Про ХХ съезд
И вот теперь - после предыдущего поста - можно, наконец-то, вернуться к пресловутому ХХ съезду. Который с точки зрения товарища Коммари - и еще огромного количества других товарищей, число коих приближается к 99% от всех коммунистов вообще - стал не только началом гибели СССР, но и величайшим поражением всего «коммунистического проекта». Чем продемонстрировал одновременно и решающую роль личности в истории. И крайнюю «хлипкость» социализма и слабость Революции по сравнению со стальной скалой капитализма. (Потому, что «капитализм - естественно, а социализм - неестественно» - как любят говорить и антикоммунисты, и многие коммунисты.)
Но в реальности это не так. Потому, что называть движение к коммунизму «проектом» было бы крайне странно: как уже говорилось, это никакой не проект, а «тысячелетний тренд» нашей цивилизации. Начавшийся задолго до 1917 года - а по сути, даже до работ Маркса и Энгельса. Точнее наоборот - и Маркс, и 1917 были всего лишь этапами в данном процессе, притом этапами необходимыми. Равно как необходимым этапом было все существование СССР - страны, значение которой много больше «обычного государственного». (В том смысле, что советское влияние на весь остальной мир - та самая «Советская тень», про которую я постоянно говорю - по своей значимости превышает все изменения на, собственно, советской территории. Хотя и последние так же крайне значимы.)
Наверное, после этого считать, что такой фундаментальный процесс может быть прерван одним докладом - пускай и наполненным чистой ложью - как это произошло в 1956 году, будет очень странно? Тогда уж Никита-Кукурузник раздувается до личности космического масштаба, до некоего «суперрегрессора», Мефистофеля в человеческом обличье. Которые одним наспех написанным текстом разрушил все то, что создавалось со времен Маркса - если не раньше. Понятно, что Хрущев для этой роли годится менее всего - интеллектом он не избалован, никаких особо умных шагов в жизни не делала, и даже закончил свою карьеру поразительно слабо. В смысле - был отправлен с позором на пенсию. (Конечно, если принять концепцию о том, что данный субъект был заброшен в СССР инопланетной цивилизацией, то все встает на свои места. Но это, понятно, уже клиника.)
И даже привлечение стоящей за Хрущевым «группы товарищей» - в смысле, тайных антикоммунистов из Политбюро - ситуацию ненамного изменяет. (Поскольку тогда получается, что Иосиф Виссарионович всю жизнь работал в окружении врагов - и не видел этого.) Впрочем, и без указанного момента понятно, что процессы подобного рода определяются не волей «немногих избранных» - а мыслями и идеями масс. А массы эти пресловутый ХХ съезд приняли, в общем-то, поразительно гладко. Разумеется, часть современников отреагировала на данный момент именно так, как написал Коммари. А именно: у них был шок, крушение идеалов и все такое. Причем - не только в СССР. Но сам же Коммари пишет, что это коснулось не всех. «Фронтовики-трудяги» и «сталинские профессионалы» - т.е., рабочие, специалисты и руководители - восприняли данный момент довольно спокойно. Ну и конечно, спокойно восприняла «разоблачение сталинизма» молодежь.
В общем, никакой катастрофы в производственной сфере доклад Хрущева не вызвал. (Памятники сняли, города переименовали - и все.) Вот другие его решения - вроде упразднения министерств и создания совнархозов - да, стали серьезным ударом по советской экономической системе. И даже плохо подготовленное «освоение Целины» принесло СССР немало убытков. (Хотя и эта дурь так же была успешно преодолена.) А вот «потрясание основ» бытия ничего подобного не вызвала. И единственным «социальным слоем», для которого ХХ съезд стал ударом, оказались, по сути, «профессиональные коммунисты». Т.е., люди, которые занимались «идейным обеспечением», пропагандой и агитацией «за советский образ жизни». Представители зарубежных компартий, кстати, попадали туда целиком и полностью.
Причем, проблемой тут стала даже не критика Сталина - как уже не раз говорилось, отношение к той или иной «политической личности» в СССР менялось неоднократно. (Как сказано у того же Коммари: «…то герой-маршал, то шпион ста разведок, то железный нарком - то кровавый карлик».) Проблемой было то, что - разрушив «сталинский культ личности» - Хрущев не смог предложить альтернативную модель отношения к советскому руководству. В том смысле, что если бы он вместо Сталина смог предложить себя в роли «титана», то, ИМХО, особых проблем бы не было. Но у него это явно не получилось.
