О том как китайская демография определила судьбу современного мира 2
К предыдущему .
Итак, в начале 1980 годов перед китайское руководство имело два «прекрасных» примера, иллюстрирующих «молодежную проблему» и ее опасность для современного государства. Это, во-первых, западный пример молодежных бунтов -от «Красного мая» до «Черных пантер» - которые даже для такого «сверхбогатого» мира оказывались серьезной опасностью. А уже для Китая - только что начинающего выкарабкиваться из нищеты - и говорить нечего. (Поскольку даже «небунтарное» проявление молодежной «самоценности» - вроде распространения наркотиков и субкультур - так же оказывалось достаточно дорогим для общества.)
Ну, а второй - это уже назревающее «молодежное противостояние» в СССР. Которое начало проявляться еще во второй половине 1970 годов, а в 1980 - сделалось одним из важных факторов жизни страны. (Ведущим к ее гибели.) И хотя в начале десятилетия последнее еще было неизвестным, но определенные выводы уже из того, что было - из первых «русских рокеров», первых «молодежных группировок», из очевидного уже тогда отрицания советской молодежью официальной «идеологии» - сделать было возможно.
И, понятное дело, выводы были сделан: демографические процессы есть процессы достаточно хорошо изучаемые и прекрасно прогнозируемые. И состояли они в том, что допускать «нечто подобное» для Китая нельзя ни в коем случае. Разумеется, тут надо прибавить еще и собственную «молодежебоязнь», проистекающую из известных событий времен «Культурной революции» - которые очень хорошо помнились в это время. (В особенности самому Дэну Сяопину.) И хотя сама эта «революция» и порожденные ей хунвейбины имели совершенно иную природу - они, условно говоря, были «детьми нищеты», а не «детьми сытости», как европейские бунтующие студенты 1960 или советская антисоветская молодежь 1980 - но, все равно, настороженное отношение к молодежи только усиливали.
В общем, после этого понять смысл китайского радикального ограничения рождаемости будет несложно. Да, оно нужно было вовсе не для того, чтобы просто сократить число населения - «дабы не сожрали бесценные ресурсы» - поскольку на самом деле подобная идея давно уже не актуальна. (Почему - было сказано в прошлом посте.) И в действительности концепция «одна семья - один ребенок» должна была уменьшать не количество китайцев вообще, и даже не общее число молодых людей, а количество городских молодых людей, выросших в относительной сытости. Все остальные китайское руководство особо не волновали. Скорее наоборот - число сельской молодежи должно было расти для создания дешевой рабочей силы. Поэтому как совершенно очевидное было принято то, что на селе данную программу если не прямо проигнорируют - то будут (как принято в традиционном обществе) тихо саботировать. (И не хватит никаких сил для того, чтобы бороться с данным саботажем.) Так как село было не важно - важен был город, и, прежде всего, «верхние городские слои».
И данный шаг прекрасно сработал. В том смысле, что когда Китай вошел в «полосу демографических проблем» - а это случилось в 1990-2000 годы - то прошел их достаточно легко. (Особенно по сравнению с СССР.) Кстати, тот факт, что именно городская образованная молодежь станет для страны одной из главных опасностей, прекрасно было доказано известными событиями на площади Тяньаньмэнь. Где случился вполне себе «европейский» молодежный бунт, потребовавший при этом очень серьезного подавления. (Ну, это, думаю, все знают.) Правда, мало кто задумывается, что реально спасла КНР тогда не армия, а то, что указанная «прогрессивная молодежь» на тот момент была еще относительно малочисленна. (Разумеется, в китайских масштабах.) И на одного студента наличествовало несколько десятков молодых же рабочих, имеющих совершенно иные ценности.
Но даже в указанном состоянии этой самой молодежи хватило для создания самого серьезного кризиса в стране после «Культурной революции». А что могло бы быть несколько позднее, когда «дети городских сытых слоев» вышли бы на историческую арену в огромном количестве? Так что можно сказать, что «посттяньаньмэневский период» подтвердил полную правоту действий китайского руководства. И единственным местом, где в современном Китае удалось сделать хоть какое-то подобие «цветной революции» оказался Гонконг - регион, который по понятным причинам под программу планирования рождаемости не попадал. (Но понятно, что с локальными возмущениями справляться гораздо проще, нежели со всеобщими.)
