Школьный Учитель. История про Павла Анатольевича Савельева
Ничто не предвещало беды, когда наш учитель рисования, ласково прозванный за свой суровый нрав Палканом, был поставлен в 7 "А" преподавать черчение. Пожилой, седовласый интеллигент, он был страшно похож на педагога консерватории из фильма "Приходите завтра". Примерно как Фрося, смотрелись у доски у него на уроках двоечники и отличники. О прозвище своем он знал и не обижался.
И вот, настал час Х. Первый урок по черчению, расслабленные летними деньками, завалились ученички в класс. "Итак, покажите мне линейки. Я сказал линейки на стол", - сурово произнес Палкан. Именно с такой интонацией: "А теперь Горбатый, я сказал Горбатый!" - командовал засевшими в подвале бандитами Глеб Жеглов. Ну, с поправкой, если бы у Глеба Егорыча было за плечами МГУ.
Click to view"Это не линейки" - Палкан поднял деревянную линейку над головой. "Отдайте это девочкам, пусть они на уроке домоводства мешают ими суп". Кто-то засмеялся, но никто не представлял еще, что нас ждет. Мы достали карандаши и Палкан обошел весь класс, забраковав 90% "орудий труда". Дальше, Павел Анатольевич рассказывал нам, что принести на следующий урок. В том числе, заявил, что карандаш должен быть заточен до 0,5 мм, никаких точилок, только лезвие, а чертить он позволит только при наличии чертежных досок. Да, и линейка должна плотно прилегать к листу ватмана. На следующем уроке все, кто принес не тот карандаш, пришел без доски и с "суповой линейкой" получили по первой паре в журнал и дневник.
Те, кто неправильно заточил карандаш, получили в руки лезвие Нева и краткий мастер-класс, как затачивается Кох-и-нор. Дальше мы начали чертить штамп. Наши попытки его изобразить сопровождались ехидными комментариями учителя, что за нарушение ГОСТа следует уголовная ответственность. К концу урока журнал украсился еще одной ровной колонкой из троек и пар. Те, кто получил четыре с минусом считали, что день удался. Ропот отличников, получивших трояки в журнал и уныние двоечников, к чьим проблемам прибавилось еще и "какое-то черчение" теперь стали нашими спутниками после уроков Палкана. Список необходимых вещей пополнила готовальня с циркулями, разнообразные лекала и прочие прибамбасы.
Еще через урок наш мучитель достал заводскую деталь, которую предстояло изобразить на листе ватмана.
На каждом уроке, в лучшем случае, через урок, мы все получали кто колы, кто трояки.
Первая четверть грозила многим катастрофическими результатами. Несмотря на прилагаемые усилия мне светил трояк. На фоне тех, у кого маячило в перспективе твердое "два", я чувствовала себя еще ничего.
Палкан недрогнувшей рукой ставил на парты все более сложные детали с отверстиями и изгибами. Вершиной ужаса стал куб с цилиндрами, который нужно было еще и заштриховать в цвете. Изобразить его за один урок не удалось никому, и мы получили задание дочертить его дома. На следующем уроке все получили еще одну колонку трояков и пар. И опять, задание на дом, чертить ненавистный кубарик еще и еще. "Мам, начерти мне цилиндры" - обратилась я с просьбой к родительнице. Зря что ли она у меня закончила институт по специальности "Промышленное и гражданское строительство"? Мама сжалилась и начертила. Фото не передает тонкости линий, а изображение получается кривоватым и мутным, сорри.
"Так-так. Родители чертили? Или в конструкторское бюро отдавали?" Палкан палил домашнюю работу хитроумых школяров. Но оценки особо настырным исправил, вредничать не стал.
Отчаяние в классе к концу первой четверти было так велико, что самые безбашенные просто вытащили из учительской журнал и подрисовали себе по черчению трояков, а кто и пару четверок. Пятерки Палкан не ставил вообще, несмотря на все старания. "Где ваша гражданская совесть?" - не то в шутку, не то всерьез вопрошал лентяев учитель.
Одного я не могла понять - почему к нашему злобному и противному чертежнику на каждой перемене ломятся толпой выпускники из 10 "А" и 10"Б" ? В голове не укладывалось, как можно добровольно общаться с Павлом Анатольевичем во внеурочное время?
Трояк по черчению в четверти портил настроение. После каникул мучения на его уроках продолжились. Однако, неожиданно наступил перелом. Вдруг за очередную работу Палкан поставил мне четыре.
