Старый недобрый Уэльс
Конференция начинается в поезде: встретить знакомого (я не помню его имени, но встречала его в разных точках земного шара), зацепиться языками, тут же поспорить о фракталах и алгоритмах. Делаем дурашливое селфи, через несколько минут он протягивает мне телефон с сообщением: "Да это же Анна Босман, люблю её!!" Ого, кто-то помнит моё имя!
Впрочем, не кто-то, а Сара из Эдинбурга: девочка-аниме в чёрном, чёлка вечно закрывает половину её лица. Я впервые увидела Сару в Киото: не могла пропустить её доклад о фракталах. Теперь моя очередь петь фракталовые песни. Погодите... да это же фрактал! На кофе-брейке мы разговоримся о русской литературе: Сара обожает Булгакова и ценит чёрный юмор Фёдора Михайловича.
Но я забегаю вперёд: конференция начинается за день до своего начала, потому что я, оставив чемодан в узкой квартире на магнолиевой улице, отправляюсь на универский кампус - исследовать местность. Всю дорогу идёт мелкий морской дождь, шестидесятнический кампус зарос соснами, и я проваливаюсь в дежа вю: нет, это не Уэльс. Это Дубна. Я снова её наколдовала. Я теряюсь среди серых коробок студенческих общежитий и нарезаю заколдованные круги по заколдованной реальности. Все указатели зовут вглубь, в лес, под холм. Наконец, студентка-китаянка, не успевшая продать душу местным эльфам, выводит меня к людям. В университетской арт-галерее я покупаю молотый кофе, картинку с совой и книгу уэльско-американских легенд и быличек. По дороге домой не могу отказать себе в чисто-английской любви ко сконам с клубничным джемом и топлёными сливками: здравствуй, завтрак недели! Сконы любого призрака привяжут к реальности.
Последний вечер перед конференцией я неприкаянно брожу по Абериствиту, заглядывая в окна закрывшихся магазинов: старые книги, пластинки, сервизные чашечки, музыкальные инструменты, пыльная старая-добрая Англия, мокрый старый-недобрый Уэльс. Пена людская, которую скоро снова смоет волной: Ирландское море бушует вдали. Останавливаюсь на углу, чтобы сфотографировать красного дракона на стене. Проезжающая мимо машина притормаживает, и водитель говорит мне с ухмылкой и характерным акцентом: "Seven people died here!" Ухмыляюсь в ответ: да я и так заметила, что в Уэльсе Хеллоуин каждый день.
Заказываю пиццу у продавца, похожего на итальянца. Пока пицца сидит в печи, итальянец заводит разговор: откуда вы, у вас такой необычный акцент? До чего же легко рассказывать жизнь первому встречному! Пицца давным-давно готова, а мы всё говорим и говорим: о судьбе, об эмиграции, об англичанах, об идентичности, плавающей среди полюсов. Итальянец оказался наполовину румыном, наполовину персом. Мы прощаемся, как друзья, широко улыбаемся друг другу, я обещаю снова заглянуть, если буду проходить мимо. В тот же вечер снова прохожу мимо, но почему-то смущаюсь и пробегаю, опустив капюшон, не махнув рукой в окно. Пиццерия ещё несколько раз окажется на моём пути, но всякий раз будет закрыта. Больше мы не увидимся.
Эта конференция - меньше обычных конгрессов, и мне кажется, что я знаю здесь каждого третьего. Однако беседы веду с незнакомцами: вот музыканты, обучающие искусственный интеллект ирландским джигам. Вот пара англичан, с которыми мы сходимся на любви к настолкам и сарказму. Англичанам я тоже между делом рассказываю жизнь, едва не заставив их заплакать. Потому что жизнь интереснее, чем кино. И страшнее.
Что было на этой конференции, кроме фракталов? Например, девушка-русалка с золотыми волосами до пояса, в синей майке, строящая модели траекторий тропических рыб. И искусственные рыбы: кругленькие рыбки-роботы, я хотела бы аквариум с такими. На соседней сессии студент с каменно-серьёзным лицом объясняет, что для того, чтобы смоделировать движение еды по пищеводу, пришлось морозить горох, глотать его по горошинке и после каждой делать томографию. Исследователи исскусства жаждут получить от искусственного интеллекта то, чего на свете нет: вот модель, настроенная не на джиги или джаз, а на создание неведомых звуков. "Да, но зачем вам неведомые звуки?" Учёный - высокий швед с голубыми глазами, украшеными морщинками, и соломенной бородой - добродушно разводит руками: "Ну как же... чтобы думать их. Вдохновляться. Искать. Я однажды добавил в композицию звуки поезда - вы замечали, что поезд по звучанию похож на флейту?"
