Еще раз об основании "Мира Полудня" - или свобода, бюрократия и инновации
В прошлом посте было сказано, что образ «безбюрократического» или «безаппаратного» общества для «мира Полудня» был взять братьями Стругацкими из окружающих их реалий второй половины 1950-начала 1960 годов. Что на самом деле никакой тайной не является: тот же «Понедельник начинается в субботу» - который может рассматриваться, как «пролог» коммунистического мира - относится именно к указанному времени. (Еще раз напомню: прообразом НИИЧАВО была Пулковская обсерватория 1955-1961 годов, где работал Борис Стругацкий.) То есть, можно сказать, что реальное существования общества, лишенного особого аппарата, занимающегося «государственным управлением» - т.е., подавлением воли граждан в интересах некоего правящего класса - можно считать реально доказанным.
На самом деле тут, конечно, сразу стоит сказать, что в указанное время подобное положение не было повсеместным, и большая часть людей, конечно же, работала на «обычных» предприятиях, наполненных отчужденным трудом. Да и те, кому посчастливилось оказаться «в мире Понедельника» так же очевидно ощущали определенные границы своей свободы. Но даже те небольшие проявления нового общества, что существовали тогда, показали, насколько последнее эффективно по сравнению с тем, что было до него. Например, это можно увидеть по той же ракетной программе, которая в значительной мере возникла, именно в указанной среде. По крайней мере, знаменитая ГИРД - одна из важнейших «кузниц» советской ракетной техники - может быть в полной мере отнесена к указанным образцам «неотчужденного труда».
Можно сказать даже больше - эта сама ГИРД в начале 1930 годов действительности была еще более близкой к коммунистическому обществу, нежели НИИ и КБ 1950 годов, поскольку представляла собой чистое объединение энтузиастов-ракетчиков, выросшее на основании «Общества изучения межпланетных сообщений» из 1924 года. (Основателем ГИРД был Ф.А. Цандер, один из самых активных «межпланетников» СССР.) Собственно, ГИРД изначально был вообще группой при ОСОАВИАХИМЕ - организации добровольной и негосударственной. Правда, стоит понимать, что уже в 1933 году произошло вхождение группы во вновь созданное РНИИ. (Представляющее собой объединение ГИРД и ленинградской ГДЛ, специализирующейся на пороховых ракетах.) Однако даже после этого уровень свободы в данной организации был запредельный.
Впрочем, то же самое можно сказать и про другие КБ того времени - в том смысле, что уровень контроля со стороны государства за ними был минимальным. Разумеется, минимальным было и снабжение - но, все же, его хватало на осуществление работ. Поэтому СССР уже к середине 1930 годов мог похвастаться разработками практически по всем современным техническим направлениям - скажем, в авиации, ракетостроении, создании РЛС и т.д. (Притом, что общий уровень обеспечения общества был намного ниже, нежели у других развитых стран.) То есть, можно честно сказать, что тот самый «мир Понедельника», который - в свою очередь - стал основанием для созданного Стругацкими «мира Полудня» - на самом деле брал свое основание из самого, что ни на есть «кондового сталинизма». (Как бы это не было неприятно самим братьям, всегда выступавшим последовательными антисталинистами.)
* * *
Кстати, если уж пошла речь об указанной теме - сиречь, о правлении «кровавого Тирана» - то стоит указать, что трагические события 1937-1938 годов, в значительной мере, проистекали именно из-за данного высокого уровня свободы. (Разумеется, если брать только указанную область.) Связано это с тем, что в конце 1930 годов власти решили - на фоне надвигающейся Мировой войны, ставшей к этому времени совершенно очевидным событием - немного «подкрутить» указанные свободы. Например, в плане (требования) получения готового продукта - как это произошло с уже помянутым РНИИ, или еще более известным ВАСХНИЛ. (Где произошла известная трагедия с Вавиловым и другими генетиками.) Или в плане повышения эффективности через объединение разработок и закрытия «параллельных» тем - как произошло с авиастроителями, которых решили объединить в одно ОКБ, что, в свою очередь, привело к конфликту А.Н. Туполева (и других конструкторов) с властями. Поэтому, говоря о подобных моментах, надо прекрасно понимать: да, они неприятны и лучше, если бы ничего подобного не было бы. (В том смысле, что лучше бы ученых и инженеров не арестовывали, а КБ и НИИ не разгоняли.) Но, с другой стороны, данную процедуру можно рассматривать, как «возвращение в нормальное русло» взаимоотношений между разработчиками и заказчиком, т.е., государством.
