О союзе левых и «либералов» на постсоветском пространстве
Надо сказать, что среди современных левых до сих пор находится еще немало тех, кто убежден в возможности и даже необходимости «союза с либералами». Что мотивируется очень многими факторами: и тем, что в прошлом - скажем, в начале ХХ века - подобные действия были широко распространены. И тем, что эти самые «либералы» в настоящее время являются противниками государственного репрессивного аппарата - который, понятное дело, «работает» на главного противника левых: правящие классы. Ну, и наконец, многим памятно то фиаско, которое левые потерпели на «предыдущей итерации», когда их главным союзником рассматривались т.н. «государственно-патриотические силы».
Собственно, именно эта самая недавняя неудача - а союз с «госпатриотами», а точнее, ориентация на него, продолжался где-то до 2003-2004 года - до сих пор является одной из главных «травм» «российского левого движения». В том смысле, что наблюдать, как власть с легкостью присваивает себе всю тщательно разработанную «патриотическую повестку», как из гонителей «несчастной Родины» она превращается в ее главную защиту, отбрасывая господина Зюганова на второй план, было очень и очень неприятно. (А ведь как, казалось, была близка победа! Впрочем, именно что казалась.)
Поэтому уже в первой половине 2000 началось определенное сближение части левых с рядом «либеральных» движений. Которые в указанный момент, как казалось, потеряли «покровительство» со стороны государства и начали переходить в стан его противников. Разумеется, это так же была кажущееся изменение - что было подтверждено позднее. (Когда стало понятно, что как даже «отколовшихся» представителей «правящего слоя» последний все равно, воспринимает, как «своих».) Однако тогда картина выглядела не столь однозначной, что, собственно, и дало феномен «Другой России»: поразительного на первый взгляд явления, представляющего собой «сплав» людей ультралиберального взгляда - вроде господ Касьянова или Каспарова. И представителей «левого движения» - прежде всего, т.н. «национал-большевиков».
Разумеется, тут сразу же стоит сказать, что левизна НБП была достаточно специфической - как, впрочем, левизна иных порождений 1990 годов. Однако это не мешало «нацболам» позиционировать себя именно, как левую силу. Поэтому указанное положение можно рассматривать именно, как «союз левых с либералами». («Старые левые» - вроде КПРФ - ко второй половине 2000 годов, в свою очередь, стали ассоциироваться с текущей властью.)
Впрочем, несмотря на внешнюю абсурдность подобного мезальянса, он, в общем-то, легко объясним. Как, впрочем, и «предыдущая» попытка выстраивать отношения с т.н. «патриотами-государственниками». Дело в том, что с конца 1980 годов левая идея на постсоветском обществе является «запрещенной». Нет, не государственными актами и даже не «подзаконными» репрессиями, а самой структурой постсоветского общественного сознания. Которое сложилось именно, как «преодоление левого». Включая главный стержень «левой идеи»: концепцию равенства людей. (Понятно, что в максимальной степени это самое «всеобщее равенство» выражается в коммунизме, но и все остальные представители «левого спектра» - вплоть до социал-демократов - в той или иной мере разделяют это представление.)
Постсоветское же общество изначально выстраивалось на представлениях о неравенстве, на разделении социума на «достойных» и «недостойных», причем, последние должны находится в подчинении у первых. (Это сохраняется и по сей день, хотя, понятное дело, давно уже выражается не так «ярко», как на заре антисоветизма.) При этом, понятное дело, «питательная среда» для зарождения левых настроений этом самом постсоветском общества присутствовала с самого начала, поскольку произошедшее после гибели СССР имущественное разделение однозначно вело к падению уровня жизни большинства. Поэтому это самое общество, volens noles, но должно было порождать левых. Однако из-за указанных выше особенностей постсоветского мышления эта самая «левизна» могла выражаться лишь опосредованно. Например, «достойными» могли объявляться представители одной нации.(Именно это было «идейным базисом» помянутого выше «национал-большевизма».) Или же, в более мягком варианте, обитатели одной страны, одной «цивилизации» - скажем, того же «русского мира». (Это, разумеется, если вести речь о России - в других постсоветских государствах были аналогичные «экзерсисы», но со своими основаниями.