Причем, проблема была даже не в том, что Никита был слишком мелок, суетлив и неумен для того, чтобы стать «титаном». (Его уровень владения теорией был где-то около нуля.) Да и советское руководство особо не желало причислять эту более, чем обыденную личность, к категории «вождей». (Каждый из Политбюро откровенно видел в этой роли себя - и уступать данное место никому не собирался.) Поскольку, если уж честно, то при особом желании «вождя» можно сделать даже из такого ничтожества, как Гитлер. (Который, кстати, напоминал Хрущева в своем воинствующем мещанстве.)
Проблема была в том, что общество в 1950 годах - как уже было сказано в прошлом посте - уже «выросло» из периода вождизма. В том смысле, что не нуждалось более в создании сакральной политической фигуры - того самого «квазицаря», коими выступали политические вожди до этого. Поэтому любая попытка «вождификации» руководителей вызывала чистое отторжение: ни Хрущев, ни последующий за ним Брежнев сакральными фигурами «в коммунизме» не стали. (И это при том, что реальные усилия сделать это предпринимались - но результат оказался нулевым.) И вместо новых «культов личности» с ними получалось исключительно осмеяние - настолько, что тот же Брежнев стал символом «старого маразматика». (Хотя в действительности он полностью сохранял рассудок до самой своей смерти - да и особо старым не был.) Да и «Никита-кукурузник» воспринимался населением страны не лучше.
То есть, исчезновение самого понятия «вождя» во второй половине ХХ века было, фактически, неизбежным. И, фактически, советская номенклатура в данном вопрос не столько «задавала путь», сколько следовала ему. Конечно, сложно сказать, как бы шел этот процесс, умри Иосиф Виссарионович лет на десять позднее? В смысле - продержался бы его культ до конца или нет? (Впрочем, при любых обстоятельствах дальше начала 1960 годов Сталин не прожил бы.) Но, в любом случае, он все равно бы стал «последним вождем» советского народа - любые руководители после него вождями быть просто не могли. Более того: новое советское поколение даже без «официальной десталинизации» не смогло воспринимать даже его прошлые деяния, как деяния «почти царя», существа, данного миру волей Небес.
А значит, критика - пуская и неявная - сталинской эпохи была неизбежна. Другое дело, что она могла иметь гораздо более аккуратный вид - но сути данный момент не меняет. Поскольку для человека социалистической формации отрицание «титаничности» отдельной личности является неизбежным. (Кстати, отсюда можно много интересного сказать про происходящее в Китае или, скажем, КНДР - но об этом надо писать уже отдельно.) Просто потому, что человек, который работает во всем менее и менее отчужденном мире, неизбежно будет переоценивать и роль государства вместе с его руководителями. Даже социалистического. Даже имеющего смысл в виде диктатуры пролетариата.
То есть, избежать скачка и отрицания «предыдущего периода» при развитии коммунистических отношений в обществе, фактически, невозможно. Это - базовый признак смены фундамента человеческого бытия, коим и выступает Великая Революция, начавшаяся в 1917 году. (Кстати, переоценка роли того же Троцкого отсюда оказывается такой же неизбежной, поскольку Троцкий для троцкистов есть такой же вождь. Так что последним не стоит особо радоваться «десталинизации»: с «их собственным» вождем обошлись еще хуже.)
Но разумеется, стоит понимать, что переоценка роли вождей отличается от переоценки самой концепции социализма и коммунизма. И в этом плане огромной ошибкой выступает смешение данных явлений - «десталинизации» хрущевской, которая являлась чисто аппаратной реакцией на указанное явление. (Исчезновение потребности в существовании вождей.) И «десталинизации» горбачевской, ставшей с самого начала именно что отрицанием коммунистической идеи, и имеющей корни в уже не раз помянутом позднесоветском самоотрицании. (Поразившем к 1985 году практически все «образованные слои».) На самом деле это очень серьезная ошибка, связанная с ориентацией на «внешние признаки» процессов без учета их генезиса. (То же самое, например, происходит при смешении 1917 года - даже в его «февральской ипостаси» - и 1991. В том смысле, что революция путается с контрреволюцией - со всеми вытекающими последствиями.)
Но обо всем этом говорить надо будет уже отдельно…
P.S. И да: разумеется, Хрущев в качестве советского руководителя нанес огромный ущерб государству. Начиная с прекращения больших «сталинских проектов» - вроде Плана Преобразования Природы - и заканчивая порчей отношений с Китаем. Но это - совершенно иной вопрос, нежели «вопрос ХХ съезда» и его влияние на судьбу коммунизма. Более того: дорогой Никита Сергеевич преподал нам своей дурью очень хороший урок, показав, что с определенного уровня развития страны само понятие «политического лидера» становится не просто бессмысленным - а опасным. Ибо человек, «ориентированный на харизму» - которым по умолчанию является лидер - оказывается неспособным к управлению сложной социально-экономической системой. Но это, понятно, уже совершенно иная тема.
