В чем отличие власовцев от современных антикоммунистов
На самом деле у власовцев и бандеровцев (исторических) и современных представителей постсоветских националистических и антикоммунистических движений есть одна очень большая разница. Которую - как не удивительно - никто из комментаторов прошлого поста (и вообще, из наших современников) почему-то не замечает. А именно: власовцы - это экзогенное движение. То есть, движение, созданное внешними силами - в данном случае, нацистами. (Равно, как и все остальные «национальные части» времен Великой Отечественной войны.) Впрочем, не только создание, но функционирование данных «армий» было связано исключительно с нацистской поддержкой: стоило ей ослабнуть, и единственной задачей «героев РОА» стала сдача в американский плен.
В отличие от этого, современное антисоветское и антикоммунистическое движение полностью эндогенно. То есть, оно зародилось «в недрах» самого советского народа, и ни к каким «внешним силам» не имеет ни малейшего отношения. Разумеется, для обывателя это выглядит невероятно: ну, как же так? Разве может советский человек отрицать - условно - самого себя? (На самом деле это неверно: человек с легкостью может отрицать самого себя даже физически - например, через самоубийство.) Поэтому и создается несчетное количество «конспирологических теорий», согласно которым за указанным антисоветизмом стоят некие «заграничные силы». Самый яркий пример этого - пресловутый «план Даллеса», представляющий в действительности осылку к строкам из «Вечного зова» Анатолия Иванова. (Кстати, реальный Даллес на самом деле «план борьбы с коммунизмом» действительно разрабатывал: как уже говорилось, в нем делалась ставка на «националистические движения». Но этот план в 1950 годы полностью провалился.)
Что значит это различие - т.е., экзогенность власовцев, полностью доказавших свою ничтожность, и эндогенность современных антикоммунистов, которые, напротив, пришли к власти? А значит это, прежде всего, уже не раз описываемую особенность Революции и порождаемых ей социальных систем. Которые являются высоко устойчивыми против любых внешних возмущений. То есть, выживают в условиях давления, намного превосходящего «предельное давление» для любых других социоструктур. Это можно очень хорошо увидеть на примере той же Гражданской войны-Интервенции 1919-1920 годов, экономической блокады 1920-1930 годов, Великой Отечественной войны или, скажем, Холодной войны 1950-1970 годов. (Которая была попыткой навязать СССР гонку вооружений, способную разрушить его экономику. В действительности же тут СССР сумел навязать Западу свои условия, закончившиеся в итоге «Разрядкой».)
Поэтому - как это не странно прозвучит - «внешнего давления» революционные социосистемы, в общем-то, не боятся. Разумеется, если «давить» будет система, на пару порядков более мощная, то она может добиться успеха при околонулевом КПД. Но если «порядок» будет только один - то см. историю КНДР. (Которую даже почти полная экономическая блокада не смогла заставить отказаться от социализма. Пускай и с очень-очень-очень корейской спецификой.) А значит - с «внешней безопасностью» у подобных социумов все хорошо. Однако вот с безопасностью «внутренней» - с опасностью того самого «самоотрицания» - ситуация обстоит гораздо менее «приятным» образом.
В том смысле, что - как показала практика - существует вероятность его (самоотрицания) зарождения. Причем - в период, который является самым «легким» в истории страны. (У нас это произошло в 1970 годы - как раз после указанной выше победы в Холодной войне, приведшей к появлению «политики разрядки».) Капиталистические - и шире, классовые - государства подобной опасности не имеют: у них, разумеется, так же существуют свои «диссиденты», но их идеи особой популярностью не пользуются. До тех пор, пока социум не попадает в состояние классического Суперкризиса, разумеется. (То есть, катастрофического состояния, при котором уровень жизни населения падает, а возможности для «политического маневра» властей сокращается до нуля.) Вот тогда, действительно, происходит Революция в полном соответствии с известной формулой. («…когда „низы“ не хотят старого и когда „верхи“ не могут по-старому…»
Кстати, именно поэтому современная власть - в общем-то - может быть спокойно: никакой опасности для нее со стороны Революции пока нет. (Именно «пока» - но это, понятное дело, тема уже совершенно иного разговора.) В том смысле, что никая «революция сытых» для классового общества невозможна. (И все, что так называется, на самом деле имеет совершенно иное значение - скажем, внутриэлитарного переворота.) А вот для СССР - как общества, фундаментально отличающегося от обществе классового - подобные вещи (как показала практика) вполне возможны. И вытекают они именно из совершенства и высокой устойчивости систем подобного рода. (Т.е., являются диалектическим дополнением достоинств.)
Впрочем, о данном моменте надо будет говорить отдельно и подробно - поскольку он крайне важен. Тут же, в рамках поставленной темы, можно только еще раз отметить, что появляются это самое самоотрицание совершенно эндогенно, безо всякой связи с затратами того же Запада на «антикоммунистическую борьбу». (А равно - и с желанием «внутренних антисоветчиков», которые всегда в «следовых количествах» существуют в подобном обществе.) И основанием для них становятся… не просто советские граждане, а «самые советские» и «самые коммунистические» граждане. (Все наиболее активные антикоммунисты и антисоветчики - это бывшие члены КПСС. Причем, очень часто не просто члены, но участники «компартийного аппарата», например, пресловутые «замполиты» или секретари парткомов.)