Кого не было на этой конференции, так это Михала - моего давнего друга из параллельной вселенной. Прощаясь в Лиссабоне в прошлом году, мы договорились встретиться на следующем международном конгрессе в Японии. Но жизнь сложилась иначе, и вместо Японии мне выпал Уэльс. Прости, Михал - написала я - не судьба. В первый день конференции я пробегу программу глазами и... наткнусь на его имя. Оглянусь: может, как и прошлый раз, он сидит за спиной и спокойно смотрит мне в затылок? Весь оставшийся день я оглядываюсь, на следующий пишу ему сердито: "Ты подал сюда абстракт только для того, чтобы не приехать?" Приходит ответ: он подал абстракт для того, чтобы приехать и удивить меня. И увидеть. Обмануть судьбу. Но эпос на то и эпос, чтобы течь по своим законам.
Конференция заканчивается в полдень, и я снова остаюсь в Абериствите одна. Когда не знаешь, куда идти - иди в сторону моря. Возле моря я найду ведьминский магазинчик ("In a world full of princesses, be a witch!") и символично вынесу оттуда серьги-листья. Забреду в пыльный краеведческий музей, оказавшийся старым кинотеатром, и, лениво разглядывая старые шляпы, вдруг услышу за спиной звонкий женский голос: "Боже мой, какое увидительное место! Неужели мы в самом деле играем здесь сегодня?" Голос принадлежит тонкой девушке с блуждающей улыбкой и неряшливым пучком тёмных волос на затылке, немного похожей на Вирджинию Вулф, в которую я когда-то влюбилась по портрету. Датчик внутри радостно пикает: что-то начинается.
Я покупаю волшебный билетик: не на концерт, а под холм. И отправляюсь в соседний паб: коротать время за сидром и жареной рыбой.
Я думала, что Вирджиния Вулф будет петь, но она оказалась девушкой музыканта. Мы сидим в тёмном зале за круглыми столами, словно на коллективном спиритическом сеансе. Мои соседи по столику спрашивают: вы же, кажется, издалека приехали? Из соседнего города? Только ради этого концерта? - О да, издалека.
Гитары, шестиструнная и двенадцатиструнная, контрабас, и трое эльфов. Музыка, похожая на воду и ветер, на птичью трель, на шелест листьев. В промежутках музыканты травят байки на английском, сдобренным валлийским: о ногте-медиаторе, склееном полчаса назад супер-клеем. О том, что музыкой можно вызвать мурмурацию скворцов. О детстве, о звёздах, которые из холмов видны лучше, чем из города, о вечных странствиях. Я бреду домой, крепко обняв две огромные виниловые пластинки, и боюсь расплескать, проснуться, найти на следующее утро черепки вместо золота.
Ранним утром я сажусь на поезд до Бирмингема и всю дорогу смотрю в окно, слушая по кругу одну и ту же песню. Это, только это подходит к пейзажу целиком и полностью. Царский подарок. Спасибо, Абер, я люблю тебя.
Впрочем, не кто-то, а Сара из Эдинбурга: девочка-аниме в чёрном, чёлка вечно закрывает половину её лица. Я впервые увидела Сару в Киото: не могла пропустить её доклад о фракталах. Теперь моя очередь петь фракталовые песни. Погодите... да это же фрактал! На кофе-брейке мы разговоримся о русской литературе: Сара обожает Булгакова и ценит чёрный юмор Фёдора Михайловича.
Но я забегаю вперёд: конференция начинается за день до своего начала, потому что я, оставив чемодан в узкой квартире на магнолиевой улице, отправляюсь на универский кампус - исследовать местность. Всю дорогу идёт мелкий морской дождь, шестидесятнический кампус зарос соснами, и я проваливаюсь в дежа вю: нет, это не Уэльс. Это Дубна. Я снова её наколдовала. Я теряюсь среди серых коробок студенческих общежитий и нарезаю заколдованные круги по заколдованной реальности. Все указатели зовут вглубь, в лес, под холм. Наконец, студентка-китаянка, не успевшая продать душу местным эльфам, выводит меня к людям. В университетской арт-галерее я покупаю молотый кофе, картинку с совой и книгу уэльско-американских легенд и быличек. По дороге домой не могу отказать себе в чисто-английской любви ко сконам с клубничным джемом и топлёными сливками: здравствуй, завтрак недели! Сконы любого призрака привяжут к реальности.
Последний вечер перед конференцией я неприкаянно брожу по Абериствиту, заглядывая в окна закрывшихся магазинов: старые книги, пластинки, сервизные чашечки, музыкальные инструменты, пыльная старая-добрая Англия, мокрый старый-недобрый Уэльс. Пена людская, которую скоро снова смоет волной: Ирландское море бушует вдали. Останавливаюсь на углу, чтобы сфотографировать красного дракона на стене. Проезжающая мимо машина притормаживает, и водитель говорит мне с ухмылкой и характерным акцентом: "Seven people died here!" Ухмыляюсь в ответ: да я и так заметила, что в Уэльсе Хеллоуин каждый день.
