Bending the Universe
У меня очень много фотографий из Америки, и я очень медленно их разбираю. И я ещё, пожалуй, напишу подробно и документально о том и об этом, хотя... кто меня знает?
...Как смотреть третьего Хоббита, не морщась? Например, в компании Т. и Э. Мы неделю назад вернулись из Штатов, у нас jet lag на всю голову, но мы там ещё решили: устроим реюнион, айда на Хоббита по приезде! Мы не видели друг друга неделю, у нас коллективная ломка после идеального приключения, которое рано и жаль отправлять в запасники, потому что это экзистенциальный допинг, кислородный баллон, вкус растаявшего леденца на языке. Спрашиваю Э.: "Ну что, уже пишешь мемуары?" - "Пока только о Лондоне. И о том, как мы прогибали мироздание!"
Э. младше меня почти на десять лет, у неё реактивный двигатель, известный также под названием юный возраст, oна читает "Анну Каренину", выигрывает споры у математиков и носит серёжки в виде чайных ложек. С Т. мы вместе учились, и я не видела его тыщу миллионов лет. За тыщу миллионов лет он заметно повзрослел и стал красивее: выражение запросто перекрывает и перекраивает черты лица, я это прекрасно знаю, но каждый раз, наблюдая воочию, думаю - магия! Т. - двойник Фёдора Михалыча, то же едкое чувство юмора, любопытство, заземлённость и джентльменская забота о нас, глупых романтических девицах. Именно так это и работает: мы с Э. выдумываем приключения, Т. их воплощает. Это мы с Э. нашли на карте Тампу. Это Т. отвёз нас туда на взятом в прокат белом БМВ (travelling in style!). "You haven't planned this well, have you?" - "No, but we have imagined it well."
И ещё - мгновенное родство, простое, как линия, безлимитный кредит доверия, полные карманы любви. Мы путешествовали в состоянии лёгкой влюблённости друг в друга, в бесплатной, щедро рассыпанной радости.
Молча ехать по хайвеям Флориды под джаз сороковых. Слушать рассказы многоопытного Т. об Америке, рассказывать ему о собственном детстве, считать флаги по обочинам и орлов в небе. Всю дорогу охотиться на идеальный американский пейзаж: полосатый флаг, орёл в небе, Макдональдс на земле - мы это видели, но щёлкнуть не успели. Соревноваться в сарказме, тыкать в красивое: "Смотри, как красиво!" Искать и обретать ламантин, нежных морских коров, и разглядывать их долго-долго. Мы решили, что ламантины - это морские панды: страшно обаятельные, бесконечно ленивые - нет зверя медитативней!
На берегу Мексиканского залива фотографировать пролетающие над пальмами самолёты. Фотографировать друг друга в закатном свете - точёные силуэты, нимбы из растрепавшихся волос. Вода в заливе тёплая, ровная, почти без прибоя - как в Московском море. Отыскать кинотеатр двадцатых годов, с органом, с живым органистом, выезжающим на сцену перед фильмом. На органисте - красный колпак с белым помпоном, сегодня он играет рождественские гимны. Купить вина (театр!) и попкорна (кино!), питаться этим попкорном следующие две ночи. Остановиться в хипповском хостеле: перед воротами припаркована раздолбанная машина с надписью "Расслабьтесь - здесь вас никто на найдёт!" Спать на чердаке, жарить яичницу ранним утром, снова отправляться в путь. Уехать на мыс Канаверал, слушать рассказы Т. о двигателях космических кораблей, зависнуть в холле пропаганды освоения Марса: эй, кто желает Брэдберианского будущего? Летать на американских горках, запрокидывая головы. Хохотать там, где полагается кричать. Трогать морских скатов, подглядывать за дельфинами, прижиматься носом к аквариуму с морскими коньками, похожими на букеты инопланетных цветов. Благодаря Э. не пропустить ни одной секции на конференции - мы ходим на доклады табуном в три человека, нам всё интересно и от всего весело. Сообща скрываться от назойливого немецкого студента. Собираться поздно ночью в номере Т., варить кофе, делиться несметными кондитерскими сокровищами - мы по сходной цене купили килограмм мягких ирисок (fudge) всевозможных вкусов, теперь это повод сидеть далеко заполночь и трепаться обо всём на свете.
Когда я обнимала Э. и Т. на прощание, моё сердце здорово сбоило. Мы наперебой договаривались, как снова напишем статьи на какую-нибудь конференцию в невиданных землях, и всё повторим - и догадывались, что оно неповторяемо. А если бы было повторяемо, было бы менее прекрасно.
Чувствовали мы себя примерно так:
Говорят, ламантина нельзя гладить - ни по голове, ни по спинке. Он, святая простота, мгновенно проникается доверием к людям, и в скорости погибает от недобрых рук.
