Майерлинг. МАМТ. 17.11.14. Игорь Зеленский, Анна Оль.
Что на той стороне безумия? Миры обретенной свободы?..
___________________________________
Ну вот я и увидела Игоря Анатольевича в блокбастере Стасика, не прошло и года, как возжелала - и вот, мечты сбылись. И такую гамму эмоций это вызвало - ожидаемых лишь отчасти, что и надо бы дать время им улечься, но и по горячим следам выплеснуть хочется… Удивлена больше всего тем, что заманивали меня на его Рудольфа живого, а меня потряс Рудольф умирающий. Гораздо сильнее, чем я могла бы ожидать.
Во-первых, не знаю, надо ли говорить о физических и эро… драматических достоинствах Игоря Анатольевича? Половина зала точно собралось, дабы насладиться - и насладились. Я это оставлю за скобками и, как всегда, пойду по образам и эмоциям.
Образ безумного Рудольфа с этой точки зрения был вторичен, и, честно говоря, первую половину спектакля я этот образ никак не могла поймать. Был ИА сам по себе и был спектакль. Здесь, конечно, не избежать сравнений с образом, созданным мятежным Сержем, вот он был настолько внутри роли, она на него просто как перчатка на руку была надета. Здесь же надо было воспринять - или домыслить - Рудольфа взрослого, не мятущегося подростка, запертого в клетке со своими демонами, а совершенно другого, сдержанного, закрытого человека, глубинные процессы в душе которого едва выходят наружу, лишь намекая поначалу на некую неудовлетворенность обстоятельствами.
Рудольф Зеленского в первом действии был весьма сдержан. Его ухаживания за Луизой - сестрой невесты, несмотря на весьма гармоничный дуэт, выглядели некой формальной галантностью, шуткой, полунамеком на интерес, непонятным, но отстраненно-холодным любопытством. Все время было ясно, что перед нами человек взрослый, сложившийся, многое повидавший, и поэтому некоторый безрассудный неадекват выглядел странно, ну максимум как проявление скуки и попыток разнообразить и обострить притупившиеся эмоции. В этом контексте дуэт с матерью был особенно непонятен, тем более, что тут никак не получалось абстрагироваться от возраста. Стефанию он, я бы сказала, «кантовал» как предмет, скучный и надоедливый, немного пытался ее спровоцировать и припугнуть, но ее реакция, видимо, не развлекла, и ему быстро надоела эта игра. Да и Стефания сама надоела.
Таверна, сцена, где можно добавить порочности. ИА и добавил, хотя немного. Я смотрела на него и узнавала властно-развратные краски Красса, которые он вынужден был приглушать, дабы не выглядеть тут полководцем на пафосной оргии, а снизить градус до простого кутежа. И, как мне показалось, сложнее всего ему было прятать худрука и заталкивать свой авторитет в рамки роли, особенно в массовых сценах))) Отношения с Митци тоже не были окрашены в особенно яркие тона, она просто тут мимо проходила, он удостоил…
Вообще перечисленные дамы, кроме Мухановой, меня совершенно не потрясли. Луиза же в исполнении Валерии была красива и физически и пластически, и на нее было приятно и интересно смотреть. Я невольно сравнивала с другим составом - и ни Елизавета, ни Стефания, ни Митци не имели такой индивидуальности, как в предыдущем исполнении. Елизавета Натальи Крапивиной обладала гораздо более ярким, выпуклым характером, здесь Дарья Дариенко станцевала гораздо проще и формальнее.
Стефания Насти Лименько - это вообще шедевр. Она настолько юна, трепетна, невинна, она вызывает сочувствие, особенно в сцене первой брачной ночи, где совершенно душераздирающе ломается ее судьба, ее чувства, ее надежды. Стефания Татьяны Мельник вызвала у меня только недоумение. И единственный эпитет - бледная моль. Она настолько уныла что внешне, что пластически, что ее не только не жаль, а жаль как раз Рудольфа, который обречен до конца дней на этот пресный союз с непонятной мышью. Смешно, но разнообразные нервные поддержки, призванные продемонстрировать издевательства и насилие Рудольфа над Стефанией, на самом деле выглядели как его попытки найти хоть какую-то позу, в которой ее интересно было бы… ну понятно… но, увы, такой позы не нашлось)) Хотя меня еще и не покидало ощущение недорепетированности дуэта, слишком много там шло от головы, слишком мало - от эмоций. И местами было неуклюже.