В том смысле, что - в связи с намечающимся резким сокращением ресурсов - бюрократы всего лишь захотели привести взаимоотношение с учеными и инженерами к общемировой норме. При которой первые работают исключительно так, как необходимо хозяевам и в интересах хозяев. Однако «стороны не поняли друг друга», в результате чего одни люди оказались в лагерях и тюрьмах, других вообще расстреляли (причем, в данной категории оказались и те, кто, собственно, сажал и требовал), а государство очень скоро оказалось перед потребностью снова восстанавливать прежний уровень свободы. Поскольку разнообразные «шарашки» неплохо подходили для выполнения типовых задач, но перейти к более новационным вещам они не позволяли. Поэтому уже в конце Второй Мировой войны произошел возврат к «прежним практикам» - сиречь, к предоставлению широких полномочий людям, занимающимся современными техническими системами.
Более того - именно этот принцип был положен в основание уже помянутых «больших проектов», скажем, ядерного или космического. С единственным отличием от того, что было до 1937 года: руководители данных проектов понимали, что в случае неудачи они отвечают своими головами. То есть - попадают под уголовное преследование. Кстати, интересно, что ни один человек не отказался от подобных условий. Хотя вполне возможно было «пересидеть сложное время» на второстепенных должностях, не рискуя ничем. Особенно актуально это звучит на фоне того, что многие из инженеров и ученых - как тот же Туполев, Королев, Глушко - уже испытали на себе мощь государственной репрессивной системы, и, казалось, должны были всю оставшуюся жизнь избегать чего-то подобного. Но нет: возможность осуществлять свои мечты оказалась для них намного более привлекательной безопасности «серого существования», и поэтому проблем с подбором кандидатов в руководители и исполнители не существовала.
* * *
И да, самое главное - данная стратегия в действительности оказалась выгодной всем. И государству, которое получило все, что нужно было, а точнее - еще больше, чем нужно. (Скажем, в виде космических ракет, выросших на «баллистической программе» или атомных электростанций, ставших «побочным эффектом» разработки ядерного оружия.) Ну, а сами указанные личности, разумеется, смогли реализовать все свои самые смелые мечты - вроде запуска человека в Космос. Таковым оказался выигрыш за счет отказа от концепции «мелочной опеки» со стороны бюрократического аппарата, за счет «дебюрократизации» научного и технического творчества.
К сожалению, довести указанный эксперимент до конца - до перевода его с отдельных «островков» новых общественных отношений ко всему обществу так и не удалось. Причины этого были самые различные - начиная со сложности понимания работы подобных систем (бюрократия же, напротив - это очень просто), и заканчивая уверенностью в том, что «надо делать все, как на Западе». (А на Западе - как уже неоднократно говорилось - процесс отчуждения труда, напротив, нарастал по мере развития индустриальной системы производства.) Ну, и разумеется, трудность восприятия принципа «высокая свобода-высокая ответственность» со стороны самих «творцов» так же сыграла свою роль. (Хотя «творцы» в естественнонаучной и инженерных сферах были на несколько порядков более ответственными, нежели «творцы-гуманитарии».) Поэтому ученые и инженеры особенно не сопротивлялись происходящим поглощением их «НИИЧАВО» бюрократическими процедурами, превращающими свободные лаборатории в подобие «детских песочниц». Где можно было лениво «лепить куличики» под государственной защитой, не боясь ничего - ни ареста, ни расстрела, ни увольнения и безработицы, ни даже сокращения зарплаты. Правда, никаких прорывных идей в данных «песочницах» не возникало - но чем дальше, тем меньше это было вообще кому-то нужно.
В конечном итоге «мир Понедельника» тихо «сдулся», и последние активные личности - то есть, те, кто желал действительно заниматься делом, а не вести интриги, доставать «дефицит» или просто спиваться - в конечном итоге, прокляли все это дело, став отрицателями советской системы вообще. Но это, разумеется, уже совершенно иная история, к поднятой теме не имеющая отношения. В том смысле, что она показывает очевидную опасность разрушения бюрократией всей конструктивной деятельности, и в этом смысле является более, чем банальной. (Об опасности бюрократизации было известно и сто лет назад.) Для нас же гораздо более важным является обратное - а именно, высокая степень конструктивности «небюрократических систем», примером которых и выступают советские научно-технические «проекты». Поскольку именно через подобные вещи оказывается возможным очень быстрое -и действенное - преобразование общества. (Еще раз: первые научно-технические разработки - это самое начало 1930, а часто - вообще 1920 годы. Т.е., период очень высокой бедности страны в ресурсно-организационном плане.)
