Русские сезоны. Аполлон Мусагет. Классическая Симфония. Большой театр. 21 10 15
Классика неоклассики
Новая тройчатка Большого театра оказалась намного органичнее почти бесславно почившей полтора года назад предыдущей. Во всяком случае вместо дикой мешанины из всех стилей и эпох от романтизма до постмодернизма, как было явлено в прошлом наборе одноактников, на сей раз в один спектакль скомпановали «классику неоклассики». Гениального Аполлона великих Баланчина и Стравинского представили в обрамлении произведений наших соверменных хореографов - Русских Сезонов Ратманского на музыку Десятникова и Классической Симфонии Посохова на музыку Прокофьева. Центральный балет смотрелся как ему и подобает - как бриллиант в оправе, но оправа была достойна и сочеталась с камнем по огранке.
Русские сезоны.
Во первЫх строках надо сказать спасибо Большому театру за полное отсутствие информации по этому балету. Как, впрочем, и по Классической Симфонии, но она хотя бы шла недавно. Не удосужились господа сделать буклет на всю тройчатку и продавали откопанную где-то на дальних складах книжечку 2012 года про одного Мусагета. С чудовищной полиграфией и генеральным директором Иксановым. Выглядело это довольно по-хамски - главный театр страны мог бы себе позволить не реализовывать залежавшиеся неликвиды, а разориться на новую подборку про все три балета, уж написали бы пару-тройку статеек. В итоге образный балет, поставленный как аллюзия на знаменитую дягилевскю антрепризу, был отдан на откуп эрудиции зрителя - считает-не считает, домыслит-не домыслит. Или так и будет смотреть как бессюжетную разноцветную абстракцию.
На самом деле, считывание оных аллюзий по книжечке могло бы стать делом занятным, так как цельный образ, ассоциирующийся с дягилевскими сезонами, из происходящего на сцене никак не складывался. Где буйство авангарда начала века, где эта прорывная эстетика и энергетика? Балет выглядел сконструированным по чертежам, а не навеянным порывом вдохновения. На крайний случай - можно было бы разглядеть очень извилистый парафраз, но опять же надо было предварительно знать замысел авторов, потому что, положа руку на сердце, это могло быть о чем угодно…
Похоже, не складывается у меня с пониманием гения Ратманского. Каждое из его произведений смотрю с надеждой, что вот - случится прорыв, и я прозрею, но нет - с каждым новым только растет недоумение от ощущения невнятности и искусственности хореографии. Утраченные иллюзии, Светлый ручей, прокладки между блистательными старинными фрагментами в Пламени Парижа или в Корсаре - все отмечены (в моих глазах во всяком случае) ощущением ремесленнической организации движения на сцене - вроде иллюстративно и в музыку, но как-то без искры божьей, которая, как и положено искусству, пробивает образностью сразу куда-то в сферу чувств, минуя разумное осмысление. От Русских Сезонов ждала особенного, можно сказать, специально на них и шла, и авансов готова была раздать - лишь бы тронуло. Но - нет.
Яркие разноцветные пары с графичной пластикой, страдающие под заунывную адаптацию русской этнической музыки, безумно напомнили мне гимнастические упражнения «Inside the Lines» Антона Пимонова, которые привозила Мариинка на Золотую Маску. И еще у «Балета Москва» был Эгопойнт - тоже графичный и разноцветный. А искусственная, идущая от головы комбинаторика стандартных движений вернула к последним Королям танца, где упражнялись в хореографии Гомес и Корнехо. Не самая гениальная компания, конечно, но ни с какими титанами параллелей не возникло. Ратманский естественно ставил Сезоны гораздо раньше всех упомянутых, это было еще в 2006 году, в Большой перенес их в 2008, и даже Золотую Маску за них получил тогда. Но не отпускало ощущение того, что все это уже видено-перевидено, да вечным не стало. Вроде бы есть отсыл к Весне Священной, местами узнается Петрушка, Свадебка, да, силы земли, яркие цветные костюмы - эффектный ход… Но и все. Может быть девять лет назад это смотрелось революционно, не знаю. Или реально никого больше не было вокруг, кто мог поставить цельный оригинальный спектакль. Или шлейф великого, завершавшего работу на посту худрука Большого балета, давил… Но если бы не исполнители, я бы изрядно заскучала.