Однако - в полном соответствии с принципом диалектичности современного мира - это самое «мудрое решение», ставшее одним из основ нынешней китайской мощи, в свою очередь породило новые, не менее серьезные проблемы. В том смысле, что ограничение рост взрывного роста населения на «первом этапе» урбанизации одновременно отменяло не только будущие молодежные протесты - но и уменьшало основное преимущество КНР. Состоящее в наличие массовой молодой рабочей силы. Разумеется, частично это компенсировалось уже описанным выше «сельским саботажем» - теми самыми избыточными сельскими работниками, которые возникли из-за слабого контроля над планированием семьи в селе - но эта компенсация была не полной.
Впрочем, стоит понимать, что демографический переход в Китае был по любому неизбежен. В том смысле, что если китайское руководство делало ставку на собственную развитую промышленности (и следующее отсюда индустриальное сельское хозяйства), то оно должно было понимать, что это вызовет и известные перемены в плане демографии. (И, по сути, программа «Одна страна - один ребенок» только приближала неизбежное.) А значит - оно должно было рассматривать и планы дальнейших действий. Причем, планы вполне конкретизированные и даже - вполне определенные по времени. Иначе говоря, оно должно было рассматривать варианты развития страны после того, как лишние «рабочие руки» начнут заканчиваться - что кардинально меняло ситуацию в Китае по сравнением со всем тем, что было тут до этого. (И в «маоистский», и в «постмаоистский», и в «имперский» периоды.)
И вот тут мы и подходим к самому главному. А именно: к тому, что данная особенность однозначно должна была толкать Китай на путь стремления к гегемонии. В крайнем - самом крайнем - случае, гегемонии региональной: получением контроля над Юго-Восточной Азией. То есть, собственно, тот самый, который в свое время применила Япония для того, чтобы разрешить похожие противоречия. Но это действительно самый «слабый путь», minimum minimorum для выживания страны. Поскольку на примере той же Японии можно прекрасно увидеть, что он так же только откладывает кризис. (В которые «Страна Восходящего Солнца» упала в 2000 годы - и до сих пор «там» находится.) Реальную же возможность разрешения проблем дает только гегемония «суперрегиональная», а еще лучше - мировая.
В общем, вопрос о «перетягивании одеяла на себя» от пресловутого Запада вообще, и США в частности, неизбежно становился для современного Китая проблемой номер один. И хотя, конечно, еще остаются надежды на то, что возможен и другой путь - а он реально возможен - но вероятность подобного развития событий довольно мала. Более того - демографические аспекты в данном случае устанавливают не только «вектор» развития событий, но и формируют его временные рамки, причем довольно точно. В том смысле, что проблемы со старением населения для Китая становятся актуальными где-то после 2050 года - а значит, вопрос с «гегемонией» должен был решен до этой даты.
Причем, тут стоит понимать, что «естественное разрушение» Запада вообще и США в частности до указанного момента еще не могут достигнуть того значения, при которой возможен «мягкий» перехват влияния. То есть, проще говоря, до 2050 года США распадаться не намерены. Ну, а пытаться играть в игру «кто кого перегниет» - в смысле, кто умрет раньше, нежели противник - думаю, бессмысленно. Так как результаты такой игры слишком неопределенны - а для китайского руководства это неприемлемо.
Собственно, именно указанный момент и формирует главную геополитическую - а точнее, «геохронополитическую» - ось современного времени. В том смысле, что практически все участники современной «большой политики» должны иметь его в виду, планируя свои действия. И да: просчитывается все это довольно легко, поэтому подобные планы учитывают не только китайцы, но и, скажем, американцы. (Для последних - как нетрудно догадаться - самой выгодной стратегией выступает идея «дотянуть до 2050 года».) Да и «наши» так же ориентируются именно на указанное развитие событий. (Отсюда все «прокитайские реверансы» - однако не сильно глубокие. Поскольку - см. выше про «точку 2050 года».) КНР же, напротив, ведет политику методичного наращивания своей мощи - в том числе и военной - а точнее, прежде всего военной (и не просто военной - но военно-морской). А так же политику ликвидации всех своих прежних зависимостей от Запада. (Даже если это и ведет к серьезным экономическим потерям.)
Впрочем, понятно, что обо всем этом надо будет говорить уже отдельно…
P.S. Кстати, еще раз подчеркну тот факт, что «китайский вариант» разрешения «молодежного кризиса» нельзя считать единственной альтернативой «советскому варианту» (через гибель страны) его разрешения. (Ну, и «западному варианту» тоже.) Поскольку существует еще один способ разрешения проблемы - на порядки более негэнтропийный, но понятное дело, на порядки же менее очевидный. Но о нем говорить надо так же отдельно.
