Печки в музее
- А здесь что?
Мы уже осмотрели зал народной и авторской керамики, библиотеку и зал местных художников, с живописью энергичной, вкусной, по-южному щедрой на яркие краски, но несколько провинциальной: Вац, хоть и не последний город в Венгрии, но все же не главный центр художественной жизни. Подивились на целый зал статуэток из сахара, которые делает местный мастер: ему можно заказать свадебный торт, кружевной, как фата невесты. А чтобы ни у кого не возникало сомнений в безграничности его возможностей, Бела Харасти из того же сахара изготавливает фигуры галопом летящих коней, портрет императрицы Елизаветы и макет главного городского собора с часами на башнях.
Остался еще зал, и музейный работник, молодой улыбчивый парень, который водил нас по музею, на венгерском и английском объясняя, что к чему, и временами удаляясь по своим делам, чтобы не мешать нам разглядывать крутобокие горшки и самостоятельно расшифровывать надписи на этикетках, задумался, подбирая понятное иностранцам слово.
- Здесь печки. Домашние печки. Чугунные.
Печки оказались, без всяких преувеличений, произведениями искусства. С рельефными дверцами, гербами и вензелями. С чугунными же, но кружевными коронами - ничуть не менее кружевными, чем сахарные торты. С элементами классического архитектурного ордера: да-да, у печек были пьедесталы, базы, антаблементы: архитрав, фриз, карниз.
Они были украшены листьями аканфа, как полагается капителям коринфских колонн, и срисованными с аттических ваз пальметтами. Такие печки и сейчас используются не редко, но все же большинство хозяев предпочитают использовать для отопления газовые конвекторы, тем более что в этом году цена на газ для потребителей снизилась в стране на десять процентов.
Печки перемещаются в музей, где им очень рады: это памятники быта, и свидетельства мастерства, и произведения того искусства, что сейчас называется дизайном, а раньше никак не называлось, поскольку не красивую и не украшенную вещь мастер вовсе не выпустил бы в свет.
И мне вспомнилось… Когда-то, давным-давно, в нашей пятиэтажной панельной хрущевке на было газа. В ванной стоял высоченный титан, и по субботам его топили, принося дрова из подвала, и можно было махать тлеющей на конце палочкой, так, чтобы погасший было огонек разгорался и чертил в темноте, в воздухе, круги и спирали.
А в кухне стояла огромная чугунная плита. Она помнится мне огромной не только потому, что я вряд ли тогда доставала макушкой до ее верхнего края, но и потому, что она на самом деле занимала едва ли не большую часть невеликой хрущевской кухни. Потом наступила эра газификации. Как разбирали титан, не помню, а вот плиту из кухни папа и мама вытаскивали с помощью соседей, удивляясь, как предыдущим хозяевам удалось ее в квартиру втащить.
Вынесли на площадку пятого этажа, и силы на этом кончились. А потом начался понедельник, работа, магазины, очереди… В среду спохватились: «А… плиты-то нет…» Нет - и слава богу, конечно. Но как?! Пятый этаж все же. Из разговоров с соседями всплыло малопонятное тогда слово «металлолом» и совсем непонятное «вторчермет». Та плита на произведение искусства
никак не тянула, и в музей бы ее все равно не взяли. Да не было, и не могло быть таких музеев, где нашлось бы место предмету, во-первых, домашнему, а во-вторых, современному.
«В музеях хранятся выдающиеся произведения искусства» - и это правильно. Но где хранятся все прочие, не выдающиеся? «Музей рассказывает о том, как жили наши предки» - тоже верно. Но неужели никому на свете не интересно, как живем мы сами?
Я попыталась представить юных пионеров города Ваца, бодро волокущих одну из этих печек в пункт сбора металлолома, теряя по пути оторвавшиеся дверцы - и не смогла. Здесь спокойно стоят церкви 18 века, а что более ранних нет, так в том виновато турецкое нашествие, а не местные жители. Здесь машины паркуются у Чумной колонны в стиле барокко, и самый хулиганский здешний хулиган почему-то не выдергивает из каменного тела святого Себастьяна медные, на всю улицу сияющие стрелы. И в очередной раз с опозданием усваиваешь еще один европейский урок: быт - это важно.
Окружающий нас материальный мир - это важно, и прекрасно. И все это достойно сохранения и сбережения даже не потому, что оно «художественно выдающееся» и «исторически значимое», а просто потому, что человеческое, наше. Уважение к окружающим человека вещам - это не что иное, как уважение к самому человеку, и противопоставление «великого» и «обыденного», «идей» и «вещей» бессмысленно потому, что и то и другое суть производные от человеческой деятельности, и без него, человека, не имеют смысла. «Человек есть мера всех вещей», сказано же. Будь в музее места побольше, стояли бы там и менее эффектные образцы печек, да они и стоят - в огромном корпусе бытовых предметов Музея под открытым небом возле городка Сентендре.
А не попавшие в музеи перемещаются на блошиные рынки, в антикварные лавки и магазины старинных вещей - есть тут такие крохотные магазинчики, куда горожане несут фарфоровых пастушек, оставшихся от прабабушки, и прадедушкину трость, а также потемневший чайник или бусы, купленные сто лет назад. Там можно найти горы старых открыток и фотографий, довоенные детские игрушки и большие, с маятником и боем, часы. Может, они в ближайшие полвека и не понадобятся никому, но это же не повод, чтобы ломать или выбрасывать на помойку.
Магазинов таких тьма-тьмущая в Будапеште. В отличие от пунктов приема металлолома.
Колонка на сайте журнала GEO
Фото: Максим Гурбатов