Ищу Покоева (роман). Вступление
Стрит-арт, Париж, улица Филиппа дэ Жерара, 2013.
А что, собственно говоря, было указывать ещё?
Ищу Покоева. - Ichtchou Pokoïeva.
Кириллицей и латиницей, почтовый номер в отделе объявлений «Русского разума» и французского «Libéro». Редакции обеих газет располагались в Париже. Первая - совсем неподалёку от меня, на улице Ключа, с неизменными секретарём Михаилом, котом Глинкой и возгласом «Чайку бы!», доносившимся из кабинета главреда, когда бы вы ни отворяли дверь в «Русский разум». «Либеро» находилась подальше, на улице Взгляда, но и туда я с удовольствием прогуливался бульварами: Пор-Руаяль, Монпарнас, Распай.
Назавтра же после выхода эмигрантского еженедельника, поступавшего в продажу по четвергам, мне пришло шесть ответов, причём все они были датированы средой. Чистая мистика? Лёгкая календарная путаница в головах отправителей, живущих вчерашним днём? Я и сейчас не могу найти объяснения.
Получив письма из рук секретаря, я почесал за ухом Глинку в знак искренней расположенности к коллективу газеты и резво устремился по коридору к двери. Вы знаете сквер на углу Сципиона и Мельничной железяки, то бишь рю Сипион и рю Фер-а-Мулэн? Тихие улочки на границе 5-го и 13-го округов, в двух шагах от Сада растений (в путеводителях его название переводится как банальный «Ботанический сад»)? Ключевая улица упирается в улицу Мельничной железяки, выводя таким образом к скверику. Добежав до него, я уселся на лавочку и с нетерпением взрезал кредиткой первый конверт.
Он ждёт вас в пансионате «Дао и дзен».
Полный покой, трёхразовое питание, индивидуальный номер.
Четыре других письма - стандартный компьютерный дизайн, цветная лазерная печать - были подписаны соответственно «Вера Покоева», «Лола Покоева-Аджубей», «Очаровательные Глазки» и просто: «Шурочка П.». В каждом из них указывался номер мобильного телефона и полный набор услуг по релаксации обеспеченного господина. Самой игривой выглядела рекламка от Шурочки: сердечко в конце многообещающей фразы отсылало к примечанию: «Не стыдитесь задних мыслей!».
В качестве отправителя последнего письма была указана «Русская погребальная контора “Вечный покой”, Берлин». Его я даже не стал открывать.
Воодушевлённый (какова оперативность!) и одновременно раздосадованный (не то, не то!) я выбросил корреспонденцию в мусорный мешок рядом со скамейкой и зашагал в направлении дома.
Через два дня я наведался в «Либеро». Секретарша Беатрис, она же Беá, приветственно махнула мне рукой, говоря по телефону. Насчитав три «о ревуар», после каждого из которых разговор немедленно возобновлялся, я понял, что застал лишь самое начало беседы, терпеливо уселся в кресло и стал листать последний номер газеты. Время от времени Беатрис, не отрываясь от трубки, делала мне знаки, из которых следовало, что я заглянул не зря. Наконец, где-то после двенадцатого прощания в телефон, она оставила невидимого собеседника, выдохнула «о-ля-ля!», довольно пожаловалась на людскую многоречивость и перешла к «вуаля».
«Вуаля, мсьё Младóф, у меня для вас кое-что имеется».
И протянула два конверта. В этот раз я уже не торопился уединиться со своей корреспонденцией. Мы мило поболтали с Беа о планах на отпуск, посмеялись над старой карикатурой из «Идиот интернасьональ», приколотой к стене за её спиной. Лишь после этого, довольный своей выдержкой, я покинул улицу Взгляда.
Первое письмо было весьма кратким. Приведу его текст полностью:
Dear friend!
Ichtchou - Machu Picchu.
Pokoïeva - naproch’ Celadon.
Вначале я принял последнее слово за имя отправителя, затем, присмотревшись, убедился, что оно является частью фразы.
Второе письмо, по-французски, было более пространным, но не менее интригующим. Его автор искусно избегал грамматических указаний пола, тем не менее округлость фраз и мягкая задумчивость стиля указывали на то, что его писала женщина. Или мне просто-напросто хотелось так считать? Основная часть письма была посвящена рассуждениям о ложном сходстве омофонов в некоторых древних языках, в том числе латинском. Далее следовали два словесных городских пейзажа. Письмо завершалось предложением встречи в Экс-ан-Провансе у Аптеки проповедников в полдень каждой третьей субботы месяца.
Я взглянул в календарь, затем на почтовую печать и понял, что должен ехать.