Итак, в начале 1980 годов перед китайское руководство имело два «прекрасных» примера, иллюстрирующих «молодежную проблему» и ее опасность для современного государства. Это, во-первых, западный пример молодежных бунтов -от «Красного мая» до «Черных пантер» - которые даже для такого «сверхбогатого» мира оказывались серьезной опасностью. А уже для Китая - только что начинающего выкарабкиваться из нищеты - и говорить нечего. (Поскольку даже «небунтарное» проявление молодежной «самоценности» - вроде распространения наркотиков и субкультур - так же оказывалось достаточно дорогим для общества.)
Ну, а второй - это уже назревающее «молодежное противостояние» в СССР. Которое начало проявляться еще во второй половине 1970 годов, а в 1980 - сделалось одним из важных факторов жизни страны. (Ведущим к ее гибели.) И хотя в начале десятилетия последнее еще было неизвестным, но определенные выводы уже из того, что было - из первых «русских рокеров», первых «молодежных группировок», из очевидного уже тогда отрицания советской молодежью официальной «идеологии» - сделать было возможно.
И, понятное дело, выводы были сделан: демографические процессы есть процессы достаточно хорошо изучаемые и прекрасно прогнозируемые. И состояли они в том, что допускать «нечто подобное» для Китая нельзя ни в коем случае. Разумеется, тут надо прибавить еще и собственную «молодежебоязнь», проистекающую из известных событий времен «Культурной революции» - которые очень хорошо помнились в это время. (В особенности самому Дэну Сяопину.) И хотя сама эта «революция» и порожденные ей хунвейбины имели совершенно иную природу - они, условно говоря, были «детьми нищеты», а не «детьми сытости», как европейские бунтующие студенты 1960 или советская антисоветская молодежь 1980 - но, все равно, настороженное отношение к молодежи только усиливали.
В общем, после этого понять смысл китайского радикального ограничения рождаемости будет несложно. Да, оно нужно было вовсе не для того, чтобы просто сократить число населения - «дабы не сожрали бесценные ресурсы» - поскольку на самом деле подобная идея давно уже не актуальна. (Почему - было сказано в прошлом посте.) И в действительности концепция «одна семья - один ребенок» должна была уменьшать не количество китайцев вообще, и даже не общее число молодых людей, а количество городских молодых людей, выросших в относительной сытости. Все остальные китайское руководство особо не волновали. Скорее наоборот - число сельской молодежи должно было расти для создания дешевой рабочей силы. Поэтому как совершенно очевидное было принято то, что на селе данную программу если не прямо проигнорируют - то будут (как принято в традиционном обществе) тихо саботировать. (И не хватит никаких сил для того, чтобы бороться с данным саботажем.) Так как село было не важно - важен был город, и, прежде всего, «верхние городские слои».
И данный шаг прекрасно сработал. В том смысле, что когда Китай вошел в «полосу демографических проблем» - а это случилось в 1990-2000 годы - то прошел их достаточно легко. (Особенно по сравнению с СССР.) Кстати, тот факт, что именно городская образованная молодежь станет для страны одной из главных опасностей, прекрасно было доказано известными событиями на площади Тяньаньмэнь. Где случился вполне себе «европейский» молодежный бунт, потребовавший при этом очень серьезного подавления. (Ну, это, думаю, все знают.) Правда, мало кто задумывается, что реально спасла КНР тогда не армия, а то, что указанная «прогрессивная молодежь» на тот момент была еще относительно малочисленна. (Разумеется, в китайских масштабах.) И на одного студента наличествовало несколько десятков молодых же рабочих, имеющих совершенно иные ценности.
Но даже в указанном состоянии этой самой молодежи хватило для создания самого серьезного кризиса в стране после «Культурной революции». А что могло бы быть несколько позднее, когда «дети городских сытых слоев» вышли бы на историческую арену в огромном количестве? Так что можно сказать, что «посттяньаньмэневский период» подтвердил полную правоту действий китайского руководства. И единственным местом, где в современном Китае удалось сделать хоть какое-то подобие «цветной революции» оказался Гонконг - регион, который по понятным причинам под программу планирования рождаемости не попадал. (Но понятно, что с локальными возмущениями справляться гораздо проще, нежели со всеобщими.)