Но об этом, понятное дело, надо будет говорить уже отдельно…
На самом деле тут, конечно, сразу стоит сказать, что в указанное время подобное положение не было повсеместным, и большая часть людей, конечно же, работала на «обычных» предприятиях, наполненных отчужденным трудом. Да и те, кому посчастливилось оказаться «в мире Понедельника» так же очевидно ощущали определенные границы своей свободы. Но даже те небольшие проявления нового общества, что существовали тогда, показали, насколько последнее эффективно по сравнению с тем, что было до него. Например, это можно увидеть по той же ракетной программе, которая в значительной мере возникла, именно в указанной среде. По крайней мере, знаменитая ГИРД - одна из важнейших «кузниц» советской ракетной техники - может быть в полной мере отнесена к указанным образцам «неотчужденного труда».
Можно сказать даже больше - эта сама ГИРД в начале 1930 годов действительности была еще более близкой к коммунистическому обществу, нежели НИИ и КБ 1950 годов, поскольку представляла собой чистое объединение энтузиастов-ракетчиков, выросшее на основании «Общества изучения межпланетных сообщений» из 1924 года. (Основателем ГИРД был Ф.А. Цандер, один из самых активных «межпланетников» СССР.) Собственно, ГИРД изначально был вообще группой при ОСОАВИАХИМЕ - организации добровольной и негосударственной. Правда, стоит понимать, что уже в 1933 году произошло вхождение группы во вновь созданное РНИИ. (Представляющее собой объединение ГИРД и ленинградской ГДЛ, специализирующейся на пороховых ракетах.) Однако даже после этого уровень свободы в данной организации был запредельный.
Впрочем, то же самое можно сказать и про другие КБ того времени - в том смысле, что уровень контроля со стороны государства за ними был минимальным. Разумеется, минимальным было и снабжение - но, все же, его хватало на осуществление работ. Поэтому СССР уже к середине 1930 годов мог похвастаться разработками практически по всем современным техническим направлениям - скажем, в авиации, ракетостроении, создании РЛС и т.д. (Притом, что общий уровень обеспечения общества был намного ниже, нежели у других развитых стран.) То есть, можно честно сказать, что тот самый «мир Понедельника», который - в свою очередь - стал основанием для созданного Стругацкими «мира Полудня» - на самом деле брал свое основание из самого, что ни на есть «кондового сталинизма». (Как бы это не было неприятно самим братьям, всегда выступавшим последовательными антисталинистами.)
* * *
Кстати, если уж пошла речь об указанной теме - сиречь, о правлении «кровавого Тирана» - то стоит указать, что трагические события 1937-1938 годов, в значительной мере, проистекали именно из-за данного высокого уровня свободы. (Разумеется, если брать только указанную область.) Связано это с тем, что в конце 1930 годов власти решили - на фоне надвигающейся Мировой войны, ставшей к этому времени совершенно очевидным событием - немного «подкрутить» указанные свободы. Например, в плане (требования) получения готового продукта - как это произошло с уже помянутым РНИИ, или еще более известным ВАСХНИЛ. (Где произошла известная трагедия с Вавиловым и другими генетиками.) Или в плане повышения эффективности через объединение разработок и закрытия «параллельных» тем - как произошло с авиастроителями, которых решили объединить в одно ОКБ, что, в свою очередь, привело к конфликту А.Н. Туполева (и других конструкторов) с властями. Поэтому, говоря о подобных моментах, надо прекрасно понимать: да, они неприятны и лучше, если бы ничего подобного не было бы. (В том смысле, что лучше бы ученых и инженеров не арестовывали, а КБ и НИИ не разгоняли.) Но, с другой стороны, данную процедуру можно рассматривать, как «возвращение в нормальное русло» взаимоотношений между разработчиками и заказчиком, т.е., государством.