Когда же указанный «национал-патриотический выверт» стал невозможен - потому, что власть, как уже говорилось, взяла в свои руки подобный дискурс и начала активно его эксплуатировать - начали искаться иные пути реализации «левой концепции» без «запрещенного» пункта о всеобщем равенстве. И его, как могло показаться, нашли в «либеральной» концепции деления общества «на народ и власть». При этом, разумеется, власть считалась «силой в себе», следующей исключительно своим интересам. (Понятие правящих классов «либералы» не просто не признают, но просто не видят.) Надо сказать, что на какой-то момент эта «модель общества» выглядела довольно привлекательно для левых: во-первых, большинство людей, действительно, существуют в рамках деления «начальник/подчиненный», и все проблемы связывают именно с начальниками. (Владельцы крупного капитала со своими работниками прямо не контактируют.) А, во-вторых, неизбежное для империалистического устройства сращивания капитала и власти приводило к тому, что различие между первым и вторым становилось почти незаметным.
Именно поэтому левые закономерно включились в борьбу с «самовластием государства», предложенную «либералами». И закономерно в ней проиграли. Да, так же проиграли, как до этого проиграли, включившись в борьбу за пресловутую «национальную независимость». Только если во втором случае они, фактически, подготовили «идеологическую платформу» для властного режима - начиная с разработке лозунгов и заканчивая пропагандой их среди населения - то в случае с либералами они позволили получить им «низовую поддержку». Которая у лиц, тесно связанных с господствующей в 1990 политической системой была нулевой. (Ну, никто не желал идти за полоумной Новодворской, полуживой Алексеевой или пресловутым «Мишей 2%».)
Можно сказать, что именно «нацболы» вдохнули жизнь в эти политические трупы, создав некий образ «поддержки» их борьбы молодежью. Возникло своеобразное «движение-зомби», живущее за счет пожирание мозгов - к счастью, в фигуральном смысле - множества молодых людей, видящих творящуюся в стране несправедливость, и желающую ее устранять. (Но - в связи с указанным «запретом на коммунизм», существующем в общественном сознании - не могущих самостоятельно реализовать эту потребность.) Часть из них, впрочем, одним «пожиранием мозга» не отделалась: участники протестов попадали в руки правоохранительных органов, некоторые даже получали сроки.
Ну, а результатом всего этого - как уже было сказано - пользовались исключительно «иконы либерального движения». Которые конвертировали эту - пусть не очень большую, но, все же, массовость - в очевидные материальные блага. Поскольку, как это не забавно прозвучит, но пресловутую «демшизу» та же АП успешно использовала в качестве «канализатора протеста», переводя ей значительные гранты. Кроме того, гранты были и от «зарубежных инвесторов», видящих в «либеральных протестах» способ своего давления на российское руководство.
Разумеется, тут не надо говорить, что сами левые от этого имели только очередное разрушение своего имиджа и деградацию своих структур. Вершиной данного процесса выступило знаменитое «противостояние 2012 года», в котором очень большую роль сыграл т.н. «Левый фронт» и лично его руководитель Сергей Удальцов. Поскольку именно данная организация обеспечила «болотникам» значительный приток молодежи на т.н. «Болотные протесты», причем, молодежи, реально настроенной на борьбу. (В то время, как основное число лиц «либерального мировоззрения» рассчитывали, максимум, на «приятную тусовку», и могли быть очень легко рассеяны властями.)
Тем самым, «лидеры болотников» - Навальный, Каспаров, Немцов, Собчак и т.д. - смогли существенно поднять свою значимость в лице и сторонников, и государства, и иностранных «игроков». При этом указанные «лидеры» после поражения протестов отделались лишь легким испугом: как уже было сказано, «либералы» выступили, фактически в роли «канализаторов», а заодно - и способствовали мобилизации «путинского электората». Левые же - вроде Удальцова и Развозжаева - получили реальные сроки. (Поскольку власть прекрасно понимала, кто тут «говорящая голова», а кто может реально вывести людей.) Ну, а самое главное: унылый итог «болотного протеста» привел, фактически, к разрушению начавшегося складываться тогда «левого консенсуса» вокруг «Левого Фронта».
В общем, так же, как и в 1990 годы, во время очередного «лево-правого союза» правым достались «вершки»: известность, гранты, образ «борцов». А левым «корешки»: политические репрессии, разобщенность, деградация. И хотя, понятное дело, окончательно это левую идею не убило - собственно, ее невозможно убить имманентности данного мировоззрения человеческому разуму, как таковому - однако, в очередной раз привело связанные с ней структуры к деградации. (Еще раз: после 2012 года «Левый Фронт» перешел, фактически, в «мемориальную фазу» - хотя до этого имел неплохой потенциал.) И тем раз было доказано, что попытка «пристроиться тандемом» к тем или иным политическим силам «противоположного спектра» - не важно, к «патриотам» или «либералам» - ведет только к поражению.
