еле дотерпела))
Шендерович, как всегда... зацепил и протащил.
вот это "И по отдельности нас всех жалко, а всех вместе - нет"... это столько времени во мне ворочалось.. а тут вот.
текст уже с неделю у меня - в книжку войдет, - но делиться нельзя было, пока не напечатают. Напечатали. Теперь можно))
"И жалко всех и вся..."
В дни, когда для россиян стала помаленьку проясняться цена Крыма, на просторах "белоленточных" соцсетей случилась довольно важная переписка по вопросу о текущем гуманизме по отношению к нашим вялым согражданам, которых не пронимало буквально ничего из происходившего со страной в путинские годы, пока не случилось проблем с ипотекой.
"Содокладчиками" выступили мои коллеги и товарищи: Сергей Пархоменко, лучший редактор 90-х, возглавлявший журнал "Итоги", и Вера Челищева, замечательный журналист из "Новой газеты".
Сергей был довольно кровожаден по отношению к согражданам; Вера упрекала его в жестокости. Злорадный Пархом говорил: ага! Как Беслан, значит, так тишина, как невиновных в тюрьмы сотнями запихивают среди бела дня, так ничего, а как бабла у вас немного пропало - зашевелились, люди добрые! Вера на это всплескивала руками и говорила: ну как же можно… Люди же. И вовсе не все, которые влезли в ипотеку, безразличные. А если и так - у них же дети!
Ну да. Дети.
Шариков говорил об Энгельсе с Каутским, что оба неправы. А я скажу о Вере и Сергее, что правы - оба! И в собственной душе в этом споре я нахожу поочередно слова за того и за другую.
Злорадство - да-да, злорадство! - посещает меня, когда я вижу, как обломился под Новый год привычный Шарм-Эль-Шейх у "диванной российской партии", главной опоры Путина сытых нефтяных лет; как помрачнели в метро и за стеклами иномарок лица, отнюдь не мрачневшие от повального беззакония, лжи и массовых смертоубийств…
Но это - если исчислять людей классами, сословиями, партиями…
А вот идет мне навстречу, по заметенной дороге из соседнего панельного дома в парк бабушка со своим дедушкой и своим внучиком. Дресс-код в сочетании с фейс-контролем, очевидно, не сулят этим людям ничего хорошего в тощие будущие годы, и желать им дополнительных кар за их социальную недоразвитость совсем не хочется почему-то. А оплата только началась, и их жизнь будет отныне только беднее, унизительнее и опаснее… И в отличие от меня, у них даже не будет выбора - уехать или не уехать.
За кого они голосовали? Ну, за Путина. Или за Зюганова. Какая разница? Заслужили, короче, - говорит мне внутренний голос (голосом Сергея Пархоменко). Ну и что? - отвечает мне внутренний голос (голосом Веры Челищевой). Они же - несчастны. А что же мы за нелюди, если радуемся несчастьям сограждан!
Но их счастье было куплено преступлениями, - напоминает мне неумолимый голос Пархоменко. Они не виноваты, - возражает голос Веры, нельзя требовать с людей того, чего они не в силах дать...
И оба правы.
"И жалко всех и вся…" - как сказано у Давида Самойлова.
Вот только внука все-таки жалко больше, чем бабушку.
И по отдельности нас всех жалко, а всех вместе - нет.
(источник)
вот это "И по отдельности нас всех жалко, а всех вместе - нет"... это столько времени во мне ворочалось.. а тут вот.
текст уже с неделю у меня - в книжку войдет, - но делиться нельзя было, пока не напечатают. Напечатали. Теперь можно))
"И жалко всех и вся..."
В дни, когда для россиян стала помаленьку проясняться цена Крыма, на просторах "белоленточных" соцсетей случилась довольно важная переписка по вопросу о текущем гуманизме по отношению к нашим вялым согражданам, которых не пронимало буквально ничего из происходившего со страной в путинские годы, пока не случилось проблем с ипотекой.
"Содокладчиками" выступили мои коллеги и товарищи: Сергей Пархоменко, лучший редактор 90-х, возглавлявший журнал "Итоги", и Вера Челищева, замечательный журналист из "Новой газеты".
Сергей был довольно кровожаден по отношению к согражданам; Вера упрекала его в жестокости. Злорадный Пархом говорил: ага! Как Беслан, значит, так тишина, как невиновных в тюрьмы сотнями запихивают среди бела дня, так ничего, а как бабла у вас немного пропало - зашевелились, люди добрые! Вера на это всплескивала руками и говорила: ну как же можно… Люди же. И вовсе не все, которые влезли в ипотеку, безразличные. А если и так - у них же дети!
Ну да. Дети.
Шариков говорил об Энгельсе с Каутским, что оба неправы. А я скажу о Вере и Сергее, что правы - оба! И в собственной душе в этом споре я нахожу поочередно слова за того и за другую.
Злорадство - да-да, злорадство! - посещает меня, когда я вижу, как обломился под Новый год привычный Шарм-Эль-Шейх у "диванной российской партии", главной опоры Путина сытых нефтяных лет; как помрачнели в метро и за стеклами иномарок лица, отнюдь не мрачневшие от повального беззакония, лжи и массовых смертоубийств…
Но это - если исчислять людей классами, сословиями, партиями…
А вот идет мне навстречу, по заметенной дороге из соседнего панельного дома в парк бабушка со своим дедушкой и своим внучиком. Дресс-код в сочетании с фейс-контролем, очевидно, не сулят этим людям ничего хорошего в тощие будущие годы, и желать им дополнительных кар за их социальную недоразвитость совсем не хочется почему-то. А оплата только началась, и их жизнь будет отныне только беднее, унизительнее и опаснее… И в отличие от меня, у них даже не будет выбора - уехать или не уехать.
За кого они голосовали? Ну, за Путина. Или за Зюганова. Какая разница? Заслужили, короче, - говорит мне внутренний голос (голосом Сергея Пархоменко). Ну и что? - отвечает мне внутренний голос (голосом Веры Челищевой). Они же - несчастны. А что же мы за нелюди, если радуемся несчастьям сограждан!
Но их счастье было куплено преступлениями, - напоминает мне неумолимый голос Пархоменко. Они не виноваты, - возражает голос Веры, нельзя требовать с людей того, чего они не в силах дать...
И оба правы.
"И жалко всех и вся…" - как сказано у Давида Самойлова.
Вот только внука все-таки жалко больше, чем бабушку.
И по отдельности нас всех жалко, а всех вместе - нет.
(источник)