В том смысле, что - в связи с намечающимся резким сокращением ресурсов - бюрократы всего лишь захотели привести взаимоотношение с учеными и инженерами к общемировой норме. При которой первые работают исключительно так, как необходимо хозяевам и в интересах хозяев. Однако «стороны не поняли друг друга», в результате чего одни люди оказались в лагерях и тюрьмах, других вообще расстреляли (причем, в данной категории оказались и те, кто, собственно, сажал и требовал), а государство очень скоро оказалось перед потребностью снова восстанавливать прежний уровень свободы. Поскольку разнообразные «шарашки» неплохо подходили для выполнения типовых задач, но перейти к более новационным вещам они не позволяли. Поэтому уже в конце Второй Мировой войны произошел возврат к «прежним практикам» - сиречь, к предоставлению широких полномочий людям, занимающимся современными техническими системами.
Более того - именно этот принцип был положен в основание уже помянутых «больших проектов», скажем, ядерного или космического. С единственным отличием от того, что было до 1937 года: руководители данных проектов понимали, что в случае неудачи они отвечают своими головами. То есть - попадают под уголовное преследование. Кстати, интересно, что ни один человек не отказался от подобных условий. Хотя вполне возможно было «пересидеть сложное время» на второстепенных должностях, не рискуя ничем. Особенно актуально это звучит на фоне того, что многие из инженеров и ученых - как тот же Туполев, Королев, Глушко - уже испытали на себе мощь государственной репрессивной системы, и, казалось, должны были всю оставшуюся жизнь избегать чего-то подобного. Но нет: возможность осуществлять свои мечты оказалась для них намного более привлекательной безопасности «серого существования», и поэтому проблем с подбором кандидатов в руководители и исполнители не существовала.
* * *
И да, самое главное - данная стратегия в действительности оказалась выгодной всем. И государству, которое получило все, что нужно было, а точнее - еще больше, чем нужно. (Скажем, в виде космических ракет, выросших на «баллистической программе» или атомных электростанций, ставших «побочным эффектом» разработки ядерного оружия.) Ну, а сами указанные личности, разумеется, смогли реализовать все свои самые смелые мечты - вроде запуска человека в Космос. Таковым оказался выигрыш за счет отказа от концепции «мелочной опеки» со стороны бюрократического аппарата, за счет «дебюрократизации» научного и технического творчества.
К сожалению, довести указанный эксперимент до конца - до перевода его с отдельных «островков» новых общественных отношений ко всему обществу так и не удалось. Причины этого были самые различные - начиная со сложности понимания работы подобных систем (бюрократия же, напротив - это очень просто), и заканчивая уверенностью в том, что «надо делать все, как на Западе». (А на Западе - как уже неоднократно говорилось - процесс отчуждения труда, напротив, нарастал по мере развития индустриальной системы производства.) Ну, и разумеется, трудность восприятия принципа «высокая свобода-высокая ответственность» со стороны самих «творцов» так же сыграла свою роль. (Хотя «творцы» в естественнонаучной и инженерных сферах были на несколько порядков более ответственными, нежели «творцы-гуманитарии».) Поэтому ученые и инженеры особенно не сопротивлялись происходящим поглощением их «НИИЧАВО» бюрократическими процедурами, превращающими свободные лаборатории в подобие «детских песочниц». Где можно было лениво «лепить куличики» под государственной защитой, не боясь ничего - ни ареста, ни расстрела, ни увольнения и безработицы, ни даже сокращения зарплаты. Правда, никаких прорывных идей в данных «песочницах» не возникало - но чем дальше, тем меньше это было вообще кому-то нужно.
В конечном итоге «мир Понедельника» тихо «сдулся», и последние активные личности - то есть, те, кто желал действительно заниматься делом, а не вести интриги, доставать «дефицит» или просто спиваться - в конечном итоге, прокляли все это дело, став отрицателями советской системы вообще. Но это, разумеется, уже совершенно иная история, к поднятой теме не имеющая отношения. В том смысле, что она показывает очевидную опасность разрушения бюрократией всей конструктивной деятельности, и в этом смысле является более, чем банальной. (Об опасности бюрократизации было известно и сто лет назад.) Для нас же гораздо более важным является обратное - а именно, высокая степень конструктивности «небюрократических систем», примером которых и выступают советские научно-технические «проекты». Поскольку именно через подобные вещи оказывается возможным очень быстрое -и действенное - преобразование общества. (Еще раз: первые научно-технические разработки - это самое начало 1930, а часто - вообще 1920 годы. Т.е., период очень высокой бедности страны в ресурсно-организационном плане.)
Но об этом, понятное дело, надо будет говорить уже отдельно…