Ну, а о том, что отсюда следует, и как можно преодолеть данное состояние, будет сказано уже отдельно…
Собственно, именно эта самая недавняя неудача - а союз с «госпатриотами», а точнее, ориентация на него, продолжался где-то до 2003-2004 года - до сих пор является одной из главных «травм» «российского левого движения». В том смысле, что наблюдать, как власть с легкостью присваивает себе всю тщательно разработанную «патриотическую повестку», как из гонителей «несчастной Родины» она превращается в ее главную защиту, отбрасывая господина Зюганова на второй план, было очень и очень неприятно. (А ведь как, казалось, была близка победа! Впрочем, именно что казалась.)
Поэтому уже в первой половине 2000 началось определенное сближение части левых с рядом «либеральных» движений. Которые в указанный момент, как казалось, потеряли «покровительство» со стороны государства и начали переходить в стан его противников. Разумеется, это так же была кажущееся изменение - что было подтверждено позднее. (Когда стало понятно, что как даже «отколовшихся» представителей «правящего слоя» последний все равно, воспринимает, как «своих».) Однако тогда картина выглядела не столь однозначной, что, собственно, и дало феномен «Другой России»: поразительного на первый взгляд явления, представляющего собой «сплав» людей ультралиберального взгляда - вроде господ Касьянова или Каспарова. И представителей «левого движения» - прежде всего, т.н. «национал-большевиков».
Разумеется, тут сразу же стоит сказать, что левизна НБП была достаточно специфической - как, впрочем, левизна иных порождений 1990 годов. Однако это не мешало «нацболам» позиционировать себя именно, как левую силу. Поэтому указанное положение можно рассматривать именно, как «союз левых с либералами». («Старые левые» - вроде КПРФ - ко второй половине 2000 годов, в свою очередь, стали ассоциироваться с текущей властью.)
Впрочем, несмотря на внешнюю абсурдность подобного мезальянса, он, в общем-то, легко объясним. Как, впрочем, и «предыдущая» попытка выстраивать отношения с т.н. «патриотами-государственниками». Дело в том, что с конца 1980 годов левая идея на постсоветском обществе является «запрещенной». Нет, не государственными актами и даже не «подзаконными» репрессиями, а самой структурой постсоветского общественного сознания. Которое сложилось именно, как «преодоление левого». Включая главный стержень «левой идеи»: концепцию равенства людей. (Понятно, что в максимальной степени это самое «всеобщее равенство» выражается в коммунизме, но и все остальные представители «левого спектра» - вплоть до социал-демократов - в той или иной мере разделяют это представление.)
Постсоветское же общество изначально выстраивалось на представлениях о неравенстве, на разделении социума на «достойных» и «недостойных», причем, последние должны находится в подчинении у первых. (Это сохраняется и по сей день, хотя, понятное дело, давно уже выражается не так «ярко», как на заре антисоветизма.) При этом, понятное дело, «питательная среда» для зарождения левых настроений этом самом постсоветском общества присутствовала с самого начала, поскольку произошедшее после гибели СССР имущественное разделение однозначно вело к падению уровня жизни большинства. Поэтому это самое общество, volens noles, но должно было порождать левых. Однако из-за указанных выше особенностей постсоветского мышления эта самая «левизна» могла выражаться лишь опосредованно. Например, «достойными» могли объявляться представители одной нации.(Именно это было «идейным базисом» помянутого выше «национал-большевизма».) Или же, в более мягком варианте, обитатели одной страны, одной «цивилизации» - скажем, того же «русского мира». (Это, разумеется, если вести речь о России - в других постсоветских государствах были аналогичные «экзерсисы», но со своими основаниями.
Когда же указанный «национал-патриотический выверт» стал невозможен - потому, что власть, как уже говорилось, взяла в свои руки подобный дискурс и начала активно его эксплуатировать - начали искаться иные пути реализации «левой концепции» без «запрещенного» пункта о всеобщем равенстве. И его, как могло показаться, нашли в «либеральной» концепции деления общества «на народ и власть». При этом, разумеется, власть считалась «силой в себе», следующей исключительно своим интересам. (Понятие правящих классов «либералы» не просто не признают, но просто не видят.) Надо сказать, что на какой-то момент эта «модель общества» выглядела довольно привлекательно для левых: во-первых, большинство людей, действительно, существуют в рамках деления «начальник/подчиненный», и все проблемы связывают именно с начальниками. (Владельцы крупного капитала со своими работниками прямо не контактируют.) А, во-вторых, неизбежное для империалистического устройства сращивания капитала и власти приводило к тому, что различие между первым и вторым становилось почти незаметным.
