И корабли
Константа конференций - замкнутое пространство, похожее на Эшеровский лабиринт. Двери - не то, чем кажутся, тринадцатый этаж подобен коту Шрёдингера, а между первым и вторым этажом можно заблудиться. И я блуждаю, как электрон, существуя во всех параллельных сессиях одновременно. Новое чувство: слушать доклад и вдруг осознать, что докладчик цитирует твою работу.
Пленарка: кто лучше принимает решения в критических ситуациях - человек или ИИ? Ответ: коллектив! Из иллюстраций ясно, что этот ИИ помогает человеку не на поле пшеницы, а на поле боя. Кто-то спрашивает: а научную фантастику вы не вычитали? Вам не страшно? Докладчик разводит руками: если этого не сделаем мы, это сделает кто-нибудь ещё. И потом, оборонка даёт хорошие гранты! Сжимаю кулаки: не работай на дьявола, не бери денег у дьявола, не служи дьяволу.
Зато следующая пленарка - бальзам на больную душу: маленькая седая женщина с ярким платком на шее рассказывает, как алгоритмы помогают строить плотины - не только более эффективные, но и наименее разрушительные для экосистем. Алгоритмы аппроксимируют траектории птичьих миграций - и указывают места для рисовых полей: климат меняется, пересыхают реки, а речным птицам надо где-то отдыхать по дороге.
Говорю кому-то во время кофе-брейка: может быть, вы знаете Михала из Остравы, он ведь тоже изучал хаос в контексте роевых алгоритмов? Осенняя Острава, книжная Чехия, её поезда, трдельники и сказки проносятся у меня перед глазами. Собеседник отрицательно качает головой. Но я бреду на следующий доклад - и там встречаюсь глазами... с Михалом, таким же худым, высоким и насмешливым, как и сто лет назад. Боже, ты тут?! Ты совершенно не изменился!.. Михал молча улыбается, потом отвечает: я знал, что здесь будешь ты - и приехал.
Через годы, через расстояния. Он приехал, чтобы поговорить со мной. Я приехала, чтобы считать корабли в Лиссе, бродить в сени платанов и сбивчиво писать в блокнот во время докладов. В следующем году десять лет исполнится этой пунктирной межпланетной дружбе. Пытаюсь вспомнить, где мы встретились впервые: в Гонконге? В Тронхейме? Нет, нет... во Флориде, на крохотной сессии по роевым алгоритмам, одной из последних на конференции. Потом ещё оказалось, что конференционный отель следом за учёными сняли под конвент анимешники - и мы во главе с Андрисом Петрониусом блуждали по коридорам среди странных и прекрасных существ. Впрочем, я отвлеклась.
Михал застал мою кандидатскую юность, а это дорогого стоит. Мимолётно встречаемся в коридорах, пытаясь соединить точки: что случилось за эти пять лет, что мы не видели друг друга? Ну, помимо ковида, войны и прочего ежедневного светопреставления. Дочь - у меня, сын и дочь - у него. Бродим по городу (вверх, вниз, вверх, вверх), сверяем внутренние карты. Сколько у стебя студентов? - Тридцать человек! - Ты с ума сошла? А гранты? - До конца 2024. - Ты совсем взрослая теперь. - Так, Михал, всё так.
Делим паэлью на двоих и говорим взахлёб о детях. О странствиях. О том, как меняются ориентиры и приоритеты, откуда берётся свобода, каким бывает счастье, что важнее всего. Объясняем друг другу чужие постеры на poster session, под занавес обмениваемся телефонами: не прошло и десяти лет, говорит Михал. Ну, после десяти лет я уже, наверное, могу тебе доверять - отвечаю.
Во время обеденного перерыва я иду искать книжный (традиция), Михал идёт со мной за компанию, приговаривая: "типичная Анна!" В книжном - тихий джаз и благорастворение воздухов. Я выбираю книгу для дочери, а Михал мечтательно произносит: Я хотел бы, чтобы на банкете сегодня играли такую музыку. И чтобы там был танцпол! Размечтался - саркастично ухмыляюсь в ответ. Но воздух вокруг нас уже начинает звенеть - это синергический эффект, сказала бы Марина. Резонанс пойманной волны, разрешение управлять этим миром ненадолго.