Но в реальности это не так. Потому, что называть движение к коммунизму «проектом» было бы крайне странно: как уже говорилось, это никакой не проект, а «тысячелетний тренд» нашей цивилизации. Начавшийся задолго до 1917 года - а по сути, даже до работ Маркса и Энгельса. Точнее наоборот - и Маркс, и 1917 были всего лишь этапами в данном процессе, притом этапами необходимыми. Равно как необходимым этапом было все существование СССР - страны, значение которой много больше «обычного государственного». (В том смысле, что советское влияние на весь остальной мир - та самая «Советская тень», про которую я постоянно говорю - по своей значимости превышает все изменения на, собственно, советской территории. Хотя и последние так же крайне значимы.)
Наверное, после этого считать, что такой фундаментальный процесс может быть прерван одним докладом - пускай и наполненным чистой ложью - как это произошло в 1956 году, будет очень странно? Тогда уж Никита-Кукурузник раздувается до личности космического масштаба, до некоего «суперрегрессора», Мефистофеля в человеческом обличье. Которые одним наспех написанным текстом разрушил все то, что создавалось со времен Маркса - если не раньше. Понятно, что Хрущев для этой роли годится менее всего - интеллектом он не избалован, никаких особо умных шагов в жизни не делала, и даже закончил свою карьеру поразительно слабо. В смысле - был отправлен с позором на пенсию. (Конечно, если принять концепцию о том, что данный субъект был заброшен в СССР инопланетной цивилизацией, то все встает на свои места. Но это, понятно, уже клиника.)
И даже привлечение стоящей за Хрущевым «группы товарищей» - в смысле, тайных антикоммунистов из Политбюро - ситуацию ненамного изменяет. (Поскольку тогда получается, что Иосиф Виссарионович всю жизнь работал в окружении врагов - и не видел этого.) Впрочем, и без указанного момента понятно, что процессы подобного рода определяются не волей «немногих избранных» - а мыслями и идеями масс. А массы эти пресловутый ХХ съезд приняли, в общем-то, поразительно гладко. Разумеется, часть современников отреагировала на данный момент именно так, как написал Коммари. А именно: у них был шок, крушение идеалов и все такое. Причем - не только в СССР. Но сам же Коммари пишет, что это коснулось не всех. «Фронтовики-трудяги» и «сталинские профессионалы» - т.е., рабочие, специалисты и руководители - восприняли данный момент довольно спокойно. Ну и конечно, спокойно восприняла «разоблачение сталинизма» молодежь.
В общем, никакой катастрофы в производственной сфере доклад Хрущева не вызвал. (Памятники сняли, города переименовали - и все.) Вот другие его решения - вроде упразднения министерств и создания совнархозов - да, стали серьезным ударом по советской экономической системе. И даже плохо подготовленное «освоение Целины» принесло СССР немало убытков. (Хотя и эта дурь так же была успешно преодолена.) А вот «потрясание основ» бытия ничего подобного не вызвала. И единственным «социальным слоем», для которого ХХ съезд стал ударом, оказались, по сути, «профессиональные коммунисты». Т.е., люди, которые занимались «идейным обеспечением», пропагандой и агитацией «за советский образ жизни». Представители зарубежных компартий, кстати, попадали туда целиком и полностью.
Причем, проблемой тут стала даже не критика Сталина - как уже не раз говорилось, отношение к той или иной «политической личности» в СССР менялось неоднократно. (Как сказано у того же Коммари: «…то герой-маршал, то шпион ста разведок, то железный нарком - то кровавый карлик».) Проблемой было то, что - разрушив «сталинский культ личности» - Хрущев не смог предложить альтернативную модель отношения к советскому руководству. В том смысле, что если бы он вместо Сталина смог предложить себя в роли «титана», то, ИМХО, особых проблем бы не было. Но у него это явно не получилось.
Причем, проблема была даже не в том, что Никита был слишком мелок, суетлив и неумен для того, чтобы стать «титаном». (Его уровень владения теорией был где-то около нуля.) Да и советское руководство особо не желало причислять эту более, чем обыденную личность, к категории «вождей». (Каждый из Политбюро откровенно видел в этой роли себя - и уступать данное место никому не собирался.) Поскольку, если уж честно, то при особом желании «вождя» можно сделать даже из такого ничтожества, как Гитлер. (Который, кстати, напоминал Хрущева в своем воинствующем мещанстве.)