Именно поэтому левые закономерно включились в борьбу с «самовластием государства», предложенную «либералами». И закономерно в ней проиграли. Да, так же проиграли, как до этого проиграли, включившись в борьбу за пресловутую «национальную независимость». Только если во втором случае они, фактически, подготовили «идеологическую платформу» для властного режима - начиная с разработке лозунгов и заканчивая пропагандой их среди населения - то в случае с либералами они позволили получить им «низовую поддержку». Которая у лиц, тесно связанных с господствующей в 1990 политической системой была нулевой. (Ну, никто не желал идти за полоумной Новодворской, полуживой Алексеевой или пресловутым «Мишей 2%».)
Можно сказать, что именно «нацболы» вдохнули жизнь в эти политические трупы, создав некий образ «поддержки» их борьбы молодежью. Возникло своеобразное «движение-зомби», живущее за счет пожирание мозгов - к счастью, в фигуральном смысле - множества молодых людей, видящих творящуюся в стране несправедливость, и желающую ее устранять. (Но - в связи с указанным «запретом на коммунизм», существующем в общественном сознании - не могущих самостоятельно реализовать эту потребность.) Часть из них, впрочем, одним «пожиранием мозга» не отделалась: участники протестов попадали в руки правоохранительных органов, некоторые даже получали сроки.
Ну, а результатом всего этого - как уже было сказано - пользовались исключительно «иконы либерального движения». Которые конвертировали эту - пусть не очень большую, но, все же, массовость - в очевидные материальные блага. Поскольку, как это не забавно прозвучит, но пресловутую «демшизу» та же АП успешно использовала в качестве «канализатора протеста», переводя ей значительные гранты. Кроме того, гранты были и от «зарубежных инвесторов», видящих в «либеральных протестах» способ своего давления на российское руководство.
Разумеется, тут не надо говорить, что сами левые от этого имели только очередное разрушение своего имиджа и деградацию своих структур. Вершиной данного процесса выступило знаменитое «противостояние 2012 года», в котором очень большую роль сыграл т.н. «Левый фронт» и лично его руководитель Сергей Удальцов. Поскольку именно данная организация обеспечила «болотникам» значительный приток молодежи на т.н. «Болотные протесты», причем, молодежи, реально настроенной на борьбу. (В то время, как основное число лиц «либерального мировоззрения» рассчитывали, максимум, на «приятную тусовку», и могли быть очень легко рассеяны властями.)
Тем самым, «лидеры болотников» - Навальный, Каспаров, Немцов, Собчак и т.д. - смогли существенно поднять свою значимость в лице и сторонников, и государства, и иностранных «игроков». При этом указанные «лидеры» после поражения протестов отделались лишь легким испугом: как уже было сказано, «либералы» выступили, фактически в роли «канализаторов», а заодно - и способствовали мобилизации «путинского электората». Левые же - вроде Удальцова и Развозжаева - получили реальные сроки. (Поскольку власть прекрасно понимала, кто тут «говорящая голова», а кто может реально вывести людей.) Ну, а самое главное: унылый итог «болотного протеста» привел, фактически, к разрушению начавшегося складываться тогда «левого консенсуса» вокруг «Левого Фронта».
В общем, так же, как и в 1990 годы, во время очередного «лево-правого союза» правым достались «вершки»: известность, гранты, образ «борцов». А левым «корешки»: политические репрессии, разобщенность, деградация. И хотя, понятное дело, окончательно это левую идею не убило - собственно, ее невозможно убить имманентности данного мировоззрения человеческому разуму, как таковому - однако, в очередной раз привело связанные с ней структуры к деградации. (Еще раз: после 2012 года «Левый Фронт» перешел, фактически, в «мемориальную фазу» - хотя до этого имел неплохой потенциал.) И тем раз было доказано, что попытка «пристроиться тандемом» к тем или иным политическим силам «противоположного спектра» - не важно, к «патриотам» или «либералам» - ведет только к поражению.
Ну, а о том, что отсюда следует, и как можно преодолеть данное состояние, будет сказано уже отдельно…