Вдогонку к предыдущему
Этот год у нас начался с исключительно приятного времяпровождения - мы с тов. Крупским посмотрели фильм "Подстрочник" Лилианы Лунгиной. Сначала я даже не поняла кто она такая, знала только от друзей что это нечто очень стоящее, а потом вспомнила обложку своего Карлсона и имя переводчицы, ну и всё стало на свои места. Фильм действительно совершенно чудесный и Лунгина прекрасная, длинная, трудная и потрясающе интересная жизнь. Она много рассказывает про свою школу и институт, который потом слился с МГУ. Училась она в самые страшные годы - конец 30ых и сороковые. В родительском доме, чуть ли каждую ночь арестовывали очередную семью, а дворник через несколько месяцев такой жизни угодил в психушку, потому что днём он сугробы разгребал, а по ночам ходил понятым по квартирам.
Ничего вроде нового. Но меня поразило вот что: судя по её рассказам, несмотря на творившийся вокруг ужас, и в школе и в институте среди её одноклассников и учителей царило полное доверие, вполне себя оправдавшее. Они конечно вели себя достаточно осторожно и не вели явно антисоветских разговоров, но и тех разговоров, что велись, было бы достаточно чтобы пересадить всю группу. Более того, в каком-то классе они решили выпускать классную стенгазету, куда писали, ну скажем, не совсем то что хотела бы видеть Советская Власть, и в один прекрасный день они пришли в школу и не нашли своей газеты, а потом выяснилось что их классная руководительница забрала все экземпляры и уничтожила, потому что сочла это слишком опасным. Но ни ни кого не донесла. И ещё взяла к себе жить девочку, свою ученицу, у которой расстреляли родителей.
А в институте в первом отделе работал КГБшник, который немало студентов спас от ареста. Узнавал когда кого-то собирались арестовать и предупреждал чтобы уехали из Москвы или ушли из института. К одному студенту даже полетел в Абхазию, когда тот гостил у родителей на каникулы, и предупредил что не нужно возвращаться в Москву.
И было понятие интеллигентности, и что интеллигенция не может быть заодно с властью и с озверевшей толпой, и было понятие культуры, и ощущение её ценности и что нужно это как-то сохранить и передать. И даже в самые страшные годы всё это было.
И поэтому мне абсолютно дико и непонятно то, с какой скоростью сдали свои позиции местные оплоты якобы культуры. Как легко они поддались напору варваров, которые мечтают уничтожить всё, созданное этой цивилизацией в угоду не очень понятно чему. Все говорят про страх, и я понимаю что это страх, но если люди оставались людьми в сталинской Москве, почему так трудно это сделать в Америке, где по большому счёту ничего не грозит? Лунгина рассказывает про институтские собрания, где дети арестованных родителей каялись что не раскусили родителей-предателей раньше чем это сделало КГБ и делали это действительно искренне, как во время религиозного действа. Весь нынешний прогрессивный дискурс мне напоминает эти собрания. Мы все виноваты и должны искупить.
И самое страшное что исчезло доверие. Джонатан Хейдт говорит об этом в своей беседе с рабби Саксом. Студенты перестали доверять профессорам и начали на них стучать. По любому поводу. Наш хороший знакомый, профессор физики в МИТ, рассказывал как его коллега на одной из своих лекций решил рассказать студентам про работу, которую в том году наградили нобелевкой, и студенты после урока пошли и настучали что он украл у них половину лекции. Всё это не что иное как уничтожение культуры, потому что культура это не только New York Times, это ещё и культура человеческих отношений, и отношение человека к самому себе.
А в New York Times недавно тиснули статью представителя новой интеллигенции, профессора английской литературы в каком-то колледже, который проявил недюжинную проницательность и обнаружил врага в старом любимом фильме Мерри Поппинс. Там, если помните, есть трубочист, а где трубочист, там blackface. И как дальше жить не очень понятно.
https://www.nytimes.com/2019/01/28/movies/mary-poppins-returns-blackface.html
Ничего вроде нового. Но меня поразило вот что: судя по её рассказам, несмотря на творившийся вокруг ужас, и в школе и в институте среди её одноклассников и учителей царило полное доверие, вполне себя оправдавшее. Они конечно вели себя достаточно осторожно и не вели явно антисоветских разговоров, но и тех разговоров, что велись, было бы достаточно чтобы пересадить всю группу. Более того, в каком-то классе они решили выпускать классную стенгазету, куда писали, ну скажем, не совсем то что хотела бы видеть Советская Власть, и в один прекрасный день они пришли в школу и не нашли своей газеты, а потом выяснилось что их классная руководительница забрала все экземпляры и уничтожила, потому что сочла это слишком опасным. Но ни ни кого не донесла. И ещё взяла к себе жить девочку, свою ученицу, у которой расстреляли родителей.
А в институте в первом отделе работал КГБшник, который немало студентов спас от ареста. Узнавал когда кого-то собирались арестовать и предупреждал чтобы уехали из Москвы или ушли из института. К одному студенту даже полетел в Абхазию, когда тот гостил у родителей на каникулы, и предупредил что не нужно возвращаться в Москву.
И было понятие интеллигентности, и что интеллигенция не может быть заодно с властью и с озверевшей толпой, и было понятие культуры, и ощущение её ценности и что нужно это как-то сохранить и передать. И даже в самые страшные годы всё это было.
И поэтому мне абсолютно дико и непонятно то, с какой скоростью сдали свои позиции местные оплоты якобы культуры. Как легко они поддались напору варваров, которые мечтают уничтожить всё, созданное этой цивилизацией в угоду не очень понятно чему. Все говорят про страх, и я понимаю что это страх, но если люди оставались людьми в сталинской Москве, почему так трудно это сделать в Америке, где по большому счёту ничего не грозит? Лунгина рассказывает про институтские собрания, где дети арестованных родителей каялись что не раскусили родителей-предателей раньше чем это сделало КГБ и делали это действительно искренне, как во время религиозного действа. Весь нынешний прогрессивный дискурс мне напоминает эти собрания. Мы все виноваты и должны искупить.
И самое страшное что исчезло доверие. Джонатан Хейдт говорит об этом в своей беседе с рабби Саксом. Студенты перестали доверять профессорам и начали на них стучать. По любому поводу. Наш хороший знакомый, профессор физики в МИТ, рассказывал как его коллега на одной из своих лекций решил рассказать студентам про работу, которую в том году наградили нобелевкой, и студенты после урока пошли и настучали что он украл у них половину лекции. Всё это не что иное как уничтожение культуры, потому что культура это не только New York Times, это ещё и культура человеческих отношений, и отношение человека к самому себе.
А в New York Times недавно тиснули статью представителя новой интеллигенции, профессора английской литературы в каком-то колледже, который проявил недюжинную проницательность и обнаружил врага в старом любимом фильме Мерри Поппинс. Там, если помните, есть трубочист, а где трубочист, там blackface. И как дальше жить не очень понятно.
https://www.nytimes.com/2019/01/28/movies/mary-poppins-returns-blackface.html