Проблема была в том, что общество в 1950 годах - как уже было сказано в прошлом посте - уже «выросло» из периода вождизма. В том смысле, что не нуждалось более в создании сакральной политической фигуры - того самого «квазицаря», коими выступали политические вожди до этого. Поэтому любая попытка «вождификации» руководителей вызывала чистое отторжение: ни Хрущев, ни последующий за ним Брежнев сакральными фигурами «в коммунизме» не стали. (И это при том, что реальные усилия сделать это предпринимались - но результат оказался нулевым.) И вместо новых «культов личности» с ними получалось исключительно осмеяние - настолько, что тот же Брежнев стал символом «старого маразматика». (Хотя в действительности он полностью сохранял рассудок до самой своей смерти - да и особо старым не был.) Да и «Никита-кукурузник» воспринимался населением страны не лучше.
То есть, исчезновение самого понятия «вождя» во второй половине ХХ века было, фактически, неизбежным. И, фактически, советская номенклатура в данном вопрос не столько «задавала путь», сколько следовала ему. Конечно, сложно сказать, как бы шел этот процесс, умри Иосиф Виссарионович лет на десять позднее? В смысле - продержался бы его культ до конца или нет? (Впрочем, при любых обстоятельствах дальше начала 1960 годов Сталин не прожил бы.) Но, в любом случае, он все равно бы стал «последним вождем» советского народа - любые руководители после него вождями быть просто не могли. Более того: новое советское поколение даже без «официальной десталинизации» не смогло воспринимать даже его прошлые деяния, как деяния «почти царя», существа, данного миру волей Небес.
А значит, критика - пуская и неявная - сталинской эпохи была неизбежна. Другое дело, что она могла иметь гораздо более аккуратный вид - но сути данный момент не меняет. Поскольку для человека социалистической формации отрицание «титаничности» отдельной личности является неизбежным. (Кстати, отсюда можно много интересного сказать про происходящее в Китае или, скажем, КНДР - но об этом надо писать уже отдельно.) Просто потому, что человек, который работает во всем менее и менее отчужденном мире, неизбежно будет переоценивать и роль государства вместе с его руководителями. Даже социалистического. Даже имеющего смысл в виде диктатуры пролетариата.
То есть, избежать скачка и отрицания «предыдущего периода» при развитии коммунистических отношений в обществе, фактически, невозможно. Это - базовый признак смены фундамента человеческого бытия, коим и выступает Великая Революция, начавшаяся в 1917 году. (Кстати, переоценка роли того же Троцкого отсюда оказывается такой же неизбежной, поскольку Троцкий для троцкистов есть такой же вождь. Так что последним не стоит особо радоваться «десталинизации»: с «их собственным» вождем обошлись еще хуже.)
Но разумеется, стоит понимать, что переоценка роли вождей отличается от переоценки самой концепции социализма и коммунизма. И в этом плане огромной ошибкой выступает смешение данных явлений - «десталинизации» хрущевской, которая являлась чисто аппаратной реакцией на указанное явление. (Исчезновение потребности в существовании вождей.) И «десталинизации» горбачевской, ставшей с самого начала именно что отрицанием коммунистической идеи, и имеющей корни в уже не раз помянутом позднесоветском самоотрицании. (Поразившем к 1985 году практически все «образованные слои».) На самом деле это очень серьезная ошибка, связанная с ориентацией на «внешние признаки» процессов без учета их генезиса. (То же самое, например, происходит при смешении 1917 года - даже в его «февральской ипостаси» - и 1991. В том смысле, что революция путается с контрреволюцией - со всеми вытекающими последствиями.)
Но обо всем этом говорить надо будет уже отдельно…
P.S. И да: разумеется, Хрущев в качестве советского руководителя нанес огромный ущерб государству. Начиная с прекращения больших «сталинских проектов» - вроде Плана Преобразования Природы - и заканчивая порчей отношений с Китаем. Но это - совершенно иной вопрос, нежели «вопрос ХХ съезда» и его влияние на судьбу коммунизма. Более того: дорогой Никита Сергеевич преподал нам своей дурью очень хороший урок, показав, что с определенного уровня развития страны само понятие «политического лидера» становится не просто бессмысленным - а опасным. Ибо человек, «ориентированный на харизму» - которым по умолчанию является лидер - оказывается неспособным к управлению сложной социально-экономической системой. Но это, понятно, уже совершенно иная тема.