Балет был прекрасен тем, что в нем засветилось сразу множество звезд Большого. Центральную пару танцевали Екатерина Шипулина и Владислав Лантратов. Похоже, танцевальный язык Ратманского отлично ложится на данные Екатерины. Она раскрывается именно у Ратманского, и еще у Посохова, причем именно украшая и усиливая хореографические идеи. Влад остается самим собой в своей контемповой ипостаси, красками которой он пользовался для Петруччо и Гамлета. Что, впрочем, не умаляет желания любоваться и наслаждаться - он замагничивает внимание на себя. Екатерине Крысановой идет алое - темпераментная «пламенная» вариация для пламенной девушки. Анна Никулина прекрасна в зеленом, нежном и шелковистом, как изумрудная трава. Еще глаз выцепил импульсивного Георгия Гусева - партнера в фиолетовом. Но вообще тут происходит странный эффект - иногда такая хореография выглядит органичнее, когда танцовщики неузнаваемы, и растворяются в замысле, становясь не более чем инструментами в руках хореографа. У наших же стабильно на первый план выходят личности танцовщиков, и получается не цельное полотно, а парад звезд Большого в антураже. В данном случае, правда, я этому рада))
В зале были Десятников и Ратманский, вышли на поклоны. Зрители, очень многие из которых представляли публику просвещенную, более того производили впечатление «вхожих в сферы», устроили овацию.
Аполлон Мусагет.
Надо говорить, что этого балета я ждала с особым трепетом? Если я сейчас начну рассыпаться в комплиментах - это будет пошло, потому что вещь слишком великая и знаковая, чтобы в этом нуждаться. Стравинский - гений, Баланчин - гений, мощь и совершенство высказывания никуда не делись за без малого 90 лет существования балета, потому что есть вещи актуальные, а есть надвременные. И трепет от соприкосновения с такими - не подвластными времени - глыбами особый. Как трепет от ощущения прикосновения к совершенству, прикосновения душой, а не робкими дрожащими ручками. В этом можно было искупаться, и тут танцовщики не могли бы перетянуть на себя внимание, только лишь с разной степенью одаренности воплотить авторский замысел.
Увы, но музам Аполлона это удалось лучше, чем самому светлому богу. Семену Чудину в этой партии не хватило повелительности и харизмы. Я очень ждала именно его Аполлона, потому что люблю его чистые линии, бархатную мягкость и филигранную точность. Надо ли ему было пытаться изображать властность? Не думаю. Наверное, ему лучше было бы решить образ в каких-нибудь нарциссически-лиричных тонах… Вариации без дам были чудесными, а своих муз он как будто бы побаивался, но всячески пытался этого не показать. Властная Ольга Смирнова в партии Терпсихоры решила его дилемму, и Аполлон с облегчением стряхнул давящее бремя ответственности и стал привычно трепетно и деликатно ассистировать партнерше, воспроизводя отношения в дуэте Бьянки и Люченцо. Ольга же явно не собиралась спрашивать чьего-либо мнения о своем первенстве, и хотя она танцевала жадно и с удовольствием, но на мой вкус с «примистостью» передавила. Каллиопа Анны Тихомировой была резва и игрива, но я из всех трех муз любовалась Полигимнией Анны Никулиной. В ней была какая-то античная чистота, теплая мраморная белизна движения, рождавшая ощущения настоящего чуда. Если бы девы представляли не муз, а богинь, я бы, не колеблясь, назвала Смирнову Афиной, Тихомирову - Артемидой, а Никулину - Афродитой. И трио их было божественным - здесь были и баланчинские линии и класс Большого. А нерешительного бога Аполлона они превратили в смертного Париса, которому стоило бы опасаться их игр. Но, несмотря на такие нюансы трактовки, этот балет все равно вызвал нереальное блаженство от ощущения прикосновения к великой гармонии.