Отругал только за дорисованную от руки дугу. "Я же сказал, использовать лекало, неужели это так трудно?".
В следующий раз за деталь в разрезе в трех проекциях я получила пять и не могла поверить в собственное счастье. "Метёлка, давай, дочерти и сдавай, у Палкана сегодня хорошее настроение" - сказала я лучшей подруге.
А десятикласники продолжали удивлять. Они обнаглели вконец и зависали еще и на задних партах во время наших уроков, если у них было освобождение от физкультуры.
Нужно добавить, что наша учеба пришлась на переломные, бурные 90-е года, когда к власти пыталось прийти ГКЧП, а пришел Ельцин. По телевизору чуть не круглосуточно разоблачали культ личности. Мы слушали Игорь Талькова, Наутилус и Виктора Цоя. По центральным каналам передавали прямые трансляции с первого, а затем второго съезда Народных депутатов. Народ не отлипал от экранов.
Отжигал вечерами Невзоров со своими "600 секундами", по радио передавали "Парламентский час". Я своими ушами слышала крылатые фразы Хасбулатова: "Ломаного гроша не стоит" и "Волосы стынут в жилах". Общество разделилось на тех, кто читал "Наш современник" и тех, кто полюбил "Огонек". Тираж "Огонька" приближался не то к миллиону, не то к двум.
Павел Анатольевич был не только учителем черчения. Он был городской гордостью и славой. Ведь каждый год Палкан ездил со Стройотрядом из учеников школы на места сражений в Белоруссию. Своими руками вынимал останки погибших во Второй мировой, восстанавливал утраченные документы, составлял списки погибших и возводил памятники, эскизы и проекты к которым делали сами школьники под его руководством. "А как же Чернобыль?" - спрашивали Пал Анатолича. "А у нас дозиметры" - отвечал педагог.
"Наша школа участвует в конкурсе на памятник на Поклонной горе" - огорошил нас Палкан. Дальше Павел Анатольевич рассказывал, что именно должен символизировать памятник. Учитель вообще регулярно "прогонял телеги" об исторической памяти и народном подвиге, уважении к этому самому подвигу и твердости духа, чеканя на наших гладких мозгах нестираемые борозды. "Нарисуйте, как вы представляете себе победителя, как изобразить торжество жизни над смертью и над фашизмом?". Палкан рассказал, что наша школа представила на Крымском валу свой проект памятника.
"Мама, давай сходим на выставку? Там наша школа макет памятника представляет". И мы пошли. Большинство макетов и проектов меня удручило. Кричащий солдат, с поднятыми руками с зажатым в кулаке автоматом, журавли пьющие воду из ручья, и сложенные горы касок в золотом цвете, срисованные явно с картины Верещагина "Апофеоз войны".
Какой именно проект был от нашей школы - я так и не узнала, потому что макеты выставлялись под номерами, дабы создать равные условия для участников. О, золотые времена гласности, демократии и свободы слова ! Как же я скучаю по вам ! Ведь было время, когда Москва еще не слышала про гений Церетелли, а на Поклонной еще не встала на века баба с трубой - она же "Кура-гриль".
К концу третьей четверти я уже с удовольствием ходила на уроки черчения, а в начале четвертой меня можно было отдавать в конструкторское бюро подмастерьем. Школу бы я не посрамила. Эти чертежи вместе с доской - практически единственное, что не поднялась рука выбросить. Слишком много труда, усилий было в них вложено, а главное - эти усилия увенчались победой.
В руке появилась твердость, а в линиях острота, легкость и свой "почерк". Любую деталь, модель любой сложности я могла изобразить за пару часов в трех проекциях не хуже студента-первокурсника. Это в седьмом-то классе! Интересно, нынешние школьники восьмиклассники занимаются чем-то подобным с такой же серьезностью? Или школьная программа упростилась до минимума?
В журнале Павел Анатольевич выводил напротив моей фамилии стройную гирлянду: "5", "5", "5". Возможно, сыграли свою роль и наследственные способности, ведь, в конце концов, мои родители познакомились и поженились, когда вместе работали в некой лаборатории некоего закрытого наглухо КБ.
В мае мы с подругой бегали вокруг школы с рулеткой и миллиметровкой. Вместо четвертной контрольной каждый из нас дожен был представить проект реконструкции школы и прилегающего двора в цвете, в том виде, как это делают студенты ВУЗов. Рассчеты и замеры нужно было перевести в заданный масштаб.
