Ричард III. Коляда-театр. 25 01 16
До начала спектакля я встретилась с девушкой, глубоко погруженной в театральную жизнь и внутренние процессы самых модных сегодня творцов. Для нее Коляда-театр из Екатеринбурга, самобытный, неформатный коллектив, приехавший на две недели в Москву с целым ворохом спектаклей и вызвавший живой интерес - в большой степени родной. На этих гастролях она там практически живет, и с такой страстью и энергией транслирует в мир ауру этого коллектива, что подпадаешь под ее обаяние безоговорочно. Запитавшись от ее солнечных батареек, я устроилась в кресле с ощущением, что мне снова 20, и с готовностью забыть про пафос и от души вобрать в себя веселую безбашенную энергию, заполнившую сцену... Но до конца даже одного действия моего подъема не хватило.
В "Берегись автомобиля" незабвенный Евстигнеев говорит в народном театре: " А не замахнуться ли нам на Вильяма нашего Шекспира?". Вот Ричард III от Коляда-театра - это как раз такой "народный" продукт этого замахивания. Как я поняла, лубок, самодеятельность, слепленность действия из цыганщины, балагана и энтузиазма - это фирменные приемы этого театра. Может быть для комедийного или бытового сюжета, для истории попроще вся эта любительская клоунада-буффонада и стала бы идеальным обрамлением. Но текст Шекспира не покорился, не влез в нарочито бытовой трэш, в тазы-веревки-ковры-клещи-погремушки, не зазвучал в пронзительных чаичьих выкриках, не заиграл в цыганских блестках рвань-костюмов, не развесился чайными пакетиками, не передался ими изо рта в рот, не скользнул несчастным ужиком под юбки королев. А остался глыбой, несоразмерной мельтешению вокруг, превращая это мельтешение в громыхающую самодеятельность. И самыми пронзительными оказались моменты, не перегруженные режиссерской фантазией и клоунадой.
Очень понравились Олег Ягодин - Ричард и Василина Маковцева - Леди Анна, особенно в сцене соблазнения (и эта сцена как раз была предельно очищена от посторонних буфф-примесей и просто сыграна двумя актерами. Король еще дал возможность оценить себя со всех ракурсов, и с заднего фасада тоже оказался неплох))) Пришла, рассказала мужу, что опять показали мужской стриптиз, он спросил - это не перед битвой монолог? Угадал, культурный мой, знает Шекспира, чувствует акценты)) А еще у Ричарда был живой ужик, символизирующий мерзость его натуры. Животинку половину действия крутили в руках, свивали кольцами, на нем вешались, его голову король засовывал себе в рот - питался ядом, и пихал под юбку соблазняемых дам с недвусмысленным эротическим подтекстом. Сочувствие змейке осталось самым сильным эмоциональным переживанием от шекспировской трагедии.
В "Берегись автомобиля" незабвенный Евстигнеев говорит в народном театре: " А не замахнуться ли нам на Вильяма нашего Шекспира?". Вот Ричард III от Коляда-театра - это как раз такой "народный" продукт этого замахивания. Как я поняла, лубок, самодеятельность, слепленность действия из цыганщины, балагана и энтузиазма - это фирменные приемы этого театра. Может быть для комедийного или бытового сюжета, для истории попроще вся эта любительская клоунада-буффонада и стала бы идеальным обрамлением. Но текст Шекспира не покорился, не влез в нарочито бытовой трэш, в тазы-веревки-ковры-клещи-погремушки, не зазвучал в пронзительных чаичьих выкриках, не заиграл в цыганских блестках рвань-костюмов, не развесился чайными пакетиками, не передался ими изо рта в рот, не скользнул несчастным ужиком под юбки королев. А остался глыбой, несоразмерной мельтешению вокруг, превращая это мельтешение в громыхающую самодеятельность. И самыми пронзительными оказались моменты, не перегруженные режиссерской фантазией и клоунадой.
Очень понравились Олег Ягодин - Ричард и Василина Маковцева - Леди Анна, особенно в сцене соблазнения (и эта сцена как раз была предельно очищена от посторонних буфф-примесей и просто сыграна двумя актерами. Король еще дал возможность оценить себя со всех ракурсов, и с заднего фасада тоже оказался неплох))) Пришла, рассказала мужу, что опять показали мужской стриптиз, он спросил - это не перед битвой монолог? Угадал, культурный мой, знает Шекспира, чувствует акценты)) А еще у Ричарда был живой ужик, символизирующий мерзость его натуры. Животинку половину действия крутили в руках, свивали кольцами, на нем вешались, его голову король засовывал себе в рот - питался ядом, и пихал под юбку соблазняемых дам с недвусмысленным эротическим подтекстом. Сочувствие змейке осталось самым сильным эмоциональным переживанием от шекспировской трагедии.