Классическая симфония.
Была прелестным завершением этой тройчатки. Я была очарована ей еще в прошлом сете, который она тоже завершала, но сейчас это было еще и стилистически уместно. Искристая, как шампанское, тонкая, легкая, полная иронии и полетности. Главные партии в ней на сей раз были отведены Вячеславу Лопатину и Анастасии Сташкевич. Держа в памяти Лантратова, к Лопатину надо было адаптироваться)) У Вячеслава не такие удлиненные линии, его конек - энергия, прыжки и вращения, он мой любимый шут в Лебедином и Лоренцо в Укрощении. В своем стиле он и подал эту партию. Анастасия же пропорхала свою часть легкой стрекозкой, ведущей стайку таких же беззаботных очаровательных девочек. Не все из них, правда, выглядели достаточно срепетированными с партнерами, была пара ляпов, но таких «низенько-низенько», и улетучившихся, как пыльца с цветка. Публика пришла в восторг от эффектной мужской части с множеством прыжков-пролетов - высоких, щедрых, обильных, с зависаниями в воздухе, причем - у всех восьми мальчиков. Но звездой этого балета был Игорь Цвирко - выделяющийся в общем ряду лоском и дотянутостью движения. А от его прыжковой вариации просто перехватило дыхание. Шикарно!
Так что все завершилось на весьма приподнятой ноте, и я покинула театр с целым набором позитивных ощущений. Во-первых - составила живое представление еще об одном творении Ратманского, которое у нас уже сто лет не идет. Во-вторых - испытала глубинное удовольствие от Аполлона и щемящую тоску по нему, которая возникла почти сразу по окончании - хочу еще, жалко книжку закрывать. И в-третьих - унесла искристое настроение Классической Симфонии. Вечер удался.
Новая тройчатка Большого театра оказалась намного органичнее почти бесславно почившей полтора года назад предыдущей. Во всяком случае вместо дикой мешанины из всех стилей и эпох от романтизма до постмодернизма, как было явлено в прошлом наборе одноактников, на сей раз в один спектакль скомпановали «классику неоклассики». Гениального Аполлона великих Баланчина и Стравинского представили в обрамлении произведений наших соверменных хореографов - Русских Сезонов Ратманского на музыку Десятникова и Классической Симфонии Посохова на музыку Прокофьева. Центральный балет смотрелся как ему и подобает - как бриллиант в оправе, но оправа была достойна и сочеталась с камнем по огранке.
Русские сезоны.
Во первЫх строках надо сказать спасибо Большому театру за полное отсутствие информации по этому балету. Как, впрочем, и по Классической Симфонии, но она хотя бы шла недавно. Не удосужились господа сделать буклет на всю тройчатку и продавали откопанную где-то на дальних складах книжечку 2012 года про одного Мусагета. С чудовищной полиграфией и генеральным директором Иксановым. Выглядело это довольно по-хамски - главный театр страны мог бы себе позволить не реализовывать залежавшиеся неликвиды, а разориться на новую подборку про все три балета, уж написали бы пару-тройку статеек. В итоге образный балет, поставленный как аллюзия на знаменитую дягилевскю антрепризу, был отдан на откуп эрудиции зрителя - считает-не считает, домыслит-не домыслит. Или так и будет смотреть как бессюжетную разноцветную абстракцию.