Вечерами я сидела с высунутым языком над оргстеклом, под которым светила поднятая вверх лампа. Стол был залит водяными разводами - Пал Анатолич требовал не просто раскрасить, а "сделать отмывку" . Отмывка зеленым на схематичных деревьях и кустах получалась слишком яркой, и приводила меня в отчаяние. Перепортив несколько листов, проект я все-таки закончила в срок. С антресоли был извлечен старый мамин тубус, с ним я потопала к первому уроку.
"Аня, признавайся, в конструкторское бюро сдавала чертить?" - прищурился Палкан. Кажется, это был последний раз, когда я обиделась на Пал Анатолича (или не обиделась, а просто выразила свое возмущение таким подозрением). Проект он принял "на проверку" и больше мне не вернул, зажал. А мой дневник украсила очередная пятерка. Теперь, встречаясь с учителем, мы здоровались за руку. В свой день рождения, в мае, вместо чертежей я решила испечь пирожных. Корзинку с "лотосами" отнесла своим любымым педагогам - по истории, литературе и черчению, и даже покраснела от удовольствия, когда Павел Анатольевич высоко оценил мои кулинарные способности.
На следующий год, вместо выбывших десятикласников, на переменах в кабинет к Пал Анатоличу уже ходили зависать мы. Плоды демократии и разоблачения культа личности Палкан воспринял очень близко к сердцу. Из партии вышел, положив билет на стол, и вступив в конфликт с директрисой Лидией - ярой коммунисткой с неизменным седым чернильным начесом на голове. "Павел Анатольевич, завтра педсовет, а у вас журналы в безобразном состоянии. Приведите их в порядок" - один раз я увидела на столе записку с посланием от директора. Внешне ничего не изменилось, но стройотряд впервые не поехал на места боевой славы, строить памятники. Не нашлось денег.
Когда мне исполнилось 16 лет, Павел Анатолич даже поехал со мной (в рамках демократизации и гласности) на какое-то собрание прогрессивных городских работников с участием сотрудников Министерства образования, куда-то в центр. С директрисой, когда она узнала об этом, чуть не случился приступ. Ведь я могу там что-нибудь ляпнуть, а вокруг будут сидеть работники министерства образования. Это будет полный пердимонокль! Конечно, на встрече я молчала, слово взять так и не рискнула, но до сих пор помню ощущение допуска в некий закрытый мир учителей Москвы, где они обсуждают будущее создание школьных советов.
Каждый раз, я запихивала в сумку "Наш современник", или еще какую-нибудь бывшую "запрещенку" с книжных развалов и ждала большую перемену, чтобы пойти к Павлу Анатоличу. Он здоровался со мной за руку и вытаскивал из ящика стола очередной "Огонек". Мы были политическими противниками...
Чего мы только не успели обсудить за эти короткие и длинные перемены: Сахарова и Солженицына, Боровика и Куняева, Сталина и Хрущева... Прошло уже несколько десятилетий, но более интересного собеседника и "политического оппонента" я так и не встретила. Было ли ему интересно беседовать с нами? Наверное, да. Наши баталии были жаркими и насыщенными. В разрезе моей блузки теперь поблескивал нательный крест, который перед экзаменами из-за страха перед комиссией, снимала с меня классная руководительница (прости меня, Господи). Классная желала нам добра, и боялась, что нас будут "валить" за "анархизм", как говорила директриса.
И все-таки, из школы "Лидуха" нашего учителя после летних каникул выжила. Несмотря на славу, которую она получала за его счет более паятнадцати лет, несмотря на авторитет. Она тоже была тверда в своих убеждениях, но в отличии от Палкана имела еще и власть и "хорошее отношение в районном отделе народного образования". Павел Анатольевич ушел на пенсию. Т.к. жил он не в нашем районе, больше я его не встречала. Юности вообще несвойственно оглядываться на недавнее прошлое. Возникающее желание встретиться с бывшим учителем, найти его телефон и поговорить, тонуло в новых впечатлениях, свиданиях, проблемах и водовороте происходящих событий. Только теперь я понимаю, насколько важным было появление такого человека в моей жизни. Жаль, только, что понимание приходит как всегда, с большим опозданием.
______________________________________
С опозданием, хочу поздравить нашего дорогого Павла Анатольевича с 90-летием !!! История про юбилей - лучшее, что я услышала сегодня ! Спасибо, друзья, за эту прекрасную новость !!!