Однако - в полном соответствии с принципом диалектичности современного мира - это самое «мудрое решение», ставшее одним из основ нынешней китайской мощи, в свою очередь породило новые, не менее серьезные проблемы. В том смысле, что ограничение рост взрывного роста населения на «первом этапе» урбанизации одновременно отменяло не только будущие молодежные протесты - но и уменьшало основное преимущество КНР. Состоящее в наличие массовой молодой рабочей силы. Разумеется, частично это компенсировалось уже описанным выше «сельским саботажем» - теми самыми избыточными сельскими работниками, которые возникли из-за слабого контроля над планированием семьи в селе - но эта компенсация была не полной.
Впрочем, стоит понимать, что демографический переход в Китае был по любому неизбежен. В том смысле, что если китайское руководство делало ставку на собственную развитую промышленности (и следующее отсюда индустриальное сельское хозяйства), то оно должно было понимать, что это вызовет и известные перемены в плане демографии. (И, по сути, программа «Одна страна - один ребенок» только приближала неизбежное.) А значит - оно должно было рассматривать и планы дальнейших действий. Причем, планы вполне конкретизированные и даже - вполне определенные по времени. Иначе говоря, оно должно было рассматривать варианты развития страны после того, как лишние «рабочие руки» начнут заканчиваться - что кардинально меняло ситуацию в Китае по сравнением со всем тем, что было тут до этого. (И в «маоистский», и в «постмаоистский», и в «имперский» периоды.)
И вот тут мы и подходим к самому главному. А именно: к тому, что данная особенность однозначно должна была толкать Китай на путь стремления к гегемонии. В крайнем - самом крайнем - случае, гегемонии региональной: получением контроля над Юго-Восточной Азией. То есть, собственно, тот самый, который в свое время применила Япония для того, чтобы разрешить похожие противоречия. Но это действительно самый «слабый путь», minimum minimorum для выживания страны. Поскольку на примере той же Японии можно прекрасно увидеть, что он так же только откладывает кризис. (В которые «Страна Восходящего Солнца» упала в 2000 годы - и до сих пор «там» находится.) Реальную же возможность разрешения проблем дает только гегемония «суперрегиональная», а еще лучше - мировая.
В общем, вопрос о «перетягивании одеяла на себя» от пресловутого Запада вообще, и США в частности, неизбежно становился для современного Китая проблемой номер один. И хотя, конечно, еще остаются надежды на то, что возможен и другой путь - а он реально возможен - но вероятность подобного развития событий довольно мала. Более того - демографические аспекты в данном случае устанавливают не только «вектор» развития событий, но и формируют его временные рамки, причем довольно точно. В том смысле, что проблемы со старением населения для Китая становятся актуальными где-то после 2050 года - а значит, вопрос с «гегемонией» должен был решен до этой даты.
Причем, тут стоит понимать, что «естественное разрушение» Запада вообще и США в частности до указанного момента еще не могут достигнуть того значения, при которой возможен «мягкий» перехват влияния. То есть, проще говоря, до 2050 года США распадаться не намерены. Ну, а пытаться играть в игру «кто кого перегниет» - в смысле, кто умрет раньше, нежели противник - думаю, бессмысленно. Так как результаты такой игры слишком неопределенны - а для китайского руководства это неприемлемо.
Собственно, именно указанный момент и формирует главную геополитическую - а точнее, «геохронополитическую» - ось современного времени. В том смысле, что практически все участники современной «большой политики» должны иметь его в виду, планируя свои действия. И да: просчитывается все это довольно легко, поэтому подобные планы учитывают не только китайцы, но и, скажем, американцы. (Для последних - как нетрудно догадаться - самой выгодной стратегией выступает идея «дотянуть до 2050 года».) Да и «наши» так же ориентируются именно на указанное развитие событий. (Отсюда все «прокитайские реверансы» - однако не сильно глубокие. Поскольку - см. выше про «точку 2050 года».) КНР же, напротив, ведет политику методичного наращивания своей мощи - в том числе и военной - а точнее, прежде всего военной (и не просто военной - но военно-морской). А так же политику ликвидации всех своих прежних зависимостей от Запада. (Даже если это и ведет к серьезным экономическим потерям.)
Впрочем, понятно, что обо всем этом надо будет говорить уже отдельно…
P.S. Кстати, еще раз подчеркну тот факт, что «китайский вариант» разрешения «молодежного кризиса» нельзя считать единственной альтернативой «советскому варианту» (через гибель страны) его разрешения. (Ну, и «западному варианту» тоже.) Поскольку существует еще один способ разрешения проблемы - на порядки более негэнтропийный, но понятное дело, на порядки же менее очевидный. Но о нем говорить надо так же отдельно.