На самом деле, считывание оных аллюзий по книжечке могло бы стать делом занятным, так как цельный образ, ассоциирующийся с дягилевскими сезонами, из происходящего на сцене никак не складывался. Где буйство авангарда начала века, где эта прорывная эстетика и энергетика? Балет выглядел сконструированным по чертежам, а не навеянным порывом вдохновения. На крайний случай - можно было бы разглядеть очень извилистый парафраз, но опять же надо было предварительно знать замысел авторов, потому что, положа руку на сердце, это могло быть о чем угодно…
Похоже, не складывается у меня с пониманием гения Ратманского. Каждое из его произведений смотрю с надеждой, что вот - случится прорыв, и я прозрею, но нет - с каждым новым только растет недоумение от ощущения невнятности и искусственности хореографии. Утраченные иллюзии, Светлый ручей, прокладки между блистательными старинными фрагментами в Пламени Парижа или в Корсаре - все отмечены (в моих глазах во всяком случае) ощущением ремесленнической организации движения на сцене - вроде иллюстративно и в музыку, но как-то без искры божьей, которая, как и положено искусству, пробивает образностью сразу куда-то в сферу чувств, минуя разумное осмысление. От Русских Сезонов ждала особенного, можно сказать, специально на них и шла, и авансов готова была раздать - лишь бы тронуло. Но - нет.
Яркие разноцветные пары с графичной пластикой, страдающие под заунывную адаптацию русской этнической музыки, безумно напомнили мне гимнастические упражнения «Inside the Lines» Антона Пимонова, которые привозила Мариинка на Золотую Маску. И еще у «Балета Москва» был Эгопойнт - тоже графичный и разноцветный. А искусственная, идущая от головы комбинаторика стандартных движений вернула к последним Королям танца, где упражнялись в хореографии Гомес и Корнехо. Не самая гениальная компания, конечно, но ни с какими титанами параллелей не возникло. Ратманский естественно ставил Сезоны гораздо раньше всех упомянутых, это было еще в 2006 году, в Большой перенес их в 2008, и даже Золотую Маску за них получил тогда. Но не отпускало ощущение того, что все это уже видено-перевидено, да вечным не стало. Вроде бы есть отсыл к Весне Священной, местами узнается Петрушка, Свадебка, да, силы земли, яркие цветные костюмы - эффектный ход… Но и все. Может быть девять лет назад это смотрелось революционно, не знаю. Или реально никого больше не было вокруг, кто мог поставить цельный оригинальный спектакль. Или шлейф великого, завершавшего работу на посту худрука Большого балета, давил… Но если бы не исполнители, я бы изрядно заскучала.
Балет был прекрасен тем, что в нем засветилось сразу множество звезд Большого. Центральную пару танцевали Екатерина Шипулина и Владислав Лантратов. Похоже, танцевальный язык Ратманского отлично ложится на данные Екатерины. Она раскрывается именно у Ратманского, и еще у Посохова, причем именно украшая и усиливая хореографические идеи. Влад остается самим собой в своей контемповой ипостаси, красками которой он пользовался для Петруччо и Гамлета. Что, впрочем, не умаляет желания любоваться и наслаждаться - он замагничивает внимание на себя. Екатерине Крысановой идет алое - темпераментная «пламенная» вариация для пламенной девушки. Анна Никулина прекрасна в зеленом, нежном и шелковистом, как изумрудная трава. Еще глаз выцепил импульсивного Георгия Гусева - партнера в фиолетовом. Но вообще тут происходит странный эффект - иногда такая хореография выглядит органичнее, когда танцовщики неузнаваемы, и растворяются в замысле, становясь не более чем инструментами в руках хореографа. У наших же стабильно на первый план выходят личности танцовщиков, и получается не цельное полотно, а парад звезд Большого в антураже. В данном случае, правда, я этому рада))
В зале были Десятников и Ратманский, вышли на поклоны. Зрители, очень многие из которых представляли публику просвещенную, более того производили впечатление «вхожих в сферы», устроили овацию.
Аполлон Мусагет.