До ресторана, где назначен банкет, долго добираться, и мы превращаем дорогу в приключение - долго выискиваем нужный автобус ("Что видят твои эльфийские глаза? - Номер 504!"), долго едем в сторону воды, снова перебирая косточки судьбы в разговорах. Почему ты решила остаться в академии? Ты видел столько городов, какой из них - твой любимый? Нью-Йорк - отвечает Михал, не задумываясь. А я не могу найти ответа. Но если вы спросите меня сегодня - Лиссабон, скажу я.
Автобус выплёвывает нас на сонных задворках, и мы идём в сторону воды - на слух, на запах, на зов сердца, твёрдо решив не заглядывать в карту. В закатном солнце на краю света стоит одинокая башня. Отсюда каравеллы отправлялись искать терру инкогниту, здесь заканчивается земля и начинается море. Здесь мы сидим, свесив ноги, и долго молчим.
Мы идём вдоль реки, считая корабли, вспоминая любимые книги.
Вот мост - Золотые Ворота, ну и что, что мы не в Сан-Франциско, зато в волосах у нас распускаются метафорические цветы.
В банкетном зале играет джаз-бэнд, мы с Михалом заговорщически переглядываемся. На втором этаже - танцпол, мы наблюдаем танцующих учёных некоторое время, а потом вступаем в их ряды. Пожилой ди-джей включает старинные хиты весь вечер, а под конец вдруг заводит New York, New York, и мы без доли иронии выдаём нечто, похожее на фокстрот. А потом идём пешком сквозь ночной город, останавливаясь под автомобильными мостами, чтобы послушать, как они поют. В городе пусто и гулко, и фонари зажигаются, когда мы проходим под ними. Ты ужасно устала, наверное? - Да, но мне весело! А ты? - Мне передалось твоё заразное счастье.
На следующее утро встречаемся на последней пленарке - и прощаемся. Namariё, говорит мне Михал. Где ты будешь в следующем году? В Японии? I'll see you there.
Пусть будет по слову твоему, Михал. Я люблю наше честное академическое братство, танцующее на лезвии, знающее меру и не ведающее печали. Namariё!
Пленарка: кто лучше принимает решения в критических ситуациях - человек или ИИ? Ответ: коллектив! Из иллюстраций ясно, что этот ИИ помогает человеку не на поле пшеницы, а на поле боя. Кто-то спрашивает: а научную фантастику вы не вычитали? Вам не страшно? Докладчик разводит руками: если этого не сделаем мы, это сделает кто-нибудь ещё. И потом, оборонка даёт хорошие гранты! Сжимаю кулаки: не работай на дьявола, не бери денег у дьявола, не служи дьяволу.
Зато следующая пленарка - бальзам на больную душу: маленькая седая женщина с ярким платком на шее рассказывает, как алгоритмы помогают строить плотины - не только более эффективные, но и наименее разрушительные для экосистем. Алгоритмы аппроксимируют траектории птичьих миграций - и указывают места для рисовых полей: климат меняется, пересыхают реки, а речным птицам надо где-то отдыхать по дороге.
Говорю кому-то во время кофе-брейка: может быть, вы знаете Михала из Остравы, он ведь тоже изучал хаос в контексте роевых алгоритмов? Осенняя Острава, книжная Чехия, её поезда, трдельники и сказки проносятся у меня перед глазами. Собеседник отрицательно качает головой. Но я бреду на следующий доклад - и там встречаюсь глазами... с Михалом, таким же худым, высоким и насмешливым, как и сто лет назад. Боже, ты тут?! Ты совершенно не изменился!.. Михал молча улыбается, потом отвечает: я знал, что здесь будешь ты - и приехал.