Заказываю пиццу у продавца, похожего на итальянца. Пока пицца сидит в печи, итальянец заводит разговор: откуда вы, у вас такой необычный акцент? До чего же легко рассказывать жизнь первому встречному! Пицца давным-давно готова, а мы всё говорим и говорим: о судьбе, об эмиграции, об англичанах, об идентичности, плавающей среди полюсов. Итальянец оказался наполовину румыном, наполовину персом. Мы прощаемся, как друзья, широко улыбаемся друг другу, я обещаю снова заглянуть, если буду проходить мимо. В тот же вечер снова прохожу мимо, но почему-то смущаюсь и пробегаю, опустив капюшон, не махнув рукой в окно. Пиццерия ещё несколько раз окажется на моём пути, но всякий раз будет закрыта. Больше мы не увидимся.
Эта конференция - меньше обычных конгрессов, и мне кажется, что я знаю здесь каждого третьего. Однако беседы веду с незнакомцами: вот музыканты, обучающие искусственный интеллект ирландским джигам. Вот пара англичан, с которыми мы сходимся на любви к настолкам и сарказму. Англичанам я тоже между делом рассказываю жизнь, едва не заставив их заплакать. Потому что жизнь интереснее, чем кино. И страшнее.
Что было на этой конференции, кроме фракталов? Например, девушка-русалка с золотыми волосами до пояса, в синей майке, строящая модели траекторий тропических рыб. И искусственные рыбы: кругленькие рыбки-роботы, я хотела бы аквариум с такими. На соседней сессии студент с каменно-серьёзным лицом объясняет, что для того, чтобы смоделировать движение еды по пищеводу, пришлось морозить горох, глотать его по горошинке и после каждой делать томографию. Исследователи исскусства жаждут получить от искусственного интеллекта то, чего на свете нет: вот модель, настроенная не на джиги или джаз, а на создание неведомых звуков. "Да, но зачем вам неведомые звуки?" Учёный - высокий швед с голубыми глазами, украшеными морщинками, и соломенной бородой - добродушно разводит руками: "Ну как же... чтобы думать их. Вдохновляться. Искать. Я однажды добавил в композицию звуки поезда - вы замечали, что поезд по звучанию похож на флейту?"
Кого не было на этой конференции, так это Михала - моего давнего друга из параллельной вселенной. Прощаясь в Лиссабоне в прошлом году, мы договорились встретиться на следующем международном конгрессе в Японии. Но жизнь сложилась иначе, и вместо Японии мне выпал Уэльс. Прости, Михал - написала я - не судьба. В первый день конференции я пробегу программу глазами и... наткнусь на его имя. Оглянусь: может, как и прошлый раз, он сидит за спиной и спокойно смотрит мне в затылок? Весь оставшийся день я оглядываюсь, на следующий пишу ему сердито: "Ты подал сюда абстракт только для того, чтобы не приехать?" Приходит ответ: он подал абстракт для того, чтобы приехать и удивить меня. И увидеть. Обмануть судьбу. Но эпос на то и эпос, чтобы течь по своим законам.
Конференция заканчивается в полдень, и я снова остаюсь в Абериствите одна. Когда не знаешь, куда идти - иди в сторону моря. Возле моря я найду ведьминский магазинчик ("In a world full of princesses, be a witch!") и символично вынесу оттуда серьги-листья. Забреду в пыльный краеведческий музей, оказавшийся старым кинотеатром, и, лениво разглядывая старые шляпы, вдруг услышу за спиной звонкий женский голос: "Боже мой, какое увидительное место! Неужели мы в самом деле играем здесь сегодня?" Голос принадлежит тонкой девушке с блуждающей улыбкой и неряшливым пучком тёмных волос на затылке, немного похожей на Вирджинию Вулф, в которую я когда-то влюбилась по портрету. Датчик внутри радостно пикает: что-то начинается.
Я покупаю волшебный билетик: не на концерт, а под холм. И отправляюсь в соседний паб: коротать время за сидром и жареной рыбой.
Я думала, что Вирджиния Вулф будет петь, но она оказалась девушкой музыканта. Мы сидим в тёмном зале за круглыми столами, словно на коллективном спиритическом сеансе. Мои соседи по столику спрашивают: вы же, кажется, издалека приехали? Из соседнего города? Только ради этого концерта? - О да, издалека.
Гитары, шестиструнная и двенадцатиструнная, контрабас, и трое эльфов. Музыка, похожая на воду и ветер, на птичью трель, на шелест листьев. В промежутках музыканты травят байки на английском, сдобренным валлийским: о ногте-медиаторе, склееном полчаса назад супер-клеем. О том, что музыкой можно вызвать мурмурацию скворцов. О детстве, о звёздах, которые из холмов видны лучше, чем из города, о вечных странствиях. Я бреду домой, крепко обняв две огромные виниловые пластинки, и боюсь расплескать, проснуться, найти на следующее утро черепки вместо золота.
Ранним утром я сажусь на поезд до Бирмингема и всю дорогу смотрю в окно, слушая по кругу одну и ту же песню. Это, только это подходит к пейзажу целиком и полностью. Царский подарок. Спасибо, Абер, я люблю тебя.
Click to view