The happiest days are the strangest
Младшая сестра Анастасия бегает по дому, на ходу кидая вещи в чемодан: у неё завтра самолёт в Лондон, а надо ещё выслать музыкантам ноты - мы сегодня закрыли английский ренессанс имени Генри VIII, спев и сыграв на благотворительной ярмарке где-то на куличках. Публика хлопала, но расходилась, я мёрзла даже сквозь твидовое пальто и еле чувствовала пальцы ног, но мы всё-таки спели прекрасно - пожалуй, лучше, чем когда-либо, потому что безадресно и безвозмездно, сразу в небо, как и полагается всяким немотивированным актам красоты. Теперь Настя научит нас петь по-испански, но сначала съездит на пару недель в Англию - поучиться петь барокко и ренессанс в летней школе при Кембридже. Потому что она божественно талантлива и неимоверно крута, а меня распирает от гордости и причастности. Провожать Настю в Кембридж - это как провожать Настю в Хогвартс. В общем, туда я её и провожаю. Мы давным-давно решили съездить в Лондон вдвоём, но я посмотрела на Биг Бен одна, не дождавшись, и вот моя младшая сестра улетает в Англию почти на месяц, и это почему-то почти так же здорово, как уехать туда вдвоём.
А ещё ей недавно исполнилось 26 (моей младшей, младшей сестре!), и Настя традиционно созвала целый дом прекрасного и странного народа. Боже, как хорошо иметь харизматиков в семье! Сначала я собиралась схорониться в комнате, как истый интроверт, но потом вспомнила, что мне 29, и людей, в конце концов, можно просто с упоением разглядывать, не вступая с ними в тесный контакт. Впрочем, социальные навыки включились, и мне было удивительно хорошо, спокойно и просто в толпе малознакомых, но симпатичных людей, наполовину гикских, наполовину богемных, красивых на все сто. А потом вдруг появился Бельгийский Брат, о котором здесь слишком давно не было ни слова, и я даже не знаю, какими словами описывать дальнейшее. Он снова forever alone ("Это был мой выбор" - о, не сомневаюсь), ему по-прежнему идёт так гораздо больше, и... ничего не изменилось - ни узнавание, ни радость не убыли. От этого очень остро чувствуешь опору под ногами, твердокаменную надёжность мира - вот, есть люди, которые случаются с тобой навсегда, и на них - и только на них - можно положиться. Когда Жульен усадил меня играть в карточную игру, которую он сам выдумал, я еле-еле вникла в правила - мне слишком блаженно было сидеть и смотреть на него, узнавая каждое движение руки, как собственное детство.
И всё идёт своим чередом, наматывая круги понемногу, и я снова учу первый курс программированию, и снова обожаю их, и по-прежнему завишу от взаимной любви. Я хотела перестать бояться их в этом году. Я перестала. Из шести лекций только одна была проходной, я жду понедельника, как дня рождения, после хорошей лекции я становлюсь болтлива и счастлива, после плохой впадаю в чёрную хандру. В общем, я поняла: преподавание - это тяжёлые наркотики. Мне уже не слезть.
А ещё ей недавно исполнилось 26 (моей младшей, младшей сестре!), и Настя традиционно созвала целый дом прекрасного и странного народа. Боже, как хорошо иметь харизматиков в семье! Сначала я собиралась схорониться в комнате, как истый интроверт, но потом вспомнила, что мне 29, и людей, в конце концов, можно просто с упоением разглядывать, не вступая с ними в тесный контакт. Впрочем, социальные навыки включились, и мне было удивительно хорошо, спокойно и просто в толпе малознакомых, но симпатичных людей, наполовину гикских, наполовину богемных, красивых на все сто. А потом вдруг появился Бельгийский Брат, о котором здесь слишком давно не было ни слова, и я даже не знаю, какими словами описывать дальнейшее. Он снова forever alone ("Это был мой выбор" - о, не сомневаюсь), ему по-прежнему идёт так гораздо больше, и... ничего не изменилось - ни узнавание, ни радость не убыли. От этого очень остро чувствуешь опору под ногами, твердокаменную надёжность мира - вот, есть люди, которые случаются с тобой навсегда, и на них - и только на них - можно положиться. Когда Жульен усадил меня играть в карточную игру, которую он сам выдумал, я еле-еле вникла в правила - мне слишком блаженно было сидеть и смотреть на него, узнавая каждое движение руки, как собственное детство.
И всё идёт своим чередом, наматывая круги понемногу, и я снова учу первый курс программированию, и снова обожаю их, и по-прежнему завишу от взаимной любви. Я хотела перестать бояться их в этом году. Я перестала. Из шести лекций только одна была проходной, я жду понедельника, как дня рождения, после хорошей лекции я становлюсь болтлива и счастлива, после плохой впадаю в чёрную хандру. В общем, я поняла: преподавание - это тяжёлые наркотики. Мне уже не слезть.