Ну и Митци Каспар Оксаны Кардаш. Она была острее, привлекательнее и игривее сегодняшней Натальи Клейменовой. Хотя Наталья честно показала все трюки с офицерами.
Еще, раз я переключилась на дам, отмечу графиню Лариш Анастасии Першенковой. Ее я могу сравнить только с ней же - и она мне тут понравилась больше, чем раньше, она действительно выглядела весьма выразительно, и словно связующее звено порочного сюжета - будто каждое ее появление означало новый его поворот. И на этом этапе дуэты Рудольфа именно с ней выглядели наиболее интересно - они были в равноправном диалоге - скучающий, ищущий острых эмоций мужчина и понимающая его нужды, знающая толк в горячем, готовая ему эти эмоции обеспечить женщина.
Так Рудольф скучал, перемещался по сцене, намекал на неудовлетворенность, и мне все время хотелось сказать ему - хватит дурью маятся, барин. Берись за ум, иди править, займи голову. Уже большой мальчик-то… Да, действительно, Рудольф Зеленского полспектакля производил впечатление мужчины в кризисе среднего возраста, когда ему просто надо напоследок немного почувствовать, что он может еще себе позволить посходить с ума, чтобы быстренько переболеть и дальше солидно взяться за ум и дела. Во всяком случае, никакой безнадежности и обреченности, как в Серже, в нем замечено не было.
И тут появилась она. Мария Вечера в исполнении Анны Оль. И все изменилось - и для Рудольфа и для зрителей. Тут надо отметить, что Игорь Анатольевич, в отличие от своего протеже, знает, как обращаться с женщинами, что неимоверно украшает дуэты. И Анна здесь была совсем другая, видимо подобное партнерство способствует высвобождению особенных женственных красок. Этот спектакль, оказывается - о любви. О совпадении до полного слияния в единое целое, о заточенных друг под друга краешках, сложившихся и соединивших двоих, как нужные пазлы. И - что по-настоящему страшно - о сломавшемся взрослом мужчине, боль которого пропустила через себя абсолютно совпавшая с ним женщина. Не оставившая его одного с этим отчаянием.
Первый дуэт Рудольфа с Марией был еще как игра, где весь самоубийственный реквизит был скорее для возбуждения чувств, чем всерьез. И в этом дуэте совсем не было мрачной предопределенности, зато был очень ощутимый эротизм - ну нравится людям так подстегивать влечение… А потом… Потом был третий акт, который и сделал спектакль. Акт-дуэт, акт-нерв, акт-слияние и акт-развязка. У этого Рудольфа после убийства на охоте вдруг будто сорвало все предохранители. Где сдержанность, где вальяжность, где властность? Ничего не осталось, он разрушен. Это было гораздо страшнее, чем у Сергея - там все слишком долго и неотвратимо к этому шло, он не вызывал сочувствия, только желание более быстрого и милосердного окончания его мук… Тут хотелось верить, что могло бы быть иначе. Что только что в этом человеке были силы справиться - и вдруг, его переломило пополам будто смертельной болезнью, и слетела вся сдержанность, и выплеснулось на поверхность страдание - сильного мужчины, из под ног которого ушла земля, и, похоже, насовсем. Внезапное разрушение сильного человека взывает больший ужас, чем долгие страдания невротика. Невыразимо хочется, чтобы он выбрался. И ведь у него есть любовь, на которую можно опереться! Это не та болезненная страсть порочного юноши и экзальтированной девочки, у этой пары есть такое зрелое взаимопонимание, такая потребность друг в друге, так много того, ради чего стоит побороться за жизнь… Но он не справляется - и она принимает его выбор.