А погладить - хотелось:
Вы просите песен?
Их есть у меня!
To be continued.
...Как смотреть третьего Хоббита, не морщась? Например, в компании Т. и Э. Мы неделю назад вернулись из Штатов, у нас jet lag на всю голову, но мы там ещё решили: устроим реюнион, айда на Хоббита по приезде! Мы не видели друг друга неделю, у нас коллективная ломка после идеального приключения, которое рано и жаль отправлять в запасники, потому что это экзистенциальный допинг, кислородный баллон, вкус растаявшего леденца на языке. Спрашиваю Э.: "Ну что, уже пишешь мемуары?" - "Пока только о Лондоне. И о том, как мы прогибали мироздание!"
Э. младше меня почти на десять лет, у неё реактивный двигатель, известный также под названием юный возраст, oна читает "Анну Каренину", выигрывает споры у математиков и носит серёжки в виде чайных ложек. С Т. мы вместе учились, и я не видела его тыщу миллионов лет. За тыщу миллионов лет он заметно повзрослел и стал красивее: выражение запросто перекрывает и перекраивает черты лица, я это прекрасно знаю, но каждый раз, наблюдая воочию, думаю - магия! Т. - двойник Фёдора Михалыча, то же едкое чувство юмора, любопытство, заземлённость и джентльменская забота о нас, глупых романтических девицах. Именно так это и работает: мы с Э. выдумываем приключения, Т. их воплощает. Это мы с Э. нашли на карте Тампу. Это Т. отвёз нас туда на взятом в прокат белом БМВ (travelling in style!). "You haven't planned this well, have you?" - "No, but we have imagined it well."
И ещё - мгновенное родство, простое, как линия, безлимитный кредит доверия, полные карманы любви. Мы путешествовали в состоянии лёгкой влюблённости друг в друга, в бесплатной, щедро рассыпанной радости.
Молча ехать по хайвеям Флориды под джаз сороковых. Слушать рассказы многоопытного Т. об Америке, рассказывать ему о собственном детстве, считать флаги по обочинам и орлов в небе. Всю дорогу охотиться на идеальный американский пейзаж: полосатый флаг, орёл в небе, Макдональдс на земле - мы это видели, но щёлкнуть не успели. Соревноваться в сарказме, тыкать в красивое: "Смотри, как красиво!" Искать и обретать ламантин, нежных морских коров, и разглядывать их долго-долго. Мы решили, что ламантины - это морские панды: страшно обаятельные, бесконечно ленивые - нет зверя медитативней!
На берегу Мексиканского залива фотографировать пролетающие над пальмами самолёты. Фотографировать друг друга в закатном свете - точёные силуэты, нимбы из растрепавшихся волос. Вода в заливе тёплая, ровная, почти без прибоя - как в Московском море. Отыскать кинотеатр двадцатых годов, с органом, с живым органистом, выезжающим на сцену перед фильмом. На органисте - красный колпак с белым помпоном, сегодня он играет рождественские гимны. Купить вина (театр!) и попкорна (кино!), питаться этим попкорном следующие две ночи. Остановиться в хипповском хостеле: перед воротами припаркована раздолбанная машина с надписью "Расслабьтесь - здесь вас никто на найдёт!" Спать на чердаке, жарить яичницу ранним утром, снова отправляться в путь. Уехать на мыс Канаверал, слушать рассказы Т. о двигателях космических кораблей, зависнуть в холле пропаганды освоения Марса: эй, кто желает Брэдберианского будущего? Летать на американских горках, запрокидывая головы. Хохотать там, где полагается кричать. Трогать морских скатов, подглядывать за дельфинами, прижиматься носом к аквариуму с морскими коньками, похожими на букеты инопланетных цветов. Благодаря Э. не пропустить ни одной секции на конференции - мы ходим на доклады табуном в три человека, нам всё интересно и от всего весело. Сообща скрываться от назойливого немецкого студента. Собираться поздно ночью в номере Т., варить кофе, делиться несметными кондитерскими сокровищами - мы по сходной цене купили килограмм мягких ирисок (fudge) всевозможных вкусов, теперь это повод сидеть далеко заполночь и трепаться обо всём на свете.
Когда я обнимала Э. и Т. на прощание, моё сердце здорово сбоило. Мы наперебой договаривались, как снова напишем статьи на какую-нибудь конференцию в невиданных землях, и всё повторим - и догадывались, что оно неповторяемо. А если бы было повторяемо, было бы менее прекрасно.
Чувствовали мы себя примерно так:
Говорят, ламантина нельзя гладить - ни по голове, ни по спинке. Он, святая простота, мгновенно проникается доверием к людям, и в скорости погибает от недобрых рук.
А погладить - хотелось:
Вы просите песен?
Их есть у меня!
To be continued.