепием жеста. Коонен и Шелест отчетливо ощущали возвышенную красоту трагедийного жанра. И почти все героини - натуры эстетически изощренные, эстетки до определенной поры, пока их не настигнет и не разрушит изнутри приступ отчаяния или гнева. Наум Яковлевич Берковский писал о Коонен, что она играла «влюбленных женщин и цариц», добавляя, что «царицы, сыгранные ею, тоже были влюбленные женщины». Это же можно сказать и о Шелест, на сцене поразительно, как младшая сестра, напоминавшей Коонен, а в разговоре со мной не отличавшаяся особой добротой Алиса Георгиевна выделила лишь двух балерин: Тамару Карсавину-Жизель и Аллу Шелест-Зарему.
Теперь вернемся на землю с заоблачных высот и оценим то, что происходило в реальной жизни. Вместо трагедии - сказка, вместо Эсхила - Перро, вместо Клитемнестры - Злюка. Вместо колхидской колдуньи Медеи, внучки Гелиоса, внучки Солнца - комсомолка Гаянэ, дочь председателя колхоза. Вместо летописца - Ершов, вместо древнеславянской княгини Ольги - глупенькая Царь-девица. Можно лишь догадываться, какие бури бушевали в душе великой артистки. Ей было совсем нелегко - с ее гордостью, с ее ясным сознанием своего художественного и своего интеллектуального превосходства.С цветаевской яркостью, но и по-цветаевски яростно Шелест играла великую страсть и великую катастрофу страсти, измену героя, который предпочел ей покой, предательство спутника, которого поманила тихая пристань. Даже нежную «Жизель» Шелест наполнила горечью подобной судьбы, острым чувством оставленности, смертной тоской, не утихающей и в другой жизни.Сама красота ее Никии - гибкая, горестная, предзакатная красота - предвещала недоброе, заставляла ждать неблагополучного финала. В преддверии катастроф, у порога гибнущих царств, появляются подобные вестники неведомо для себя, подобные ослепительные красавицы, окруженные неуловимым гибельным ореолом. Такой была Никия-Шелест в балете Мариуса Петипа, и такой стала ее Эгина в балете Леонида Якобсона. Шелест - самая романтическая фигура в русском балете середины ХХ века. В недрах движения - не витальная сила, но священный огонь, в текстах танца - невероятная интенсивность. Современный, весьма изощренный пластический слог, современная - одинокая - фея. Совсем не сильфида, центральный персонаж поэтического балета прошлых эпох, скорее избранница, с одной, но пламенной страстью в душе, до конца преданная своему выбору, своему божеству, своему искусству. И полная внутренних видений - в чем ее главный, счастливый и мучительный дар, тот дар, которым она одаривала посвященных. Тема видений вошла в искусство Шелест задолго до того, как с подобной темой соприкоснулся в «Легенде о любви» Юрий Григорович.Шелест включала свои видения - светлые и сумеречные, радостные и роковые - в рациональные конструкции классического танца. Она была слишком умна, чтобы стать чистой визионеркой. И слишком дисциплинированна - как образцовая классическая балерина.
И все-таки: поэтический ум, вольнолюбивая дисциплина, видения как свобода, а не как подчинение тираническим архетипам. Скажем проще: художественная натура, фея-художница чуть ли не с кистью в руке, фея-ваятельница, способная перевоплотиться в скульптуру Родена. Пролог, вариацию из которого Шелест провела на одном дыхании, о чем мы вспоминали в начале статьи, был весь украшен - но нисколько не утяжелен - неуловимыми роденовскими штрихами. А тот изгиб стана, которым она поражала в «Баядерке», в «танце со змеей», исполненный муки изгиб исполненного прелести стана, - это уже не импрессионист Роден, но чистейший скульптурный классицизм, а вместе с тем не Роден, но романс, пластическое постижение петербургского городского фольклора.Балериной Пролога назвал я Шелест в начале статьи, основываясь на первом впечатлении своем и на рассказах довоенных питерских балетоманов. В дальнейшем же мне, редко приезжавшему в Петербург москвичу, она стала казаться балериной Эпилога, балериной Конца (в цветаевском смысле), конца великой художественной эпохи.Последний раз я встретил Аллу Яковлевну в фойе Мариинского театра, после очередной премьеры. Неутомимая Г.Мшанская попросила нас высказать свое мнение, и мы оба дожидались, пока телевизионщики установят аппаратуру.[...] Она обернулась, увидела меня, пожала плечами и со словами: «А, все равно. Кому это нужно» - медленно пошла к выходу, к ожидавшей ее машине».
Алла Шелест поставила балет "Каменный цветок" в театре, её соавтором был Юрий Григорович (с).
В затемнённой ложе я вижу Аллу Яковлевну Шелест. В честь её 75-летия Мариинский театр посвятил ей спектакль. Её силуэт высвечивается в полумраке, мерцает таинственными разноцветными огоньками венецианских драгоценных камней.
Я приехала на открытие памятника на Литераторских мостках. Простите.***Алла Яковлевна Ше́лест, русская прима-балерина, родилась 26 февраля 1919 года в Смоленске, где находились родители, умерла 7 декабря 1998 года в Санкт-Петербурге. ***Написала и мысленно вернулась в Петеребург, в ту комнату, сохранившую истинную атмосферу, которая жила ещё в одной комнате - в большом репетиционном зале академии балета, в зале в котором дерево впитало звуки музыки Шопена и дух Вайнонена и Фокина. Странно, не правда ли? Нельзя пришить корове конский хвост, не приживётся.
Снимали в то время тоже по указанию, снимали в основном Н.М.Дудинскую. Быть может, это единственная запись танца Аллы Шелест: миниатюра Леонида Якобсона, ожившая скульптура Родена "Вечный идол". В этом государстве к её уникальному наследию отнеслись также, как к тому найденному гобелену...
@Анна Плисецкая
оригинал
Копия на сайте anna-plisetskaya