Невероятный третий акт, в котором слетели все условности, мучительный, пронзительный, откровенный монолог Рудольфа, и непрерывный дуэт - слияние двоих в единое целое. До самого конца. Комок в горле. И невозможность принять такую развязку. У меня стоит перед глазами картина, когда они, внезапно решившись, идут за ширму и, зная, что сейчас будет, хочется броситься туда, вцепиться, остановить... Как все стремительно и нелепо случилось. Какой честный, жуткий, обнаженный выплеск аффекта, словно соприкосновение фальшивой, формальной действительности с истиной, открывшейся на краю бездны, когда он выталкивает некстати ворвавшихся офицеров, как из другого измерения - из этого мира их двоих, где этого измерения уже нет, а сейчас не станет и его... Давайте отмотаем назад, когда они были еще живы… Поздно…
И слезы Братфиша у кареты. Дмитрий Загребин - сорвавший аплодисменты за первый монолог в таверне, и сорвавший бы за второй, если бы не трагический контекст, чудесный, яркий, выразительный, точный - и в технике движений, в наивной простоте эмоций… В немом отчаянии на унизительно тайном и торопливом погребении Марии, завершивший своими искренними слезами историю.
Что на той стороне безумия? Миры обретенной свободы? Нет... Промозглая ночь, холодная яма в земле, торопливо зарытый в нее позор... И все. И ничего больше не будет. Как страшно и глупо...
Спасибо.
Не хочется верить, что этого, кажется, больше не увидеть.
Фото в этот раз мало и не всех, горький комок в горле не давал снимать, просто не хотелось…
[Фото с поклонов]
Мария Вечера- Анна Оль, Рудольф - Игорь Зеленский, Графиня Лариш - Анастасия Першекова. На заднем плане Франц-Иосиф - Алексей Карасев, Певица - Ирина Чистякова, Братфиш - Дмитрий Загребин.
___________________________________
И хочу выразить признательность за прекрасную компанию всем замечательным дамам, с которыми мы встретились в театре. Особенно - самоотверженным поклонницам балета и Игоря Анатольевича из Петербурга и Новосибирска, я надеюсь, что вы не пожалели о потраченных ресурсах)) И нашему сообществу ballet_season - балет действительно объединяет людей!
Другие отзывы о балете
Я в Фейсбуке, в Вконтакте, в Твиттере и в Инстаграме
___________________________________
Ну вот я и увидела Игоря Анатольевича в блокбастере Стасика, не прошло и года, как возжелала - и вот, мечты сбылись. И такую гамму эмоций это вызвало - ожидаемых лишь отчасти, что и надо бы дать время им улечься, но и по горячим следам выплеснуть хочется… Удивлена больше всего тем, что заманивали меня на его Рудольфа живого, а меня потряс Рудольф умирающий. Гораздо сильнее, чем я могла бы ожидать.
Во-первых, не знаю, надо ли говорить о физических и эро… драматических достоинствах Игоря Анатольевича? Половина зала точно собралось, дабы насладиться - и насладились. Я это оставлю за скобками и, как всегда, пойду по образам и эмоциям.
Образ безумного Рудольфа с этой точки зрения был вторичен, и, честно говоря, первую половину спектакля я этот образ никак не могла поймать. Был ИА сам по себе и был спектакль. Здесь, конечно, не избежать сравнений с образом, созданным мятежным Сержем, вот он был настолько внутри роли, она на него просто как перчатка на руку была надета. Здесь же надо было воспринять - или домыслить - Рудольфа взрослого, не мятущегося подростка, запертого в клетке со своими демонами, а совершенно другого, сдержанного, закрытого человека, глубинные процессы в душе которого едва выходят наружу, лишь намекая поначалу на некую неудовлетворенность обстоятельствами.
Рудольф Зеленского в первом действии был весьма сдержан. Его ухаживания за Луизой - сестрой невесты, несмотря на весьма гармоничный дуэт, выглядели некой формальной галантностью, шуткой, полунамеком на интерес, непонятным, но отстраненно-холодным любопытством. Все время было ясно, что перед нами человек взрослый, сложившийся, многое повидавший, и поэтому некоторый безрассудный неадекват выглядел странно, ну максимум как проявление скуки и попыток разнообразить и обострить притупившиеся эмоции. В этом контексте дуэт с матерью был особенно непонятен, тем более, что тут никак не получалось абстрагироваться от возраста. Стефанию он, я бы сказала, «кантовал» как предмет, скучный и надоедливый, немного пытался ее спровоцировать и припугнуть, но ее реакция, видимо, не развлекла, и ему быстро надоела эта игра. Да и Стефания сама надоела.