И только после этого - то есть, после того, как указанное самоотрицание возникает и оформляется в самостоятельную идеологию («антисоветизм») - происходит внешнее заимствование антисоветских символов у «прежних движений». (В том числе, и власовцев или бандеровцев.) Но это - как нетрудно догадаться - вторичный процесс. Со всеми вытекающими последствиями.
В отличие от этого, современное антисоветское и антикоммунистическое движение полностью эндогенно. То есть, оно зародилось «в недрах» самого советского народа, и ни к каким «внешним силам» не имеет ни малейшего отношения. Разумеется, для обывателя это выглядит невероятно: ну, как же так? Разве может советский человек отрицать - условно - самого себя? (На самом деле это неверно: человек с легкостью может отрицать самого себя даже физически - например, через самоубийство.) Поэтому и создается несчетное количество «конспирологических теорий», согласно которым за указанным антисоветизмом стоят некие «заграничные силы». Самый яркий пример этого - пресловутый «план Даллеса», представляющий в действительности осылку к строкам из «Вечного зова» Анатолия Иванова. (Кстати, реальный Даллес на самом деле «план борьбы с коммунизмом» действительно разрабатывал: как уже говорилось, в нем делалась ставка на «националистические движения». Но этот план в 1950 годы полностью провалился.)
Что значит это различие - т.е., экзогенность власовцев, полностью доказавших свою ничтожность, и эндогенность современных антикоммунистов, которые, напротив, пришли к власти? А значит это, прежде всего, уже не раз описываемую особенность Революции и порождаемых ей социальных систем. Которые являются высоко устойчивыми против любых внешних возмущений. То есть, выживают в условиях давления, намного превосходящего «предельное давление» для любых других социоструктур. Это можно очень хорошо увидеть на примере той же Гражданской войны-Интервенции 1919-1920 годов, экономической блокады 1920-1930 годов, Великой Отечественной войны или, скажем, Холодной войны 1950-1970 годов. (Которая была попыткой навязать СССР гонку вооружений, способную разрушить его экономику. В действительности же тут СССР сумел навязать Западу свои условия, закончившиеся в итоге «Разрядкой».)
Поэтому - как это не странно прозвучит - «внешнего давления» революционные социосистемы, в общем-то, не боятся. Разумеется, если «давить» будет система, на пару порядков более мощная, то она может добиться успеха при околонулевом КПД. Но если «порядок» будет только один - то см. историю КНДР. (Которую даже почти полная экономическая блокада не смогла заставить отказаться от социализма. Пускай и с очень-очень-очень корейской спецификой.) А значит - с «внешней безопасностью» у подобных социумов все хорошо. Однако вот с безопасностью «внутренней» - с опасностью того самого «самоотрицания» - ситуация обстоит гораздо менее «приятным» образом.
В том смысле, что - как показала практика - существует вероятность его (самоотрицания) зарождения. Причем - в период, который является самым «легким» в истории страны. (У нас это произошло в 1970 годы - как раз после указанной выше победы в Холодной войне, приведшей к появлению «политики разрядки».) Капиталистические - и шире, классовые - государства подобной опасности не имеют: у них, разумеется, так же существуют свои «диссиденты», но их идеи особой популярностью не пользуются. До тех пор, пока социум не попадает в состояние классического Суперкризиса, разумеется. (То есть, катастрофического состояния, при котором уровень жизни населения падает, а возможности для «политического маневра» властей сокращается до нуля.) Вот тогда, действительно, происходит Революция в полном соответствии с известной формулой. («…когда „низы“ не хотят старого и когда „верхи“ не могут по-старому…»
Кстати, именно поэтому современная власть - в общем-то - может быть спокойно: никакой опасности для нее со стороны Революции пока нет. (Именно «пока» - но это, понятное дело, тема уже совершенно иного разговора.) В том смысле, что никая «революция сытых» для классового общества невозможна. (И все, что так называется, на самом деле имеет совершенно иное значение - скажем, внутриэлитарного переворота.) А вот для СССР - как общества, фундаментально отличающегося от обществе классового - подобные вещи (как показала практика) вполне возможны. И вытекают они именно из совершенства и высокой устойчивости систем подобного рода. (Т.е., являются диалектическим дополнением достоинств.)
Впрочем, о данном моменте надо будет говорить отдельно и подробно - поскольку он крайне важен. Тут же, в рамках поставленной темы, можно только еще раз отметить, что появляются это самое самоотрицание совершенно эндогенно, безо всякой связи с затратами того же Запада на «антикоммунистическую борьбу». (А равно - и с желанием «внутренних антисоветчиков», которые всегда в «следовых количествах» существуют в подобном обществе.) И основанием для них становятся… не просто советские граждане, а «самые советские» и «самые коммунистические» граждане. (Все наиболее активные антикоммунисты и антисоветчики - это бывшие члены КПСС. Причем, очень часто не просто члены, но участники «компартийного аппарата», например, пресловутые «замполиты» или секретари парткомов.)
И только после этого - то есть, после того, как указанное самоотрицание возникает и оформляется в самостоятельную идеологию («антисоветизм») - происходит внешнее заимствование антисоветских символов у «прежних движений». (В том числе, и власовцев или бандеровцев.) Но это - как нетрудно догадаться - вторичный процесс. Со всеми вытекающими последствиями.