В ящике его тумбочки
(В ящике его прикроватной тумбочки лежали: пустой флакон из-под духов, карандаш и клочок бумаги с наскоро начертанным номером)
В тот день у Жана кончились духи. Сдержать раздражение не удалось, очень жаль, но это сильно повлияло на то, что потом случилось. А пока Жан искал духам замену, хотя понимал, что заменить этот аромат нечем, драгоценное время утекло, пятнадцать минут до выхода были потрачены бездарно.
(Бумажку он всегда убирал на одно и то же место,желая сделать из этого простого действия волшебный ритуал себе в помощь)
И Жан выскочил с опозданием, что просто недопустимо и, главное, делает события бестолковыми. Побежал ловить такси, даже не заметил, что первая же машина подлетела через несколько секунд, а ему казалось - три часа. Ему так хотелось мгновенно перенестись на вокзал, что раздражался от всего: машина едет медленно, водитель плохо ведет, много говорит, денег хочет незаслуженно, хотя и по тарифу.
(Расстаться со старым флаконом он просто забыл. Ни его, ни карандаша даже не замечал, когда открывал ящик своей прикроватной тумбочки)
Особенно сильно раздражал не тот аромат от собственной рубашки, он словно накладывал на Жана какие-то непомерные ограничения, с которыми никак не согласиться. А на вокзале Жан ни на что не раздражался, он бежал, стряхивая с себя непривычный аромат и думая только о том, чтобы успеть.
Лидия уезжала в десять-ноль-четыре. Она говорила: я еще не решила про нас. Она говорила: если тебе важно, приходи к поезду я дам тебе новый адрес. Она говорила: а по-другому ты меня не найдешь. Жан бежал так стремительно, что всё перед ним расступалось - люди, чемоданы, лотки с сувенирами. Время, надо еще придержать время. Лидия уезжала в десять-ноль-четыре. Она стояла у окна в своем купе и готова была увидеть его. Жан прилип к стеклу ладонями, он никак не мог понять - успел, не успел. Лидия сильно дернула окно, маленькая щель возникла между рамами, но ей хватило, чтобы просунуть туда клочок бумаги. Жан подхватил его, она улыбнулась, но поезд тронулся, уже тронулся, уже остался только Жан. Его догнал аромат не тех духов, мешаясь с воздухом нагретого вокзала.
С тех пор прошел месяц. Все это время номер не отвечал. Только сегодня Жан услышал после безнадежных гудков старческое "Алё", но почему-то не стал отвечать сам.
В ящике тумбочки остался только карандаш.
В тот день у Жана кончились духи. Сдержать раздражение не удалось, очень жаль, но это сильно повлияло на то, что потом случилось. А пока Жан искал духам замену, хотя понимал, что заменить этот аромат нечем, драгоценное время утекло, пятнадцать минут до выхода были потрачены бездарно.
(Бумажку он всегда убирал на одно и то же место,желая сделать из этого простого действия волшебный ритуал себе в помощь)
И Жан выскочил с опозданием, что просто недопустимо и, главное, делает события бестолковыми. Побежал ловить такси, даже не заметил, что первая же машина подлетела через несколько секунд, а ему казалось - три часа. Ему так хотелось мгновенно перенестись на вокзал, что раздражался от всего: машина едет медленно, водитель плохо ведет, много говорит, денег хочет незаслуженно, хотя и по тарифу.
(Расстаться со старым флаконом он просто забыл. Ни его, ни карандаша даже не замечал, когда открывал ящик своей прикроватной тумбочки)
Особенно сильно раздражал не тот аромат от собственной рубашки, он словно накладывал на Жана какие-то непомерные ограничения, с которыми никак не согласиться. А на вокзале Жан ни на что не раздражался, он бежал, стряхивая с себя непривычный аромат и думая только о том, чтобы успеть.
Лидия уезжала в десять-ноль-четыре. Она говорила: я еще не решила про нас. Она говорила: если тебе важно, приходи к поезду я дам тебе новый адрес. Она говорила: а по-другому ты меня не найдешь. Жан бежал так стремительно, что всё перед ним расступалось - люди, чемоданы, лотки с сувенирами. Время, надо еще придержать время. Лидия уезжала в десять-ноль-четыре. Она стояла у окна в своем купе и готова была увидеть его. Жан прилип к стеклу ладонями, он никак не мог понять - успел, не успел. Лидия сильно дернула окно, маленькая щель возникла между рамами, но ей хватило, чтобы просунуть туда клочок бумаги. Жан подхватил его, она улыбнулась, но поезд тронулся, уже тронулся, уже остался только Жан. Его догнал аромат не тех духов, мешаясь с воздухом нагретого вокзала.
С тех пор прошел месяц. Все это время номер не отвечал. Только сегодня Жан услышал после безнадежных гудков старческое "Алё", но почему-то не стал отвечать сам.
В ящике тумбочки остался только карандаш.