Hamlet
Когда мне бывает совсем, лучшее, что может со мной произойти - это карандаш, бумага и прихотливые и самоопределенные линии, которые вдруг решили подчиниться моему воображению и моей руке, смятенные силой моей настойчивости и взволнованные силой моего настроения.
И когда, линия за линией, проявляются движения моего подсознания, и настроение момента находит свое воплощение - постепенно или стремительно, из какого-то неуловимого движения, захваченного на краю сознания, из небольшого небрежного штриха вырывается на бумагу - я чувствую себя по-настоящему счастливой.
В моих рисунках, возможно, мало ценности. Я не гений реалистичных набросков и достоверности пропорций. Я восхищаюсь людьми, которым подвластно чувство перпективы и которые не боятся различных проекций и ракурсов, подчинив себе расстояние и свет.
Но тот свободный поток сознания, иногда лишь тень которого мне удается отобразить, уже большая победа для меня. И мой стиль - часто дань не только моему ассоциативному мышлению. Но и стремлению найти тот способ, который смог бы примирить мое желание отразить как можно больше того, что просится на бумагу, с возможностями моей руки.
Но я бы соврала, если бы сказала, что я рисую только когда мне совсем нет. Я рисую, бывает, улыбаюсь и рисую, когда мне совсем да. Как вот в тот раз, например.
И когда, линия за линией, проявляются движения моего подсознания, и настроение момента находит свое воплощение - постепенно или стремительно, из какого-то неуловимого движения, захваченного на краю сознания, из небольшого небрежного штриха вырывается на бумагу - я чувствую себя по-настоящему счастливой.
В моих рисунках, возможно, мало ценности. Я не гений реалистичных набросков и достоверности пропорций. Я восхищаюсь людьми, которым подвластно чувство перпективы и которые не боятся различных проекций и ракурсов, подчинив себе расстояние и свет.
Но тот свободный поток сознания, иногда лишь тень которого мне удается отобразить, уже большая победа для меня. И мой стиль - часто дань не только моему ассоциативному мышлению. Но и стремлению найти тот способ, который смог бы примирить мое желание отразить как можно больше того, что просится на бумагу, с возможностями моей руки.
Но я бы соврала, если бы сказала, что я рисую только когда мне совсем нет. Я рисую, бывает, улыбаюсь и рисую, когда мне совсем да. Как вот в тот раз, например.