Через годы, через расстояния. Он приехал, чтобы поговорить со мной. Я приехала, чтобы считать корабли в Лиссе, бродить в сени платанов и сбивчиво писать в блокнот во время докладов. В следующем году десять лет исполнится этой пунктирной межпланетной дружбе. Пытаюсь вспомнить, где мы встретились впервые: в Гонконге? В Тронхейме? Нет, нет... во Флориде, на крохотной сессии по роевым алгоритмам, одной из последних на конференции. Потом ещё оказалось, что конференционный отель следом за учёными сняли под конвент анимешники - и мы во главе с Андрисом Петрониусом блуждали по коридорам среди странных и прекрасных существ. Впрочем, я отвлеклась.
Михал застал мою кандидатскую юность, а это дорогого стоит. Мимолётно встречаемся в коридорах, пытаясь соединить точки: что случилось за эти пять лет, что мы не видели друг друга? Ну, помимо ковида, войны и прочего ежедневного светопреставления. Дочь - у меня, сын и дочь - у него. Бродим по городу (вверх, вниз, вверх, вверх), сверяем внутренние карты. Сколько у стебя студентов? - Тридцать человек! - Ты с ума сошла? А гранты? - До конца 2024. - Ты совсем взрослая теперь. - Так, Михал, всё так.
Делим паэлью на двоих и говорим взахлёб о детях. О странствиях. О том, как меняются ориентиры и приоритеты, откуда берётся свобода, каким бывает счастье, что важнее всего. Объясняем друг другу чужие постеры на poster session, под занавес обмениваемся телефонами: не прошло и десяти лет, говорит Михал. Ну, после десяти лет я уже, наверное, могу тебе доверять - отвечаю.
Во время обеденного перерыва я иду искать книжный (традиция), Михал идёт со мной за компанию, приговаривая: "типичная Анна!" В книжном - тихий джаз и благорастворение воздухов. Я выбираю книгу для дочери, а Михал мечтательно произносит: Я хотел бы, чтобы на банкете сегодня играли такую музыку. И чтобы там был танцпол! Размечтался - саркастично ухмыляюсь в ответ. Но воздух вокруг нас уже начинает звенеть - это синергический эффект, сказала бы Марина. Резонанс пойманной волны, разрешение управлять этим миром ненадолго.
До ресторана, где назначен банкет, долго добираться, и мы превращаем дорогу в приключение - долго выискиваем нужный автобус ("Что видят твои эльфийские глаза? - Номер 504!"), долго едем в сторону воды, снова перебирая косточки судьбы в разговорах. Почему ты решила остаться в академии? Ты видел столько городов, какой из них - твой любимый? Нью-Йорк - отвечает Михал, не задумываясь. А я не могу найти ответа. Но если вы спросите меня сегодня - Лиссабон, скажу я.
Автобус выплёвывает нас на сонных задворках, и мы идём в сторону воды - на слух, на запах, на зов сердца, твёрдо решив не заглядывать в карту. В закатном солнце на краю света стоит одинокая башня. Отсюда каравеллы отправлялись искать терру инкогниту, здесь заканчивается земля и начинается море. Здесь мы сидим, свесив ноги, и долго молчим.
Мы идём вдоль реки, считая корабли, вспоминая любимые книги.
Вот мост - Золотые Ворота, ну и что, что мы не в Сан-Франциско, зато в волосах у нас распускаются метафорические цветы.
В банкетном зале играет джаз-бэнд, мы с Михалом заговорщически переглядываемся. На втором этаже - танцпол, мы наблюдаем танцующих учёных некоторое время, а потом вступаем в их ряды. Пожилой ди-джей включает старинные хиты весь вечер, а под конец вдруг заводит New York, New York, и мы без доли иронии выдаём нечто, похожее на фокстрот. А потом идём пешком сквозь ночной город, останавливаясь под автомобильными мостами, чтобы послушать, как они поют. В городе пусто и гулко, и фонари зажигаются, когда мы проходим под ними. Ты ужасно устала, наверное? - Да, но мне весело! А ты? - Мне передалось твоё заразное счастье.
На следующее утро встречаемся на последней пленарке - и прощаемся. Namariё, говорит мне Михал. Где ты будешь в следующем году? В Японии? I'll see you there.
Пусть будет по слову твоему, Михал. Я люблю наше честное академическое братство, танцующее на лезвии, знающее меру и не ведающее печали. Namariё!