В прошлом
посте , посвященном изменениям в «сфере публичной красоты», вызываемым, в свою очередь, наступающим социально-экономическим Суперкризисом, было сказано, что результатом этого процесса является пресловутая «феминизация» общества и «бодипозитив». Т.е., снижение ценности «женской красоты» - в смысле, приближенности женского тела к господствующему стандарту - и переход женщин к «мужскому типу конкуренции». Проще говоря, все большая часть представителей «слабого пола» убеждается в том, что «принцев нет», и затраты времени, сил и средств на попытку «загнать себя» в рамки пресловутого идеала просто не окупаются.
Тут, кстати, сразу стоит сказать о том, что речь идет именно о «загоне». Поскольку что простое посещение спортзала - которое позволяют себя многие женщины - к тому же «фитоняшеству» имеет весьма малое отношение. На самом деле между данными категориями такая же разница, как между занятиями подавляющей частью мужчин, ходящих «потягать железо», и профессиональным бодибилдингом. В том смысле, что интенсивность тренировки для желающих «получить идеальное тело», и для тем, кто просто поддерживает мускулы в тонусе, совершенно различное. Равно как различен и сам образ жизни - наверное, тут не надо говорить, что обычный посетитель «фитнес-центра» не будет перестраивать жизнь для того, чтобы получить вожделенные «кубики» или «попу как орех». Поэтому можно просто сказать, что чем дальше, тем больше женщин начинает выбирать «мужские модели поведения» взамен того, что считается женским.
То же самое можно сказать и про иные проявления «отказа от стандарта красоты» - например, прекращение нанесения на себя множества слоев косметики (вплоть до полного отказа от последней), в «подчернутом игнорировании» модной и красивой одежды и обуви в пользу пресловутых джинсов и кроссовок, ну и т.д., и т.п. В общем, всего того, что еще недавно поражало наших людей на «бездуховном Западе», а теперь стало нормой и в России. (По крайней мере, в крупных городах - в провинции продолжают краситься и ходить за хлебом на каблуках.) На самом деле весь этот «отказ от женственности» представляет собой не что иное, как банальную рационализацию жизни, нежелание использовать затратный механизм, давно уже не дающий никаких результатов. Кстати, даже более «серьезные» приемы использования «бодипозитива» - например, отказ от некоторых моментов личной гигиены (небритые подмышки, снижение частоты мытья и т.д.) - на самом деле могут рассматриваться в том же духе. Хотя бы потому, что в той же Европе еще лет семьдесят назад было принято мыться, в лучшем случае, раз в неделю, а волосы на теле стали удалять лишь в 1990 годах - и ничего, жили, и даже считали себя образцом утонченности.
* * *
Впрочем, подобное положение не исключает того, что могут существовать люди, использующие данную практику в «демонстрационных целях». В любом случае, сути это не меняет - в том смысле, что общую «статистическую» картину делают не они, а указанное выше изменение «среднего» поведения. Однако самое интересное тут даже не это - а то, что указанное изменение общества под действием наступающего (а точнее, давно уже наступившего) кризиса только отказом от «культа женского идеального тела» не ограничивается. Поскольку для мужчин указанное «сокращение окна возможностей»
- т.е., уменьшения вероятности перехода на более высокий слой социальной пирамиды - значит еще больше в плане изменения моделей поведения. В первую очередь - через снижение ценности риска. В том смысле, что в развивающемся обществе рискованные действия действительно имеют немалую вероятность обеспечить «большой куш» в будущем. (В том смысле, что рискующих всегда меньше, нежели осторожных - и уровень конкуренции среди них соответственно ниже.) Однако в ситуации, когда социально-экономическая система более, чем 10 лет (с 2008 года) находится в непрерывной стагнации, подобная модель теряет всякую рациональность.
И наоборот, «умеренность и аккуратность» - то есть, приоритет удержания текущей позицией перед ее улучшением - дает лучшие результаты. Нет, конечно, и в данном случае есть огромная вероятность того, что в конечном итоге потери будут огромными. (А точнее, в течение ближайших 30 лет это точно произойдет.) Но, по крайней мере, в подобном случае остаются хоть какие-то силы - в то время, как рискованные стратегии грозятся лишить и их. Собственно, именно поэтому чем дальше, тем больше людей выбирают стабильность, отсутствие риска и насилия. Что многими трактуется, как «феминизация цивилизации» - хотя на самом деле значит именно прохождение через Суперкризис. Который - в отличие от «кризиса обычного» - охватывает все сферы бытия, не оставляя ни одной области, в которой возможен был бы подъем.
Кстати, интересно, что практически та же самая ситуация была во время самого известного Суперкризиса прошлого - «падения Римской Империи». В том смысле, что и тогда современники отмечали необычайное падение доблести и увеличение стремления к «теплым» и безопасным местам. Собственно, именно это тогда привело к необычайному распространению пресловутой «клиентелы» - т.е. стремления свободного человека устроиться приживальщиком к некоему «патрону». У которого всегда можно было получить вкусный кусок в обмен на лесть и помощь в интригах. А вот война - еще недавно считавшаяся самым достойным занятием для римлянина - оказалась настолько ненужной последним, что была полностью отдана на откуп варварам.
* * *
Впоследствии именно эту перемену считали фатальной для Вечного Города, однако на самом деле она выступала лишь следствием более глубинных проблем. Так и сейчас: стремление современных представителей европейской цивилизации все чаще решать проблемы путем «обращения к вышестоящим» (начиная с вызова полиции при малейших признаках угрозы и заканчивая «борьбой с потеплением климата»), выступает лишь внешним проявлением опасной «экономической болезни». «Болезни», связанной с исчерпанием почти всех возможностей экономического существования за исключением получения места при государственной кормушке. (Даже биржевые спекуляции тут оказываются менее выгодными по причине того, что чем дальше, тем больше становится спекулянтов.) А единственно рациональным путем увеличения «личного могущества» оказывается занятие высоких государственных должностей.
Ну, а в плане личной жизни все более актуальным является отказ от последней - с заменой ее другими способами времяпровождения. (Начиная с разнообразных хобби, и заканчивая пресловутым «активизмом», который сейчас абсолютно безопасен для «власть имущих» по тем же причинам - и поэтому практически не подавляется.) В общем, сексуальность, коя в течение последнего столетия была чуть ли не главным культурным лейтмотивом (а точнее, именно главным), начинает постепенно угасать. И хотя инерция данного процесса все еще остается высоким - в том смысле, что число представителей молодежи, занимающейся сексом сейчас всего лишь на несколько процентов ниже, нежели двадцать лет назад - но чем дальше, тем сильнее это будет проявляться. Более того - указанные процессы приводят и к изменению характеристик самой сексуальности, к увеличению доли в ней т.н. «нетрадиционных видов», т.е., ЛГБТ. (Причем, даже в этом случае можно говорить о росте «нетрадиционости в нетрадиционности».) Но смысл всего этого остается одним: разрушение базиса, основы человеческого существования - т.е., системы общественного производства - неизбежно ведет к деградации всего остального.
Ну, а о том, чем это закончится, и о том что будет «после», надо говорить уже отдельно…