Надо говорить, что этого балета я ждала с особым трепетом? Если я сейчас начну рассыпаться в комплиментах - это будет пошло, потому что вещь слишком великая и знаковая, чтобы в этом нуждаться. Стравинский - гений, Баланчин - гений, мощь и совершенство высказывания никуда не делись за без малого 90 лет существования балета, потому что есть вещи актуальные, а есть надвременные. И трепет от соприкосновения с такими - не подвластными времени - глыбами особый. Как трепет от ощущения прикосновения к совершенству, прикосновения душой, а не робкими дрожащими ручками. В этом можно было искупаться, и тут танцовщики не могли бы перетянуть на себя внимание, только лишь с разной степенью одаренности воплотить авторский замысел.
Увы, но музам Аполлона это удалось лучше, чем самому светлому богу. Семену Чудину в этой партии не хватило повелительности и харизмы. Я очень ждала именно его Аполлона, потому что люблю его чистые линии, бархатную мягкость и филигранную точность. Надо ли ему было пытаться изображать властность? Не думаю. Наверное, ему лучше было бы решить образ в каких-нибудь нарциссически-лиричных тонах… Вариации без дам были чудесными, а своих муз он как будто бы побаивался, но всячески пытался этого не показать. Властная Ольга Смирнова в партии Терпсихоры решила его дилемму, и Аполлон с облегчением стряхнул давящее бремя ответственности и стал привычно трепетно и деликатно ассистировать партнерше, воспроизводя отношения в дуэте Бьянки и Люченцо. Ольга же явно не собиралась спрашивать чьего-либо мнения о своем первенстве, и хотя она танцевала жадно и с удовольствием, но на мой вкус с «примистостью» передавила. Каллиопа Анны Тихомировой была резва и игрива, но я из всех трех муз любовалась Полигимнией Анны Никулиной. В ней была какая-то античная чистота, теплая мраморная белизна движения, рождавшая ощущения настоящего чуда. Если бы девы представляли не муз, а богинь, я бы, не колеблясь, назвала Смирнову Афиной, Тихомирову - Артемидой, а Никулину - Афродитой. И трио их было божественным - здесь были и баланчинские линии и класс Большого. А нерешительного бога Аполлона они превратили в смертного Париса, которому стоило бы опасаться их игр. Но, несмотря на такие нюансы трактовки, этот балет все равно вызвал нереальное блаженство от ощущения прикосновения к великой гармонии.
Классическая симфония.
Была прелестным завершением этой тройчатки. Я была очарована ей еще в прошлом сете, который она тоже завершала, но сейчас это было еще и стилистически уместно. Искристая, как шампанское, тонкая, легкая, полная иронии и полетности. Главные партии в ней на сей раз были отведены Вячеславу Лопатину и Анастасии Сташкевич. Держа в памяти Лантратова, к Лопатину надо было адаптироваться)) У Вячеслава не такие удлиненные линии, его конек - энергия, прыжки и вращения, он мой любимый шут в Лебедином и Лоренцо в Укрощении. В своем стиле он и подал эту партию. Анастасия же пропорхала свою часть легкой стрекозкой, ведущей стайку таких же беззаботных очаровательных девочек. Не все из них, правда, выглядели достаточно срепетированными с партнерами, была пара ляпов, но таких «низенько-низенько», и улетучившихся, как пыльца с цветка. Публика пришла в восторг от эффектной мужской части с множеством прыжков-пролетов - высоких, щедрых, обильных, с зависаниями в воздухе, причем - у всех восьми мальчиков. Но звездой этого балета был Игорь Цвирко - выделяющийся в общем ряду лоском и дотянутостью движения. А от его прыжковой вариации просто перехватило дыхание. Шикарно!
Так что все завершилось на весьма приподнятой ноте, и я покинула театр с целым набором позитивных ощущений. Во-первых - составила живое представление еще об одном творении Ратманского, которое у нас уже сто лет не идет. Во-вторых - испытала глубинное удовольствие от Аполлона и щемящую тоску по нему, которая возникла почти сразу по окончании - хочу еще, жалко книжку закрывать. И в-третьих - унесла искристое настроение Классической Симфонии. Вечер удался.