Таверна, сцена, где можно добавить порочности. ИА и добавил, хотя немного. Я смотрела на него и узнавала властно-развратные краски Красса, которые он вынужден был приглушать, дабы не выглядеть тут полководцем на пафосной оргии, а снизить градус до простого кутежа. И, как мне показалось, сложнее всего ему было прятать худрука и заталкивать свой авторитет в рамки роли, особенно в массовых сценах))) Отношения с Митци тоже не были окрашены в особенно яркие тона, она просто тут мимо проходила, он удостоил…
Вообще перечисленные дамы, кроме Мухановой, меня совершенно не потрясли. Луиза же в исполнении Валерии была красива и физически и пластически, и на нее было приятно и интересно смотреть. Я невольно сравнивала с другим составом - и ни Елизавета, ни Стефания, ни Митци не имели такой индивидуальности, как в предыдущем исполнении. Елизавета Натальи Крапивиной обладала гораздо более ярким, выпуклым характером, здесь Дарья Дариенко станцевала гораздо проще и формальнее.
Стефания Насти Лименько - это вообще шедевр. Она настолько юна, трепетна, невинна, она вызывает сочувствие, особенно в сцене первой брачной ночи, где совершенно душераздирающе ломается ее судьба, ее чувства, ее надежды. Стефания Татьяны Мельник вызвала у меня только недоумение. И единственный эпитет - бледная моль. Она настолько уныла что внешне, что пластически, что ее не только не жаль, а жаль как раз Рудольфа, который обречен до конца дней на этот пресный союз с непонятной мышью. Смешно, но разнообразные нервные поддержки, призванные продемонстрировать издевательства и насилие Рудольфа над Стефанией, на самом деле выглядели как его попытки найти хоть какую-то позу, в которой ее интересно было бы… ну понятно… но, увы, такой позы не нашлось)) Хотя меня еще и не покидало ощущение недорепетированности дуэта, слишком много там шло от головы, слишком мало - от эмоций. И местами было неуклюже.
Ну и Митци Каспар Оксаны Кардаш. Она была острее, привлекательнее и игривее сегодняшней Натальи Клейменовой. Хотя Наталья честно показала все трюки с офицерами.
Еще, раз я переключилась на дам, отмечу графиню Лариш Анастасии Першенковой. Ее я могу сравнить только с ней же - и она мне тут понравилась больше, чем раньше, она действительно выглядела весьма выразительно, и словно связующее звено порочного сюжета - будто каждое ее появление означало новый его поворот. И на этом этапе дуэты Рудольфа именно с ней выглядели наиболее интересно - они были в равноправном диалоге - скучающий, ищущий острых эмоций мужчина и понимающая его нужды, знающая толк в горячем, готовая ему эти эмоции обеспечить женщина.
Так Рудольф скучал, перемещался по сцене, намекал на неудовлетворенность, и мне все время хотелось сказать ему - хватит дурью маятся, барин. Берись за ум, иди править, займи голову. Уже большой мальчик-то… Да, действительно, Рудольф Зеленского полспектакля производил впечатление мужчины в кризисе среднего возраста, когда ему просто надо напоследок немного почувствовать, что он может еще себе позволить посходить с ума, чтобы быстренько переболеть и дальше солидно взяться за ум и дела. Во всяком случае, никакой безнадежности и обреченности, как в Серже, в нем замечено не было.
И тут появилась она. Мария Вечера в исполнении Анны Оль. И все изменилось - и для Рудольфа и для зрителей. Тут надо отметить, что Игорь Анатольевич, в отличие от своего протеже, знает, как обращаться с женщинами, что неимоверно украшает дуэты. И Анна здесь была совсем другая, видимо подобное партнерство способствует высвобождению особенных женственных красок. Этот спектакль, оказывается - о любви. О совпадении до полного слияния в единое целое, о заточенных друг под друга краешках, сложившихся и соединивших двоих, как нужные пазлы. И - что по-настоящему страшно - о сломавшемся взрослом мужчине, боль которого пропустила через себя абсолютно совпавшая с ним женщина. Не оставившая его одного с этим отчаянием.
Первый дуэт Рудольфа с Марией был еще как игра, где весь самоубийственный реквизит был скорее для возбуждения чувств, чем всерьез. И в этом дуэте совсем не было мрачной предопределенности, зато был очень ощутимый эротизм - ну нравится людям так подстегивать влечение… А потом… Потом был третий акт, который и сделал спектакль. Акт-дуэт, акт-нерв, акт-слияние и акт-развязка. У этого Рудольфа после убийства на охоте вдруг будто сорвало все предохранители. Где сдержанность, где вальяжность, где властность? Ничего не осталось, он разрушен. Это было гораздо страшнее, чем у Сергея - там все слишком долго и неотвратимо к этому шло, он не вызывал сочувствия, только желание более быстрого и милосердного окончания его мук… Тут хотелось верить, что могло бы быть иначе. Что только что в этом человеке были силы справиться - и вдруг, его переломило пополам будто смертельной болезнью, и слетела вся сдержанность, и выплеснулось на поверхность страдание - сильного мужчины, из под ног которого ушла земля, и, похоже, насовсем. Внезапное разрушение сильного человека взывает больший ужас, чем долгие страдания невротика. Невыразимо хочется, чтобы он выбрался. И ведь у него есть любовь, на которую можно опереться! Это не та болезненная страсть порочного юноши и экзальтированной девочки, у этой пары есть такое зрелое взаимопонимание, такая потребность друг в друге, так много того, ради чего стоит побороться за жизнь… Но он не справляется - и она принимает его выбор.
Невероятный третий акт, в котором слетели все условности, мучительный, пронзительный, откровенный монолог Рудольфа, и непрерывный дуэт - слияние двоих в единое целое. До самого конца. Комок в горле. И невозможность принять такую развязку. У меня стоит перед глазами картина, когда они, внезапно решившись, идут за ширму и, зная, что сейчас будет, хочется броситься туда, вцепиться, остановить... Как все стремительно и нелепо случилось. Какой честный, жуткий, обнаженный выплеск аффекта, словно соприкосновение фальшивой, формальной действительности с истиной, открывшейся на краю бездны, когда он выталкивает некстати ворвавшихся офицеров, как из другого измерения - из этого мира их двоих, где этого измерения уже нет, а сейчас не станет и его... Давайте отмотаем назад, когда они были еще живы… Поздно…
И слезы Братфиша у кареты. Дмитрий Загребин - сорвавший аплодисменты за первый монолог в таверне, и сорвавший бы за второй, если бы не трагический контекст, чудесный, яркий, выразительный, точный - и в технике движений, в наивной простоте эмоций… В немом отчаянии на унизительно тайном и торопливом погребении Марии, завершивший своими искренними слезами историю.
Что на той стороне безумия? Миры обретенной свободы? Нет... Промозглая ночь, холодная яма в земле, торопливо зарытый в нее позор... И все. И ничего больше не будет. Как страшно и глупо...
Спасибо.
Не хочется верить, что этого, кажется, больше не увидеть.
Фото в этот раз мало и не всех, горький комок в горле не давал снимать, просто не хотелось…
[Фото с поклонов]
Мария Вечера- Анна Оль, Рудольф - Игорь Зеленский, Графиня Лариш - Анастасия Першекова. На заднем плане Франц-Иосиф - Алексей Карасев, Певица - Ирина Чистякова, Братфиш - Дмитрий Загребин.
___________________________________
И хочу выразить признательность за прекрасную компанию всем замечательным дамам, с которыми мы встретились в театре. Особенно - самоотверженным поклонницам балета и Игоря Анатольевича из Петербурга и Новосибирска, я надеюсь, что вы не пожалели о потраченных ресурсах)) И нашему сообществу ballet_season - балет действительно объединяет людей!
Другие отзывы о балете
Я в Фейсбуке, в Вконтакте, в Твиттере и в Инстаграме